Лилия на цыпочках идет в темный дом.
Нужно дойти до лестницы на чердак. Если успеть, можно укрыться там. Единственная путь – лестница, и, если втащить ее с собой, это существо не сможет до них добраться. Пусть Майя кричит, злится и капризничает без своего Котофеича. Не беда.
Спрятаться.
И ждать.
Спасаться.
Девушка пробирается в темноте к лестнице. Цепляется ногой за что-то, спотыкается… Падает. Это тело. Мертвое. Это отец.
Она лежит лицом к лицу с этим существом. Его рот перекошен. Из его головы торчит осколок вазы. Он лежит так же, как тогда, когда она его ударила защищая маму.
Лилия вскакивает на ноги. Девушка вспомнила.
– Лилочка, берегись! – кричит малышка.
Струны виолончели лопаются. Вместо мелодии слышится писк. В ушах звенит.
Слабые тени от лунного света скользят по стене.
Майя улыбается.
Малышка смотрит, как низенькая тень подкрадывается и замахивается лопатой. Как высокая тень не успевает вскрикнуть и глухо падает на дощатый пол.
– Лилочка, зря ты это, – шепчет улыбающаяся голова сестренки.
Высокая тень неподвижно лежит на полу.
Маленькая тень с лопатой тяжело дышит.
Тонкая тень черенка с рукояткой падает с бряканьем.
Самая маленькая тень закрывает руками рот, чтобы не рассмеяться, и берет ножницы.
Прошло четыре дня. Рука еще не зажила, но и не болит. Чешется, но это добрый знак.
Пришли мои анализы.
На сей раз пронесло. Я ничем не заразился. Но этот случай будет мне хорошим уроком. А шрамы на руке останутся постоянным напоминанием, что в мой сценарий могут вносить случайные правки.
Нужно быть внимательнее.
Психиатр говорил, что приведет мою клиентку на следующий день, я все подготовил, но они так и не появились. Сам перезвонил им, мне ничего не объяснили и даже не извинились. Не знаю, что там у них произошло, договорились на воскресенье.
Я решил пока не браться за новые работы. Завершу с дьяволом, уволюсь, и новая задача в новом качестве. В новой собственной студии.
Сегодня, если все-таки девушку привезут, наш последний сеанс. Символично, что заканчиваю свою работу в воскресенье. С понедельника начну новую жизнь. Люди любят все начинать с понедельника. Пробежки, диету, борьбу с вредными привычками. Все с понедельника. Новая неделя, новые обещания. Что ж, начну и я.
Следующий мой понедельник принесет много приятного. Подпишу наконец-то договор аренды, выберу цвет стен, закажу мебель. Займусь собственным бизнесом.
Осталось чуть-чуть.
Осталось нанести финальный этюд с демоном.
Договорились на одиннадцать. Я приехал пораньше и подготовил рабочее место. Девушку должны привезти через полчаса, и у меня есть время на свой любимый ритуал с сигаретой и чашечкой кофе.
Я пью свой напиток. И мне невкусно. Можно было бы добавить сахар и сливки. Но я когда-то давно решил пить только черный. И это мой выбор. Пускай он и не приносит мне должного удовольствия, но это выбор. И мне нравится сам факт, что этот дискомфорт – последствия, результат личного выбора. Есть решение и есть последствия.
Все логично, я считаю.
Пусть что хотят говорят, мол, это реклама, мне навязали все желания, пусть болтают… я и только я решаю, как мне жить. Если бы захотел, прямо сейчас купил бы билет и отправился в путешествие в жаркие страны. Уволился бы и ни о чем не жалел. Да, возможно, это была бы ошибка, возможно, за нее пришлось бы дорого расплачиваться. Но кто знает… Возможно, реши я сейчас, вот прямо сейчас, вылить вонючий кофе на асфальт и уйти… возможно, за углом встретил бы свою удачу.
Да что мне терять?
К тому же жизнь слишком коротка, чтобы оглядываться и поступать вопреки желаниям.
Окунаю недокуренную сигарету в кофе, ставлю чашку на бордюр.
Пора.
Хватит здесь терять время. С понедельника новая жизнь? Нет. Эта фраза не для меня. Новая жизнь сейчас.
– Да! – говорю сам себе, выхожу и сворачиваю за угол.
Видимо, долго я решался.
Навстречу идут психиатр и моя клиентка.
Я бы мог сказать, что плохо себя чувствую, что им лучше подыскать другого мастера. Мог бы еще что-нибудь наврать. Но я говорю:
– Здравствуйте.
Говорю, что как раз вышел их встречать.
Делаю выбор закончить работу. Решаю сам. Меня не смущает, что бы обо мне подумали, покажи я им средний палец и отправься домой. Просто я увидел свою клиентку, и в голове словно замкнуло, нужно выполнить обещанное. Тем более кто знает… может, именно за этим углом я и должен был встретить свою судьбу?
Мы вместе возвращаемся в кабинет.
Доктор уточняет, когда ему вернуться. Я говорю, что сегодня понадобится минимум четыре часа, что раньше обеда мы точно не закончим. Говорю, что скорее всего им придется еще раз приехать, но приехать уже в другую студию, в мою собственную. Я говорю, что адрес и время обсудим отдельно, а он не дослушивает, кивает и уходит.
Мы с клиенткой остаемся наедине.
Сегодня моя молчаливая красавица выглядит иначе. Она так и пышет радостью и счастьем. Кажется, ее распирает от нетерпения.
– Доброе утро, – еще раз здороваюсь и достаю новые перчатки.
– Ым, воистину доброе.
Она улыбается, прохаживается по кабинету.
– Как там наши татуировки? Заживают? Покрылись коркой?
Она не отвечает.
– В прошлый раз ты так стремительно убежала. Я не успел объяснить, как ухаживать, какую мазь использовать. Проблем нет?
Она мотает головой.
– Ну и хорошо. Просто я не успел предупредить, что, пока заживает, лучше не пользоваться мочалкой. Лучше не распаривать в горячей воде. Быстренько в душ и…
– Все, ым, нормально.
– Можно взглянуть?
Девушка приближается, подтягивает подол платья и демонстрирует мне портреты.
Смотрю и не знаю, что сказать.
Татуировки испорчены.
Это не случайно. Я вижу, что она нарочно их испоганила. Картинка так портится, только если ты намеренно трешь, моешь и царапаешь свежую рану.
– Но… Как так?
Я хочу накричать. У меня не хватает слов, чтобы цензурно выразить свое негодование.
– Мне так, ым, больше нравится, – говорит она, опускает платье и отходит к кушетке.
Я хочу объяснить сумасшедшей, что это же моя работа. И она испорчена. Что теперь мне бы не хотелось, чтобы девушка рассказывала, кто трудился над созданием этого уродства.
– Тебе с такими татуировками теперь жить.
– Это, ым, не твое дело.
Это не мое дело? Я же автор. Прокручиваю варианты, как можно исправить, но ничего на ум не приходит.
Она садится на кушетку.
– Просто не хочу, чтобы они были такими чистенькими, причесанными. Мне нравится, что я управляю ими. – Она говорит о людях со своих вытатуированных портретов. – Их давно нет рядом, но я все еще могу влиять… Контролировать их.
Я не понимаю, что она имеет в виду.
– Может, начнем? Я готова. Ым, покажи, что с рисунком.
Я показываю эскиз с демоном.
– Вот, закончил.
Показываю прорисованный сюжет, с учетом всех пожеланий клиентки. И перекрученная талия девушки, и торчащие сквозь кожу обломки ребер, и фрагменты тел на динамике, и улыбку на лице.
– Добавь, ым, ему очки.
Я киваю и рисую оправу.
– Что-то еще нужно? Или ты потом сама… мочалкой подкорректируешь?
Мне обидно, что моя работа испорчена. И где гарантии, что этюд с демоном не превратится в черную кашу на спине?
Она мотает головой, расстегивает, спускает с плеч платье.
Она проделывает это без капли стеснения. Обнажается и не пытается прикрыться. Не просит отвернуться. Девушка намеренно выставляет грудь напоказ и следит за моей реакцией. Я, естественно, стараюсь не смотреть, но непослушные глаза успевают оценить все пикантные подробности моей обнаженной клиентки.
Убедившись, что я окончательно покраснел, она улыбается и ложится животом на кушетку.
– Начинай.
Она лежит и командует, но я не подчиняюсь. Я сам решаю, что мне пора приступать. Подвигаюсь ближе и делаю маркером набросок контуров.
Принимаюсь за работу. Фломастерами перерисовываю эскиз. Набрасываю композицию.
– Скажи, а почему ты выбрала такой мотив? Я про демона. Откровенно говоря, не самый популярный рисунок. Цветы, карпы, веточки, птички. Почему тема смерти?
– Ым, объясню. У меня за спиной, ым, много неприятных воспоминаний. И я хочу оставить все плохое, все пугающее там. Позади. Идти вперед… Как бабочка, вылупиться из кокона и полететь. Новая жизнь. Новая я. Понимаешь, Костя?
Меня передергивает от того, что она произносит мое имя вслух.
– Не совсем.
– Этот рисунок. В нем все, ым, что мне нужно забыть, если я собираюсь начать новую жизнь.
Я киваю. Мне все равно не понятно. Но допытываться дальше неинтересно. Очередная жертва понедельника собралась начать новую жизнь. Каждый сходит с ума по-своему. Кто я такой, чтобы вмешиваться в чужие планы?
Наношу татуировку.
Чернила вперемешку с кровью вырисовывают на коже линии. Линии складываются в узоры. Узоры формируют мистическую голову.
Мне знакомо лицо этого человекоподобного демона. Есть в нем что-то… Где-то уже его видел. Еще очки… Возможно, я подсознательно придал дьяволу какие-то знакомые черты.
Игла прокалывает кожу, пальцы двигают машинку, я пытаюсь понять, где же я видел этого человека.
Отпускаю педаль.
Жужжание тату-машинки прекращается.
– Можно я задам еще один вопрос?
– Спрашивай, ым, Костя. – Она смеется.
– Костя?.. Вот об этом я и хотел поговорить. Мне немного неприятно, что ты знаешь мое имя, а я до сих пор не выяснил, как к тебе обращаться. Как тебя зовут?
– Не важно.
Она опять смеется.
– Что здесь смешного?
– Ты, Костя, смешной.
Не хочешь – не говори, думаю и нажимаю на педаль. Зря я все-таки сюда вернулся. Идиот. Нужно было уходить домой.
– Не злись. Меня зовут, ым, Майя.
– Ого.
– Что тебя, ым, удивляет?
– Майя. Какое красивое и редкое имя. Не припомню среди своих знакомых девушку с таким именем.