Камилла села. Со стороны Нона видела, что она тоже злится – не так прекрасно, как Корона. Глаза у нее стали пустыми, как будто из них стерли саму Камиллу: серыми, стеклянными и неподвижными.
– Вы могли бы сэкономить себе полчаса, а нам два раза по полчаса, рассказав нам об этом на раскопках, командир, – заметила Пирра.
– Я очень внимательно слежу за тем, что делаю, мисс Две. Поэтому я говорю непринужденно… максимально по инструкции… чтобы у меня был шанс обсудить это с ячейкой Трои нормально. Прибытие переговорщика пугает нас всех. Многие фракции не ожидали, что он рискнет явиться, особенно с учетом этого синего безумия.
– И каков консенсус? – спросила Пирра.
– В настоящее время проводится экстренное совещание, в котором я не участвую, по вопросу о том, стоит ли сбивать переговорщика. Поддерживающих меньше, чем я думала, – ответила Ценой страданий. – В любом случае это предлагают анархисты, а не основной костяк. Они бы взорвали большую часть планеты, но им не хватает поддержки. Официально я готова подчиниться. Неофициально я дико рада происходящему. Время идет… мы колеблемся, паникуем, теряем все больше и больше людей в Антиохии… секта противопереговорщиков теряет силу. И это очень хорошо во многих отношениях. Изображение, пожалуйста. – Это было сказано Двум-мачете, которая обошла стол слева и, показывая, что она об этом думает, с силой дернула свисавший с потолка шнур. На стене развернулся белый лист.
Потом Два-мачете вернулась, встала за спиной у Ценой страданий и начала возиться с коробкой проектора, встроенной в стол, что-то мрачно бормоча. Циркулятор воздуха превращал слова в шипение.
Нона сильно разволновалась, потому что ей нравилось смотреть на картинки из проектора. Кровь Эдема редко показывала что-то кроме карт, цифр или фотографий гор трупов, но надо быть довольным тем, что дают.
– Спасибо. Давай, загружай эту штуку, – велела Ценой страданий.
– Мне ты ничего не показывала, – медленно сказала Корона.
– Нет. Сейчас и покажу.
Телохранительница щелкнула выключателем. В ответ проектор загудел, оживая, и белый экран посерел. Изображение фокусировалось так медленно, как будто это было вообще не изображение. Казалось, что его рисуют на экране строку за строкой, сверху вниз, и каждая строка постоянно перерисовывается с более высокой четкостью. Нона разглядела что-то громоздкое на темном фоне, но и все.
– Ограничение технологий. Простите. Мы используем короткие волны, – нетерпеливо сказала Ценой страданий, – знала же, что надо заранее загрузить. Весь вечер, ночь и утро просидела в машине. У меня будет тромбоз. Давайте тогда начнем с маленького введения. Вы вот-вот увидите космический корабль, который мы заметили… – Ценой страданий заглянула в лежавшую перед ней папку, – шесть часов двадцать пять минут назад. Он находится на орбите, пока мы разговариваем.
Серая капля на сером фоне превратилась в шаттл. Нона видела шаттлы на этой планете до того, как небо изменилось: большие квадратные грузовые пусковые установки с крюками сверху для крепления к космическому лифту и запуску с геостанции. Они походили на консервные банки из-за логотипов компаний по бокам. Этот шаттл был изящнее и без картинок. Борта его украшали кости, торчавшие, как окаменелости в высохшем русле реки. Целые скелеты сворачивались в замысловатые узоры, как будто они упали в форму при отливке шаттла. А еще у него были окна из темного стекла. У грузовых челноков окон не было.
Когда появилось изображение, пальцы Камиллы застыли, обхватив ручку. Потом она нажала кнопку и принялась лениво корябать что-то на бумаге, вот только Камилла никогда ничего не делала медленно и была физически неспособна рисовать каракули.
– Вы понимаете, что это изображение вызвало серьезную озабоченность, – сказала Ценой страданий.
– Но почему это вас не успокоило? Это же не подкрепление, – заметила Пирра.
– Да. Это не войсковой транспорт. Метров десять в поперечнике.
– Я могу батальон втиснуть в десять метров, – заверила телохранительница, – а дайте срок, и два (ЗЗЗЗЗ ДВА).
– М-м-м. Сложишь их вдвое? – уточнила Ценой страданий.
– Солдаты сделают так, как я велю.
– Что ж, тогда солдаты должны радоваться, что тебя уволили с действительной военной службы. Корона? Что скажут твои люди?
Корона и Камилла многозначительно переглянулись. Застывшие пальцы Камиллы продолжали играть с ручкой. Нона украдкой подглядела рисунок: там были всего-навсего три закорючки и крошечное сердечко.
– Как давно заброшена установка Второго дома? Станция Красная-как-кровь? – спросила Камилла.
– Ага, понимаю, к чему ты клонишь, – сказала Ценой страданий, – ответ: прошло три месяца с тех пор, как ее покинули войска империи. Я вчера получила информацию о расследовании, проведенном на прошлой неделе. Станция пуста. Тебе интересна точка вылета?
– Да. Этот корабль недостаточно велик для стелы. Возможно, он даже недостаточно велик для субсветовой скорости. Как он сюда попал?
Корона откинулась на спинку стула, глядя на экран проектора, подложив под голову согнутую золотую руку. Нона заметила, что ее бицепсы видны даже сквозь рубашку и что одна ладонь у нее замотана резиновой лентой.
– Для субсветовой – вполне, Милли. Посмотри на двойные стойки и огромное выхлопное отверстие. Это Зиз-класс.
В темных очках Камилле было трудновато удерживать чей-либо взгляд, но она слегка наклонила голову в сторону Пирры, которая смотрела на картинку. Пирра пожала плечами и сказала:
– Корона – эксперт. Это все появилось уже после меня.
– Зиз – не стандарт Когорты, – продолжила Корона, – и он не такой большой, как вы думаете. Видите, окон на корме нет? Большую его часть занимает двигатель. Даже без чехла. Субсветовая скорость – без проблем, но для стелы места нет точно, Камилла права. Он не может цепляться за якорь-обелиск.
Камилла начала писать на своем листке бумаги, пока Корона еще говорила, каким-то образом умудряясь писать и пристально смотреть одновременно. Телохранительница даже не пыталась скрыть свой интерес к листку и открыто пялилась на него, вытянув шею. Но, кажется, не находила ничего подозрительного.
– Корона, ты что, тайный эксперт по космическим кораблям своего народа? Неплохой туз в нашем рукаве.
Корона только засмеялась в ответ.
– Нахваталась из вторых рук, командир. По уши втюрилась в парня, который обожал шаттлы, – сказала она и задумчиво добавила: – У него было великолепное тело. Танцор. Любил шаттлы, а на меня и не смотрел, так что я влюбилась насмерть. И вот так всегда.
– И что случилось? – спросила телохранительница. – Ты его съела?
– Такого мальчика? Не за раз.
– Ты грубая, – сказала телохранительница.
– Да. Хорошо. Я имею в виду данные, а не романтическую историю, ненавижу их, – вмешалась Ценой страданий, – позвольте скорректировать цифры. Понизьте нашу до семи-восьми метров. Больше места для войск нет. Так даже лучше.
– (ЗЗЗЗ!) Семь метров. Шесть метров. Какая разница, командир. Пяти обученных зомби хватит, чтобы нас сожрать. Город только начал избавляться от фобии вылезающих из земли костей. Если угроза снова возникнет, мы потеряем месяцы, затраченные на казармы, и они перегруппируются. Позволь мне поговорить с фракцией противников переговоров, ты же знаешь, что я могу.
– Ты не забываешь про Варуна Пожирателя? – мягко спросила Ценой страданий. – Про улей и про синее безумие? Подгоняешь аргументы?
– А с чего мы взяли, что у них нет средства от этого? Что они не придумали магию, таблетку или еще что, что не дает блевать и кричать? Забыла принцип: «Предполагай худшее, игнорируй лучшее»?
Пирра почему-то слегка улыбнулась, как будто что-то вспомнила. Телохранительница на миг склонила голову перед портретом, висевшим за спиной у Ценой страданий.
– А ты забываешь принцип: «Не делай из всего катастрофу». Я часто слышала его из ее собственных уст. У меня нет времени на худшие сценарии. Мы должны играть теми картами, которые нам сдали.
Пирра внезапно спросила:
– Корона. Каков расход топлива у корабля Зиз-класса?
– Огромный. – Услышав вопрос, Корона просияла: – Запас полностью истощается после дня на субсветовой скорости. И ему нужно особое топливо, обогащенное талергией, а не просто водородная смесь. Водород перемешает все в двигателе.
– Тогда возвращаемся на исходные. Либо этот шаттл брошен, либо… прошел через Реку, – сказала Камилла.
– Что за Река? – спросила телохранительница, но Ценой страданий перебила ее:
– Это выше уровня твоего допуска. Игнорируй.
– Значит, мне нужен этот чертов до…
– А кто именно выступает переговорщиком? – спросила Пирра.
– Это мы все очень хотели бы узнать, – ответила Ценой страданий.
– Это порадовало многие фракции, включая Неправедную надежду… они решили, что что-то значат, что Иоанн Гай воспринимает их и все дело крайне серьезно.
– Ну он бы так и поступил, – заметила Камилла. – Вы снова продаете ему Шестой дом.
Раздалось жужжание, как будто Два-мачете собиралась что-то сказать, но тут вмешалась Пирра:
– Иоанн Гай всегда относился к тебе серьезно. Командир, как это соотносится с нашим сроком?
– Надежда просит отчет о проделанной работе, – ответила Ценой страданий.
Ее очки, спрятанные глубоко под капюшоном, обратились в сторону Ноны. Все в комнате вдруг вспомнили о существовании Ноны и тоже посмотрели на нее. Она почувствовала себя выставленной напоказ и очень пожалела об этом, пока Камилла не улыбнулась ей такой крошечной улыбкой, что эта улыбка легко пролезла бы под дверь. Ноне стало лучше.
– В нашем распоряжении еще много месяцев, – сказала Корона, – все идет чудесно. Укажи, что у нас есть другие пути и средства.
– Я постоянно указываю остальным на что-то, – сказала Ценой страданий. – К сожалению, все согласны, что мы исчерпали доступные способы и у нас очень, очень мало средств. Она еще не та, на кого мы надеялись, и мне самой тоже так кажется.