Да, большой и тяжелый револьвер, вращаясь в воздухе, пролетел через всю комнату и попал в самую середину окна. Стекло разлетелось вдребезги, на сотни мелких осколков, и окно конвульсивно задергалось. И все это очень, очень медленно!
Диба сорвалась с места и бросилась к окну. Поднимая ногу для первого шага, она видела, как ее друзья, Хеми, Обадэй, а вот и Джонс, и словеныши, все они, растопырив руки, пытаются поймать на лету увесистый револьвер. Он летит прямо им в руки, но в самом конце своей траектории останавливается, на какое-то мгновение зависает в воздухе и снова летит обратно! А она делает только второй шаг!
Еще немного, еще несколько шагов к разбитому окну… Но что это? А-а, еще одна освободившаяся от пут паучья лапа!
А нонпушка летит обратно, летит прямо Дибе в лицо. Вот она пересекает границу окна, из рамы которого торчат осколки разбитого стекла, как вдруг снаружи мелькает крючок епископского посоха! Это один из епископов (интересно, кто: Бон или Бастор?) ловко цепляет им за защитное кольцо спускового крючка, и пистолет мгновенно пропадает из виду!
Диба закрыла лицо ладонями и с отчаянным криком бросилась головой прямо в окно. Острые края разбитого стекла чиркнули по ее густым волосам. Не открывая глаз, она пролетела через окно, земное тяготение резко поменялось, ее потащило куда-то в сторону, а там уже ее подхватили руки друзей.
– Диба! Диба! Ура! Живехонька! Надо же! Вернулась! Ура!
Диба открыла глаза. Друзья обнимали ее, толкали, тискали, а оба епископа вдруг ни с того ни с сего пустились вокруг нее в пляс.
– Что там с тобой случилось? – спрашивал Хеми. – Ты вела себя так странно!
– Сама не знаю. Что-то вроде транса. Я была как во сне. Там что-то такое было, в этой комнате, что-то такое… Не знаю, как сказать… Эй, а где же наше окно? – вдруг закричала она.
– Удрало, – пошутил Джонс.
Далеко черное окно удрать не успело. Оно лежало всего в нескольких метрах. Туда его свинцовым сапогом зафутболил Скул, после того как из него выпрыгнула Диба. А теперь оно с разбитым стеклом, едва передвигая свои тонкие лапы, как раненый паук, отползало прочь, пытаясь скрыться в тени Вебминстерского аббатства.
Сердце Дибы, еще недавно колотившееся как бешеное, почти успокоилось.
– Мне его даже немного жалко, – сказала она.
Она по очереди обняла всех своих друзей, не исключая и епископов, к их очевидному и несказанному удовольствию. На конце посоха одного из них, а именно Бона (вот ловкач-то!) болтался пистолет. Он щеголевато вертел им и с довольным видом улыбался.
– Ну вот мы и добыли нонпушку, – сказала Диба.
Все столпились, разглядывая таинственное оружие.
– Да-а, потрясающая штука, – сказал Хеми.
– Какой старый, – добавил Обадэй.
– Бывают же люди! Ей не только удалось вернуться обратно, но еще кое-что прихватить с собой, – сказал Бон, глядя на Бастора.
– Везучая у нас оказалась арахнофенестранавтка! По правде говоря, я и не думал, что когда-нибудь увижу это оружие, – подхватил Бастор.
– Постойте, он же не заряжен, – вдруг сказал Джонс, осмотрев револьвер. – Где патроны?
И все сразу умолкли.
– Что ты сказал? – наконец спросила Диба.
– Я… Эта штука, – запинаясь, ответил Джонс (он побледнел под ее пристальным взглядом), – она не заряжена. – Он ткнул пальцем в нонпушку. – Где патроны?
– Боеприпасов, значит, к ней нет, – устало сказала Диба. – Очень хорошо.
И потеряла сознание.
76. Живущие в дыму
Диба вяло ковырялась в остатках еды.
Когда она очнулась от обморока, первое, что увидела, – озабоченные лица хлопочущих вокруг друзей. Они сразу ужасно обрадовались и решили, что во всем виновато плохое питание, ну, плюс еще тяжелые переживания последних дней. В целом Диба была вполне здорова.
Епископы на правах хозяев сразу натащили еды, принесли стол со стульями из ближайшего, относительно пустоватого дома, и вот все расселись, чтобы немного перекусить под открытым небом, прямо под зыбкими стенами аббатства. За много дней Диба впервые принимала горячую пищу. Правда, еда оказалась весьма необычной и странной (тут было всего понемногу: яйца, картошка, салат, шоколад, какие-то фрукты, оливки, макароны, острый соус карри), но ей сразу стало гораздо лучше, во всяком случае физически.
Однако настроение ее нисколько не улучшилось. Судя по лицам друзей, на душе у них тоже было погано. Подумать только, через какие трудности и опасности они прошли, добывая грозное оружие, легендарную нонпушку! А вот теперь выходит, что самого главного они добыть и не сумели! Ведь что такое нонпушка без патронов? Железяка, и ничего больше! Разве эта мысль могла поднять им настроение? Разумеется, никак не могла. Да-да, настроение у всех было просто дрянь. Главное, никто не знал, что делать дальше. Каждый предлагал свое, все спорили, перебивали друг друга, и ничего хорошего из этого не получалось.
– Надо снова туда залезть, – твердил Джонс, сердито уставившись в свою тарелку с остатками ужина.
– Нет, вы просто с ума сошли! – возмущался Обадэй. – Ведь мы не знаем, где там у них спрятаны патроны!
– Они должны быть в той же комнате, где была и эта чертова нонпушка, – упорно стоял на своем Джонс. – Это и дураку понятно.
– В этом есть какой-то резон, – говорил епископ Бон, а епископ Бастор тут же подхватывал:
– Разумеется, тут нельзя утверждать что-нибудь наверняка… – И оба смотрели друг на друга, выпучив глаза.
– Диба больше туда не пойдет, – решительно заявлял Хеми.
– А ее туда никто и не посылает, – сердито огрызался Джонс. – Туда пойду я.
– Это слишком рискованно, – робко вставлял Обадэй.
– Но ведь от этой проклятой пушки без патронов никакого толку! – повышал голос Джонс.
– Интересно, а где вы теперь найдете это окно? – спрашивал Хеми. – Тю-тю, ищи ветра в поле!
– Это же насекомое, у него ума, как у таракана в коленке! – переходил на крик Джонс. – Сделаем такую же ловушку и снова поймаем!
И все начиналось сначала. Они кричали, горячились, выдвигали свои доводы и контрдоводы, и так до бесконечности. Диба с самых первых слов и криков этой горячей дискуссии угрюмо молчала, бесцельно вертя в руках нонпушку.
«Пауки никакие не насекомые», – вдруг подумала она, но вслух ничего не сказала. Она и представить себе не могла, что это ее замечание будет принято спорящими.
Она поглаживала отполированную рукоятку нонпушки, открывала вращающийся барабан (Джонс показал ей, как это делается) и в тысячный раз бездумно глядела в пустые отверстия для пуль, которых в барабане было ровно шесть штук. А еще она пыталась вспомнить, видела ли она где-нибудь в комнате за рамой черного окна патроны или хоть что-нибудь похожее на патроны.
Приходилось признать: что происходило с ней в той комнате и что там вообще было, помнила она плохо. Но она готова была голову отдать на отсечение, что ничего похожего на патроны она там не приметила.
Тусклое сияние луньи-шалуньи освещало их полночную трапезу и тихо колеблющиеся паутиновые стены аббатства. В ее сероватых лучах Диба вдруг увидела, как по столу ползет колонна муравьев: они рыскали среди остатков еды и куда-то таскали понравившиеся им крошки – вероятно, в свой муравейник.
Спор за столом все не стихал. Но Диба уже не слушала, о чем кричат ее друзья.
Интересно, как заряжается этот револьвер. Диба взяла со стола большую виноградную косточку и сунула ее в одно из отверстий барабана. Наверное, и патрон вставляется так же, подумала она. Вдруг она заметила муравья на пальце: пробежит немного, остановится, покрутит головой, пошевелит усиками и дальше бежит, весело поглядывая по сторонам. Это было так неожиданно, что она даже вздрогнула.
А муравей, семеня ножками, уже бежал по ободку барабана, где виноградная косточка оставила влажный след. Потом, деловито пошевелив усиками, залез в одно из его барабанных отверстий.
– Ишь ты, нашел место, куда забраться. Ну-ка, вылезай сейчас же, – пробормотала Диба и потрясла нонпушку, стараясь вытрясти муравья из патронного гнезда. Безрезультатно. Тогда она достала из кармана обрывок бумажки, свернула его в трубочку и осторожно сунула в отверстие, куда залез муравей.
Бумажная трубочка, попав в отверстие, расправилась и застряла, а муравей тут же вылез, прямиком направился к другому отверстию и исчез в нем.
– Какой шустрый! – усмехнулась Диба.
Тогда она попыталась выманить насекомое крохотными кристалликами сахара, рассыпанными по столу. Она захватила щепотку и осторожно примостила их по краю барабана. Потом вдруг подозрительно лизнула палец: да это же не сахар, а соль!
Диба чертыхнулась вполголоса и горько рассмеялась. Ну все, решительно все происходит не так, как она хочет!
А друзья ее продолжали горячий и совершенно бесплодный спор. Не зная, чем заняться, Диба подняла обломок кирпича, который валялся неподалеку. Взяла вилку и принялась царапать на нем свои инициалы. Мелкие крошки кирпича падали на стол, на нонпушку, кое-что насыпалось и в барабан.
Ее уже стал раздражать бесконечный спор. Она глубоко вздохнула, намотала на палец прядку волос и от нечего делать дернула. Потом раздраженно смяла волосы и этот крохотный комочек тоже сунула в барабан. Потом нетерпеливо фыркнула, вставила барабан на место (муравей, бедняга, так там, видимо, и остался) и крутанула его пальцем. Он с треском провернулся и остановился.
– Во всех ваших спорах нет никакого толку! – вдруг объявила она в полный голос.
Все сразу замолчали и уставились на нее.
– Бесполезная болтовня, и ничего больше.
– Но ведь надо же срочно что-то делать, – возразил Джонс.
– Надо что-то делать… Что именно? – угрюмо спросила Диба, вертя в руке тяжелый револьвер. – Мы все выдохлись. Ты прав: без патронов эта идиотская штуковина – просто кусок железа. Но ведь и остальные правы: обратно в эту комнату уже не попасть.
– А предсказители-то вместе с его зонтейшеством время не теряют! Очень скоро выследят всех нас и накроют, – язвительно заметил Хеми.