– Почему здесь так тихо? – спросила Диба.
Улицы не были пусты, но все попадавшиеся им навстречу люди шагали быстро и смотрели не прямо перед собой и не по сторонам, а в землю. И не разговаривали.
– Ш-ш-ш, – предупредила Книга. И продолжила шепотом, произнося каждое слово отдельно и когда никого не было поблизости: – Мистер Спикер. Законы. Говорить не одобряется.
– Да ты что!
– Тс-с-с… Могут… арестовать. У него… специальная… служба. Подстерегают… в любом месте. С ними… лучше… не связываться. И… не сопротивляться. Молчи, пока… не добрались… до телефона.
– А что потом? – спросила Диба. – Что ты мне предлагаешь, молчать по телефону, что ли?
– Ну поговори… только быстро. Это все твоя глупая затея.
Было как-то жутко шагать по этим совершенно тихим улицам. Диба поймала себя на том, что она даже ступать старается как-то уж очень мягко, чтобы шагов не было слышно.
– Ну так и где твой телефон? – прошептала она.
– Понятия не имею, – ответила Книга. – Давайте-ка быстрей выбираться отсюда.
– Замолчи, – зашипела Диба. – Я обязательно должна позвонить. Так что давай-ка пробегись по своему оглавлению и найди мне телефон.
Они проблуждали по улочкам и закоулкам Болтовильных земель почти до самого заката, полагаясь, во-первых, на дедуктивный метод, который, правда, не исключает проб и ошибок, а во-вторых, на мудрые указания непрерывно хныкающей Книги.
– Я тут ни при чем, – плачущим голосом жаловалась она. – Я, что ли, выстроила дурацкий лабиринт вокруг телефонной будки… это все он… вот и ищи теперь…
Они все блуждали и блуждали, и народу на улицах становилось все меньше, пока они совсем не опустели. Наконец наши путешественники оказались на одной очень странной улочке. Дома здесь стояли не каждый сам по себе, а шли сплошными террасами, а крыши их наверху чем дальше, тем ближе смыкались карнизами, пока улица не превратилась в некое подобие тоннеля. Они свернули за угол – и там то же самое. Свернули еще раз – и опять все такой же тоннель.
Повороты становились все чаще, улицы все короче и тесней. Повернуть обратно? А что дальше? Нет, уж если идти, так до конца. Диба и ее товарищи все шли и шли: здесь коротенький тупичок, там спиральный спуск, тут глухая улочка, а телефона нет как нет.
– Постойте! Вспомнила! – вдруг воскликнула Книга. – У меня же где-то есть карта этого лабиринта! Где же она, дайте подумать… Поищите-ка где-то в районе триста шестидесятой страницы!
Действительно, как раз на странице триста шестьдесят обнаружился план лабиринта, столь невероятно запутанного, что на первый взгляд казалось, что это не план, а рисунок человеческого мозга. Под ним печатными буквами стояло только одно слово: БАЛАБИРИНТ.
– Ничего не могу понять, – сказала Диба, разглядывая эту головоломку в свете уличного фонаря и блуждающих звезд. – Нет, тут только пьяный может разобраться.
– Сейчас разберешься, – ответила Книга. – Все очень просто! Видишь вход? Поставь туда палец. Теперь двигай, как я скажу. Да не дави так на страницу, мне щекотно. Готова? Теперь пошла: налево, налево, направо, налево, налево, направо, направо, налево и снова направо. Стоп. Мы находимся там, где сейчас твой палец.
– Как это ты все запомнила? – удивился Хеми.
– Я как-никак Книга, – самодовольно ответила Книга, – а у всякой книги хорошая память. Так, теперь отметь это место. Мягче. У тебя есть карандаш? А теперь ищи дорогу от этого места к центру. Найди центр. Нашла? Теперь ближайшую к нему дорогу. Есть? Двигай по ней пальцем.
Несмотря на то что Хеми тоже помогал, Диба несколько раз сбивалась и начинала все сначала, но Книга терпеливо повторяла свои указания. И в конце концов общими усилиями они все-таки провели извилистую линию к самому центру лабиринта.
Потом с раскрытой Книгой в руках они двинулись по этому маршруту. Диба не отрывала пальца от плана, а Книга поправляла ее, если они поворачивали не туда.
Наконец они свернули в какую-то улочку в самом центре Болтовильного лабиринта и оказались в тупичке. А там стояла красная телефонная будка!
58. Связь есть!
– Алло! Папа?
– Диба, это ты?
Телефон-автомат принимал любые монеты, в том числе и иностранные. Слышимость была, правда, не очень, а кроме того, между репликами Дибы и ее отца повисали долгие паузы, но главное, связь работала! Только откуда-то появилось несколько жужжащих ос: сначала они вылетели из аппарата и куда-то исчезли, а потом снова появились и исчезли на этот раз в аппарате.
Кисляй, Хеми и Книга у него под мышкой терпеливо ждали возле будки. Быстро надвигалась ночь.
– Папа, ты меня слышишь? Я так рада слышать твой голос!
Снова эти жужжащие насекомые!
– Диба, ты где? Куда ты пропала? Милая моя, что это за манера – по нескольку дней не появляться дома? Понимаю, могут быть всякие дела, но… – проворчал он после долгой паузы.
Теперь уже довольно густая стая ос ворвалась в будку и исчезла в аппарате.
Даже сознавая действие флегм-эффекта, Диба не могла не чувствовать обиду оттого, что голос отца звучал довольно спокойно. А ведь ее не было дома уже достаточно долго.
– Со мной все в порядке, папа, я позвонила просто сказать, что скоро вернусь. И что я люблю тебя, и… не забывай про меня!
И опять из аппарата с громким жужжанием вырвался осиный рой и через открытую дверь будки рванул в сгущающуюся темноту. Насекомые промелькнули так быстро, что буквально через мгновение рой скрылся из виду.
Не прошло и нескольких секунд, как откуда-то сверху в будку ворвался такой же, а может, и совсем другой рой и исчез в аппарате. И тогда в трубке раздался немного жужжащий голос отца.
– Что значит «не забывай»? Что ты такое несешь? – засмеялся он. – Совсем с ума сошла, девочка моя.
Она засмеялась в ответ, немного нервно, но это скорее от радости.
– Папа, позови маму, ладно? – прокричала она, глядя, как снова из аппарата вылетели насекомые и понесли ее слова в далекий Лондон. Однако вернулось их теперь гораздо меньше, и ответ отца на этот раз звучал далеко и не очень разборчиво.
– …не могу… нет… вышла… – прожужжал его далекий голос.
– Что ты сказал? Папа, повтори, тебя плохо слышно! – послала Диба в пространство очередной осиный рой. – Передай ей привет! Скажи, что я звонила!
«Пусть думает обо мне, пусть не забывает», – пронеслось в Дибиной голове.
В стекло будки раздался стук. Диба оглянулась и увидела странное лицо Хеми. Она раздраженно отмахнулась рукой, не мешай, мол.
Отец еще что-то сказал, но совсем уже неразборчиво. Хеми снова постучал. И Книга подала голос, несколько раз громким шепотом окликнув ее по имени.
– Вы можете помолчать, не мешайте, я разговариваю! – крикнула она, зажав ладонью микрофон трубки.
– Диба, – настойчиво повторила Книга, – немедленно выходи, ты слышишь?
Диба повернулась, чтобы огрызнуться, но так и осталась с открытым ртом, изумленно глядя на улицу и опустив трубку, – впрочем, и слушать-то там было больше нечего, одни помехи. Опомнившись, она повесила трубку и вышла из будки.
А изумляться было отчего: к ним со всех сторон приближались какие-то темные и зловещие фигуры.
Темные и зловещие фигуры двигались быстро, но как бы крадучись, то и дело припадая к земле.
– Кто это? – испуганно прошептала Диба.
Одна из тварей была похожа на огромного краба, который, быстро перебирая тонкими ножками, подкрадывался справа; слева, приседая и кривляясь, двигалась обезьяноподобная тварь темно-красного цвета; за ней нечто человекообразное, ростом не выше ее младшего братишки, и передвигался этот урод на негнущихся ногах. А вслед за ними кралось множество других уродов и уродцев, и все они без единого звука со всех сторон надвигались на наших путешественников.
Они приближались без суеты, спокойно, но намерения их явно не сулили друзьям ничего хорошего. И какое разнообразие форм, какие яркие расцветки, сколько торчащих шипов и причудливых конечностей! А самое главное, все эти чудища были безротые!
– Это приближенные мистера Спикера, – испуганно зашептала Книга. – Сейчас нас схватят и поведут к нему. Я же предупреждала! Нам теперь крышка, и это все из-за твоего несанкционированного разговора на территории Болтовильных земель.
– Ну и пускай ведут, я ему все объясню, и он поймет! – запальчиво произнесла Диба.
– Объяснишь? Ну уж нет, ты и так много тут наговорила! Теперь лучше держать язык за зубами.
Один из уродцев, маленький, пузатенький, желтокожий человечек на четырех тощих ножках, услышав, что они разговаривают, сердито топнул и яростно замахал на них всеми своими четырьмя тоненькими ручонками. Он словно приказывал: молчать! Ой, как гневно горят и злобно моргают все его пять глазок… нет, скорее, шесть или даже больше, не разобрать как следует, в общем, много! Потом приложил палец туда, где у нормальных существ бывает рот, и тут уж можно было не сомневаться: да-да, им приказано немедленно замолчать и не разговаривать!
А товарищи этого уродца уже тут как тут: подскочили к Хеми с Дибой и цап бесцеремонно за руки! Огромная безротая белка с пушистым хвостом, над спиной которой колыхались большие перепончатые, как у летучей мыши, крылья, вырвала у Хеми Книгу. К ней тут же подскочили броненосец-армадилл и еще одна тварь, похожая на гигантскую сороконожку. Они тоже вцепились в Книгу и стали тянуть ее каждый на себя. В результате победила крылатая белка.
– Поосторожней, вы! – взвизгнула Книга. – Обложку поцарапаете!
Диба попыталась вырваться, но держали ее крепко.
– Послушай, Диба, – пробормотал Хеми, – интересно, у тебя есть какой-нибудь такой план действий, чтобы на нас или хотя бы на меня никто не нападал?
– Отстань! – огрызнулась Диба. – Что, выходит, мне нельзя позвонить маме с папой? Что я такого плохого сделала? Да пустите вы меня!
Но никто ее не слушал. Всю компанию, включая и Кисляя, поволокли по улицам балабиринта. И тут, впервые с тех пор, как они пересекли границу Болтовильных земель, Диба услышала посторонние звуки. Точнее, это был голос: в гробовом молчании ночи раздавались весьма странные крики, то есть отдельные слова. Кто-то выкрикивал их поразительно громким голосом, которому многократно вторило гулкое эхо.