– …
– если передумаете, позже мы сможем пересмотреть ваше расписание.
– Спасибо.
– В любом случае, если позволите дать вам совет, говорите, что пишете роман.
– Простите?
– Люди всегда немного любопытны. Они станут задавать вам вопросы, потому что вы нетипичный музейный смотритель. Поэтому говорите, что пишете роман, это всегда срабатывает. Алиби на все случаи жизни.
Они распрощались. Мартин, получив довольно любопытный совет, подумал, что эта женщина отнеслась к нему очень благожелательно; позже он понял почему. А пока ему предстояло быть «служащим на стуле». Новичков всегда сажали в продуваемый сквозняком коридор, иногда рядом с туалетами. Мартина не смутило то, что первые рабочие дни ему пришлось провести в самых непривлекательных местах музея. Чем лучше работник проявлял себя, тем ближе он продвигался к «Джоконде». Серьезное отношение нового служащего к работе было быстро отмечено, и его перевели в египетские залы. Конечно, место Мартина было все еще где-то в углу, но, если изогнуться и сдвинуться на самый краешек стула, можно было разглядеть тень мумии или сосуд. И снова его профессионализм был замечен, и он получил постоянное место перед покровом, снятым непосредственно с саркофага Тутанхамона.
Однажды в перерыв он прошел по залам, решив нанести визит Моне Лизе. Как и предполагалось, вокруг самой знаменитой в мире картины кишел народ. Наблюдая за этим зрелищем, Мартин подумал: «„Джоконда“ – это „Гарри Поттер“ в живописи». На стене, кроме небольшого портрета в раме, ничего больше не было. Тогда его взгляд прошелся по другим произведениям, выставленным в Зале законодательного собрания[47]. Для публики в этом зале они были невидимы. Мартин решил, что сам похож на эти картины: он тоже был очень близок к мечте, прежде чем погрузиться в анонимность. Его собственная судьба была такой же, как у любого портрета, висевшего в зале, где выставлена «Джоконда». Он подошел к одному из них: «Портрет Томаса Стахеля», Парис Бордоне (1500–1571). Холст, масло, XVI век. Художник был ему неизвестен, и Мартин не нашел никакой информации о Томасе Стахеле, как потом ни искал. Взволнованный этой картиной, на которую никто не смотрел, он ощутил некую эмоциональную связь с беднягой Томасом Стахелем.
Хотя Лувр стал убежищем, случались и тягостные моменты. Иногда Мартин издалека замечал подростка в майке с «Гарри Поттером». Маркетинговые штучки были его вечным бичом. Не считая одежды с изображением чародея, Мартин, например, опасался, что в соседнем «Макдоналдсе» вдруг появится меню «Квидиш» или «Зара» вдруг выпустит новую коллекцию в цветах Хогварца. В любой момент из ниоткуда могла возникнуть Дж. К.
Жанна сожалела, что сын решил не продолжать учебу, но таков его выбор. Он уже совершеннолетний. И ничто не мешает ему позже передумать. В любом случае это новый этап их совместной истории. Теперь, когда Мартин начал работать, мать подумала: «Пора уезжать». Жанне иногда казалось, что она слишком опекает своего ребенка и что ее поведение, возможно, подталкивает его лелеять свой невроз. Но могла ли она поступать по-другому? Она только стремилась помочь ему жить, несмотря на сложности в общении. Следовало признать, что результат был неубедительным. Мартин полагался на нее, и будничные проблемы оставались проблемами. А потому да, оставить его одного – хорошее решение. Мартину придется жить автономно, и не исключено, что таким образом ему станет легче освободиться от своих страхов.
Вот уже несколько месяцев Жанне предлагали место корреспондента «Point» в Вашингтоне. Политическая ситуация в Соединенных Штатах представляла все больший интерес. Стал слышен совершенно неожиданный новый голос. Харизматичный аутсайдер выдвинул свою кандидатуру от партии демократов 10 февраля, и с тех пор постоянно сокращал разрыв с Хилари Клинтон. У многих он начал вызывать лихорадочное возбуждение, давая великую надежду. Сомнений не оставалось: за этим человеком, то есть за Бараком Обамой, следовало внимательно следить.
Все устроилось быстро; они отказались от прежней квартиры, и Мартин снял себе студию на последнем этаже. Вещей у него было немного: книги, фильмы, одежда. С материальной стороной разобрались в два счета. Так же обстояли дела и у Жанны. Она отправила на другую сторону Атлантики разведдесант – несколько коробок. Отъезд стал неизбежностью; сначала они с легкостью обговаривали практические детали этой перемены, как если бы предполагалось, что истинный масштаб события их не затронет. Но иногда слова становятся реальностью. В день отъезда Мартин провожал мать в аэропорт.
– Ты ведь знаешь: если возникнет какая-нибудь проблема, только позвони, и я сразу же прилечу, – сказала Жанна, перед тем как пройти таможенный досмотр.
– Да, мама, я знаю. Ты уже говорила.
– Верно, верно.
– Ладно, ступай. Ты так опоздаешь на самолет.
– Уже иду, дорогой. Мне будет так тебя не хватать.
– Мне тебя тоже, мама.
– Я позвоню, как только прилечу.
– Да.
– Ах нет, у тебя ведь будет уже ночь. Не хочу тебя будить.
– Отлично, тогда позвони позже.
– Лучше я подожду, пока у тебя будет утро… Но тогда для меня уже будет поздно…
– Мама! Ты правда опоздаешь…
– Уже иду, хорошо…
– Я люблю тебя.
– И я тоже тебя люблю.
Они надолго замерли, обнявшись. Потом Жанна переступила порог. Двигаясь на посадку, она то и дело оглядывалась. Вновь и вновь они посылали друг другу прощальные знаки. Прямо перед тем, как Мартин пропал из виду, она подумала, что он действительно похож на отца.
С другого конца зала, где сидел Мартин, смотрительница лет двадцати время от времени бросала на него взгляды. Похоже, их рабочие часы совпадали. Не слишком привычный к общению – очень мягко говоря, – Мартин отворачивался. Такое поведение показалось ей трогательным. Она вообразила великого скромника с насыщенной внутренней жизнью. Матильда – так звали девушку – в конце концов подошла и просто спросила, нравится ли ему здесь. Мартину понадобилось несколько долгих и удивительных секунд, чтобы найти ответ на этот безобидный вопрос. Он не только начисто утратил навык ведения обычной беседы, следует уточнить еще кое-что: девушка показалась ему очаровательной. Сколько раз, бродя по царству своего одиночества, он мечтал встретить ту, которая полюбит и поймет его. Но сейчас дело застопорилось, потому что он по-прежнему не осмеливался на нее посмотреть. А поскольку она обратила на это его внимание, он был вынужден поднять голову, хотя и не без некоторого усилия. Она стояла рядом, ужасающе близко.
С того дня она подходила к нему очень часто. Мало-помалу они познакомились ближе. Матильда приехала из Бретани и, похоже, очень гордилась своими корнями. Студентка Академии изящных искусств, она работала в музее, чтобы хватало денег на парижскую жизнь. Однажды она поделилась своим восхищением Камиллой Клодель. Произнесла длинный взволнованный монолог, восторгаясь тем, как Изабель Аджани воплотила эту роль в фильме[48]. Их общение начало принимать более конкретные формы. Узнав, что Мартин не продолжил учебу, Матильда поинтересовалась почему. Не зная, что сказать, он в конце концов пробормотал:
– Я сейчас пишу книгу.
Ответ и впрямь сработал с пугающей эффективностью. Матильда мгновенно прониклась, поняла его выбор, и вопрос был снят. Одна неувязка: Матильде захотелось узнать побольше о будущем произведении. Соответственно, Мартину пришлось составить в голове и как бы набросать план романа, которого он не писал. Но в одном сомнений не оставалось: куда больше любой литературы его привлекала сама Матильда. Почему он жил, не прикасаясь к красоте? Ладно, чтобы защититься. Но теперь Мартин предпочел бы страдать вместе с этой девушкой, нежели продолжать жить в безболезненном одиночестве.
По правде говоря, знакомство пошло Мартину на пользу. Почувствовав, что Матильда его оценила, он начал развивать лучшую версию самого себя. Он был забавным парнем, полным очарования и реально широко образованным. Однажды вечером их прогулка завершилась поцелуем. Мартин унес этот поцелуй в свою каморку; комната показалась ему слишком маленькой – она не вмещала то, что он только что пережил. На следующий день Мартин с Матильдой решили провести субботний вечер вместе. Возможно, они займутся любовью. Конечно же, Мартин нервничал: ведь это станет его первым разом. У Матильды опыта было куда больше. Она на родине, в Крозоне, три года прожила с соседским парнем по имени Лоик, но предпочла порвать с ним перед тем, как перебраться в Париж, объяснив, что не верит в отношения на расстоянии. А правда заключалась в том, что она не могла представить себе жизнь с парнем, который считает, что Боттичелли – это сорт макарон.
В итоге они встретились у Матильды, в ее студии, словно прямиком сошедшей со страниц каталога «Икеа». Приглушенная атмосфера, легкий джаз фоном; они выпили по банке пива, сидя на краешке деревянной кровати. Девушка иногда отходила к окну, чтобы покурить; завитки дыма на мгновение неподвижно замирали в проеме. Пришел момент, когда наилучшей формой беседы стали поцелуи. Сердце Мартина лихорадочно забилось; он не мог поверить, что настолько счастлив. Но как раз в ту секунду, когда они укладывались в постель, он заметил стопку книг. Почему он не заметил их раньше? Теперь это бросалось в глаза.
И…
Да.
Он увидел экземпляр «Гарри Поттера».
То, чего не может быть.
Это была «Тайная комната» – название, удивительно соответствующее моменту. Мартин попытался справиться с накатывающей волной депрессии, но ему не удалось. Это неожиданное вторжение, и как раз когда он был так счастлив, совершенно его ошеломило. И он дал задний ход.
– Все в порядке?
– Да… Да…
– Знаешь, так бывает. Это даже нормально, что ты нервничаешь. Я ведь тоже… – попыталась успокоить его Матильда.