ась конвоировать Нону в туалет. Нона спросила:
– Почему Страсти так нас ненавидит?
Корона так удивилась, что даже расслабила челюсти.
– С чего ты взяла, что это Богоматерь Страстей?
– Ну… кости, – Нона с трудом подбирала слова, – под одеждой. То, как двигаются ее кости.
Камилла посмотрела на нее очень долгим взглядом.
– Страсти, – мрачно сказала Корона, – результат столкновения непотизма и дурости. Сиськи и волосы! У меня от природы очень густые и послушные волосы, дура. Да я кондиционера уже год не видела!
Снаружи ждали двое охранников. Они увели Пирру, чтобы снять с нее ошейник. Пирра пошла с ними гораздо спокойнее, чем ожидала Нона, только обернулась сказать Ноне:
– Не забудь.
Охранники увели ее, подталкивая прикладами.
Как будто бы Нона могла забыть. Запершись в кабинке, она принялась засовывать себе под рубашку туалетную бумагу, как учила ее Пирра, – если подумать, Пирра мыслила примерно так же, как все в Крови Эдема, – и тут услышала, как Камилла, стоя у раковины, тихо говорит:
– Дай мне увидеть ее.
Корона как будто бы удивилась:
– Ты действительно этого хочешь? У нее плохой день. Она то приходит в себя, то снова все плохо. Ее перевезти был полный трындец. С тех пор как она здесь, нам приходится ее перекладывать с койки на койку.
– Хорошо. Дай мне увидеть ее.
– Если ты распсихуешься…
– Ты знаешь, что я могу ей помочь, Третья. И ты знаешь, что я хочу.
Кажется, Корона собиралась пошутить или сказать еще какую-то гадость, но потом решилась:
– Пока Две нет. Твое дело.
Когда Нона выбралась из кабинки, Камилла посмотрела на ее грудь, и ее губы изогнулись в еле заметной и самой красивой на свете улыбке. Но Корона этого не заметила. Она склонила свою прекрасную голову и опустила черные ресницы. Нона спросила:
– Мы сразу поедем? Я так опоздаю в школу.
– Я хочу нанести один визит, – сказала Камилла. – Пойдешь со мной или подождешь Пирру в приемной?
Этот вариант был невозможен; Нона бы застряла с каким-нибудь эдемитским охранником, который бы даже не стал с ней разговаривать, без журналов и без возможности на что-нибудь посмотреть. Но Камилла любила давать людям выбор. Нону бесило, что она каждый раз на это попадалась. Если Камилла спрашивала что-то вроде «Хлопья или яйца?», Нона велась и отвечала: «Хлопья», хотя хотела ответить: «Ничего!»
Но этот выбор был легким; ей нравилось ходить в гости. Они спустились на лифте. Корона сказала, что лестница ведет не так глубоко, как им надо, Камилла спросила, дает ли глубина какой-то эффект. Корона ответила самым равнодушным голосом:
– Может. Казалось, что да, но потом перестало.
– Логично, на самом деле расстояние не имеет значения, тварь не полностью воплотилась, а зависла в Реке.
Корона переспросила:
– И как мы узнаем, что она воплотилась?
– Ну, изменится гравитация, и разрушится вся планета, – ответила Камилла.
– Хм, – сказала Корона.
Нона слушала все это одним ухом, потому что от туалетной бумаги чесалось все тело.
Когда лифт поехал вниз, она сказала, с удовольствием поняв:
– Ой, мы едем к капитану!
Во всех зданиях Крови Эдема работали огромные лифты, уходящие глубоко под землю. Корона ткнула кнопку, чтобы спуститься на целых шесть этажей. Когда они вышли, было очень темно и прохладно. Бетонные плиты коридора потрескались от какого-то ужасного давления в прошлом. Вместо красивых осветительных панелей на потолке на стенах болтались лампочки, нанизанные на толстые провода. Когда мимо проходили Нона и все остальные, лампочки начинали тревожно раскачиваться. Если бы Нона здесь свистнула, ей ответило бы эхо, так что она сложила губы. Камилла увидела это и нахмурилась, так что свистеть Нона не стала.
Почти все двери были открыты, темные комнаты завалены мебелью. Одна дверь оказалась закрыта. Рядом стоял один из Крови Эдема, в глухой балаклаве и капюшоне. «Интересно, – подумала Нона, – они хранят свои маски, капюшоны и все такое прямо в карманах, на всякий случай?» Эдемит отсалютовал Короне – три удара по груди, забросил на плечо винтовку и ушел. Корона взялась за ручку и замерла. Она вдруг показалась очень усталой.
– Говорите как угодно громко. Шум ее больше не беспокоит.
– Она участвует в переговорах? – спросила Камилла.
– Ха! Она очень хочет, но нет. Она наш билет отсюда.
Нона давно не видела капитана, примерно с того момента, как появилась синяя сфера. Паламед запретил Ноне видеть капитана. Камилла утверждала, что капитан Дейтерос знала решение любой проблемы. Надо было вести себя так, будто у проблемы есть решение, на которое никому не хватит духу, принять это решение и воплотить его со всей возможной жестокостью. Она всегда вела себя с Ноной очень… резко.
Ее новая комната под землей оказалась очень просторной, размером почти с их кухню и гостиную, и совсем пустой, если не считать кровати, стула и стола, заваленного иглами. Свет был приглушен, тени сливались друг с другом. Рядом с кроватью стояла стойка, на которой висел пластиковый пакет с прозрачной жидкостью. Жидкость по трубке переливалась в капитана, которая лежала на спине в белых простынях, одетая во что-то напоминавшее худшую ночную рубашку Ноны.
Корона заставила их обработать руки антибактериальным гелем и следила, чтобы они его как следует втерли.
– К ней что попало пристает, – сказала она.
Как только они это сделали, им разрешили подойти.
Глаза капитана были закрыты, веки слегка опухли и казались почти фиолетовыми, как будто кто-то ударил ее. Черные волосы были заплетены и убраны с лица, открывая очень раннее серебро на висках, но больше ничего красивого в ее внешности не осталось. Кожа пересохла и плотно облепила кости, скулы и квадратный подбородок выглядели так, будто вот-вот прорвут кожу. Лежа она казалась совсем худой и неподвижной. Нона ее жалела, хотя капитан выглядела очень странной.
Камилла немедленно подошла к кровати. Она посмотрела на пакет прозрачной жидкости и протянула руку, чтобы коснуться мертвой бронзы запястья капитана.
– Как они ее кормят?
– Через рот. Через зонд тоже кормили. Все довольно примитивно, если честно.
– Она обезвожена. Кто ее кормит?
– Пару раз она справлялась сама, в хорошие дни. Когда эта штука находилась как можно дальше на своей орбите. Здесь нет таких героев, как ты.
Нона выглянула из-за руки Камиллы. Черные брови капитана сомкнулись, и лицо ее приняло ужасное выражение: плоская мешанина черт так напугала Нону, что ей снова захотелось в туалет. И тут капитан открыла рот и заговорила, перемежая слова судорожными вдохами:
– Прах к праху моему – звездная соль – что они сделали с тобой, и что вырвали у тебя, и какую форму они тебе придали – мы еще тебя видим – мы еще тебя ищем – мы убиваем – мы те, кто убивает, – ты невольное орудие – неверно использованное – вернись к нам – отомсти за нас – мы видели тебя – мы видим тебя – я вижу тебя.
Хриплое дыхание перешло в сдавленный вой, и тело капитана рванулось вверх. Она извивалась, как рыба, повисшая на леске. Маленькая зеленая коробочка, которую Нона приняла за часы, настойчиво запищала. Корона подалась вперед, но Камилла коротко сказала:
– Пусти меня. Ее сердцу недостаточно крови.
Кэм положила руку на грудь капитана, а другой нетерпеливо сдернула тонированные очки. Нона взяла их и погладила теплую сталь: они ей нравились, пока их никто не надевал. Камилла спросила:
– Что у нее с почками? Что ей дают от давления?
– Медицинский растворитель, но…
– Так и думала. Дай мне секунду.
Руки Камиллы давили, как будто прижимая Юдифь к кровати. Прошло столько времени, что Нона от волнения чуть не прокусила язык, и тут капитан обмякла. Ужасное выражение исчезло с ее лица, которое стало вялым и почти мирным. Корона не стала вздыхать или вскрикивать с облегчением – она с такой силой кусала губы, что они потрескались и теперь были алыми, как накрашенные.
Руки Камиллы зависли над грудью капитана, словно пытаясь поймать ее сердце.
– Это сработает. Снимите ее с антикоагулянтов. Эти компульсивные крики часто происходят?
– В последнее время да, – сказала Корона после очередной паузы, – я не уверена, что ей по-настоящему больно… Паламед.
Паламед ничего не сказал, просто весьма неплохо сымитировал выражение лица Камиллы: одна бровь изогнута, губы неподвижны. Корона улыбнулась и сказала:
– Сегодня это было довольно очевидно. Вали отсюда, Главный страж.
– Надеюсь, ты не подделала неотложное состояние, чтобы поймать меня, принцесса, – тяжело сказал он.
– Хотелось бы. Хорошо бы у нас хватило на это ума. Не паникуй, нас не прослушивают. Я знала, что ты уже не в костяных лапах Девятых. Я не знаю, что вы с Кэм сделали, Секстус, но я никому не скажу. Я не говорила, хотя давно знаю. Это было просто… подтверждение.
– Да хрена с два. Ты просто догадалась, – сказал Паламед.
– Нет. Ты не отреагировал на «Милли», а она ненавидит это имя.
– И раньше ненавидела. Людей, которые для нее куда дороже тебя, убивали и за меньшее.
Корона лениво сдвинула брови, как будто слишком устала, чтобы часто менять выражение лица. Нона не поняла, почему Паламед сморщил нос, как будто унюхал что-то неприятное.
– Капитан, Кэм и я много времени провели вместе, ты знаешь, – в конце концов протянула она. – Я не говорю, что поняла по тому, как ты двигаешься или говоришь. Ты безупречен, честное слово. Я поняла, потому что… потому что она перестала быть такой несчастной. Все время, что я ее знала, она горевала… и я тоже горевала, и капитан. И мы… я и она… страдали достаточно, чтобы драться из-за этого, а потом Камилла пропала. Камиллы не было, а потом мы встретили Харрохак, и она вернулась. Вот и все. Что ты сделал?
На кровати произошло какое-то движение. Опухшие веки распахнулись, и капитан закашлялась. Корона немедленно упала на колени возле кровати, чтобы не нависать над ней. Паламед взял со стола вату, намочил ее и протер потрескавшиеся бледные губы капитана.