– Ианта, пожалуйста, – тихо сказала Корона, – я столького не понимаю. О тебе. О том, что произошло. О Гидеон.
– То есть ты запомнила ее имя, – недовольно сказал голос.
– Я несколько месяцев провела в шаттле с ее телом. Я хочу знать, что происходит.
– Объяснять придется многое.
– Ты позволишь мне войти или прогонишь?
– А это зависит от тебя, дорогая.
– Ты о чем?
– То, что я использую Бабса как марионетку, еще не значит, что у меня нет ресурсов, – сказал голос, – я же ликтор. Да, несколько марионеток – это больно. Надеюсь, эксперт по достоинству оценит мою работу. Я не слепая, Корона. Моя милая золотая девочка в этой грубой куртке… и серьгах. Отдам ему. Он сказал, серьги или ожерелье.
Нона напряженно смотрела на Ценой страданий. Что-то слышалось в ее наушнике. Она сказала:
– Нет, пока мы не услышим вызов. Нет. Сигнал.
– Ианта, о чем ты, черт возьми? – прошептала Корона. – Ты пугаешь меня.
– Ты пугаешь меня.
Еще один звук. Где-то слева от Короны послышался низкий короткий звук, похожий на звонок, одинокая нота, которая нарастала, пока что-то не заглушило ее. Это походило на капитана.
– Я не понимаю, чего ты хочешь, – сказала Корона.
– Только того же, чего ты хочешь от меня, – сказал другой голос, – и я обижусь, если ты меня назначишь злодейкой. Не могу сказать, что я сейчас страшно веселюсь. Я даже не могу обнять тебя своими собственными руками, прижаться к тебе собственным телом. Только телом Бабса. Так себе метафора. Я не пытаюсь себя успокоить. А заклепки тебе не идут.
– И на какую некромантию ты способна?
– Это интересный вопрос, – сказал голос.
Еще одна долгая пауза. Голос нетерпеливо произнес:
– Кивни или встряхнись. Они слушают?
Ответа не было, ну или Нона его не видела. Камилла полностью подняла голову.
– Не вмешивайтесь, – сказала Ценой страданий в микрофон.
– Ясно, – сказал голос, – не бойся, детка, на тебя я не злюсь. Он мне рассказал, что ты такое.
Что-то произошло. Динамик затрещал, и второй голос стал намного громче, как будто говорил прямо в микрофон.
– Слушайте Святого трепета, гниды, – сказал голос, – я очень благодарен за возвращение сестры, поэтому не буду сейчас уничтожать планету, на которую, прямо скажем, всем срать. Я меняю условия, но не паникуйте. Видите ли, меня не особо волнует Кровь Эдема. Я, в общем-то, не против, если вы все проживете еще пару сотен лет. Думаете, мы с вами сражались в Антиохии? Думаете, вы были нашим главным противником? Конечно, вы там натворили херни, но мы уже все прибрали. Вы нам не нужны, ясно? Живите себе еще пять тысяч лет. Мне нужны только все активы Домов, которые вы нашли. Я знаю, что у вас есть, и заберу это все. Мне нужен Надзорный орган Шестого дома. Мне нужно, чтобы Камилла Гект стояла у меня на пороге. А больше всех мне нужна Харрохак Нонагесимус, целая и невредимая. Иначе ваша планета обречена. Корона, хватит плакать, я правда на тебя не сержусь. Забавно, что кто-то подумал, что ты сумеешь меня обмануть.
– Вмешивайтесь, – сказала Ценой страданий.
– Дейтерос, – сказала Корона. – Обещай не трогать Дейтерос.
– Если мне придется еще секунду смотреть на Дейтерос, я помру, – нетерпеливо сказал голос, – поверить не могу, что ты зашла так далеко чисто ради возможности покрасоваться в форме. Хотя ты всегда любила форму. Почему Дейтерос-то?
– Нет. Послушай ее, – настойчиво сказала Корона.
– Что такое, черт возьми, – недовольно сказала Ценой страданий.
– Она пытается нам что-то сказать.
Но Корона сказала только:
– Она меня выслушала. Я перед ней в долгу.
– Делов-то. Тебя кто угодно выслушает, если ты расстегнешь две верхние пуговицы. Хотя нет, не Дейтерос, ты совсем не в ее вкусе. Ладно, заходите уже обе, расслабься. Ты такая красивая, когда нервничаешь.
– Ну ты и сука, – сказала Корона, то ли плача, то ли смеясь.
Взгляд Ценой страданий скользнул к Ноне, а может быть, она все время на нее смотрела. Нона сидела с полным ртом воды, медленно ее согревая. Открылась и закрылась дверь, совсем рядом с местом, где раздавались голоса. Раздался узнаваемый щелчок. Ценой страданий поднесла устройство к уху. Кто-то говорил.
– Они готовы, – тихо сказала Ценой страданий Камилле, – могут стрелять.
– Нет.
– На карту поставлены наши жизни.
– Не надо, – сказала Камилла.
Голос Короны внезапно изменился, как будто у нее по-другому задвигались губы.
– Господи, нет.
Другой голос протянул:
– Не волнуйся, дорогая. Это ручной ликтор. Он не причинит тебе вреда. Он больше не сможет никому причинить вреда. Ты и твои маленькие головорезы взяли его в качестве домашнего любимца? Ладно, отвезу его папе в подарок. Если папа сможет отвлечься от своего кризиса среднего миллиарда достаточно надолго, чтобы обратить внимание на меня.
Раздался новый и удивительно знакомый голос с совершенно незнакомыми интонациями:
– Тихо.
– Хрен. Ты, может, и Святой долга, но я последние полгода была у Учителя девочкой для битья, так что пошел на хер, – возразил другой голос, – это мне в нем и нравится. Как думаешь, примем незваного гостя или что?
– Убей ее, – сказал голос, – обуза.
– Я выйду на улицу и сдамся толпе, – сказала Корона, – если хоть один волосок упадет с ее головы. И я никуда не пойду с… ним.
Протяжный голос впал в отчаяние.
– Ну и ладно. Бери ее с собой. Но он тоже идет. Это тоже не подлежит обсуждению.
– Он говорил тебе о… Харроу? Он говорил тебе о Кэм?
– Он мне все рассказал.
– Вытащи крючок из рыбки, – нетерпеливо велел новый голос, – вторая серьга. Правое ухо.
Послышалось смазанное «ой», и передача оборвалась.
Нона с облегчением и радостью поняла, что новый голос принадлежал Пирре.
21
Ценой страданий слушала еще несколько минут, а потом в порыве гнева, или грусти, или того и другого швырнула наушник на стол. Обхватила руками голову цвета мышиной шкурки.
Нона обнаружила, что у нее во рту слишком много воды, чтобы проглотить разом, и поспешно начала делать крошечные вежливые глоточки, но ее усилия ни к чему не привели. Ее горло издало звук, немного похожий на крик чайки, пытающейся ухватить целую сосиску, и это вышло очень громко. Ценой страданий положила телефон и посмотрела на Камиллу и Нону дикими глазами: примерно такое же выражение лица Нона видела у Табаско. Но это не имело значения.
– Не так быстро, – сказала Камилла, но Ноне это показалось глупым.
– Кэм, – возразила она, – нам нужно к Пирре, ты же ее слышала. Слышала?
– Я слышала, – сказала Камилла.
Дверь распахнулась. Вбежал эдемит в маске, но с неприкрытыми испуганными глазами.
– Последнюю смену вырубили и заперли в лазарете. Некроманта больше нет. Проверки провели не по порядку… тревога…
– Не оправдывайся. Иди и доложи командиру ячейки, – отрезала Ценой страданий.
Дверь снова захлопнулась. Когда они остались одни, Камилла спокойно заметила:
– Все прошло лучше, чем вы заслуживаете.
– Ты утверждаешь, что все прошло хорошо? – Ценой страданий повысила голос. – Лично мне кажется, что лейтенант Корона предала нас со скоростью и рвением, которые обычно встречаются разве что в дешевых пьесах. А я поверила… она поклялась тысячу раз… понимаешь, это она поставила снайпера. Стрелять в голову надо было не ликтору. Она велела выстрелить в себя, если ее раскроют. И я ей поверила. Я и раньше видела, как люди просили застрелить их, и глаза у них были не такие, как у нее. Она была убеждена в том, что говорит. А украсть Дейтерос у нас из-под носа… и потерять Пирру Две без шансов на возвращение… Надо было ее чипировать. А теперь тебя называют по имени. Нас предали дважды.
– Не говори так про Пирру, – разозлилась Нона, – Пирра нас не предаст.
– Дитя, твое мнение не…
– Я бы не стала ее злить, – спокойно сказала Камилла, и, к стыду Ноны, Ценой страданий заколебалась. Кэм продолжила: – Просканируй частоту. Проверьте наличие активных жучков в локации.
– Поясни, – попросила Ценой страданий после паузы. Нона подумала, что она соображает очень медленно.
– Пирра только что сказала нам, что все в порядке, – сказала она, – но я бы хотела, чтобы она забрала меня из школы вместо того, чтобы ехать в казармы, потому что тогда бы ничего этого не произошло. Слава богу, она в порядке.
Пристально посмотрев на нее, Ценой страданий взяла ресивер и набрала номер. Нона уловила несколько обрывков разговора:
– Короткие волны. Не задавать вопросов. Просто делайте.
Ноне стало неинтересно. Она повернулась к Камилле и подвинула стул, чтобы оказаться рядом с ней у стены. Камилла пошевелилась, освобождая ей место.
– Мне нехорошо. – Нона пожалела, что выпила столько воды.
– Расслабься. – Глаза Кэм вспыхнули.
– Меня бесят твои наручники. – Ноне хотелось разрыдаться.
– Ты все время это говоришь, а мне плевать. Иди сюда.
Камилла сделала то, что делала очень редко. Она крепко обхватила Нону рукой, так что Нона почувствовала, как напряжены плечо и бицепс, и притянула ее к себе. Нона пристроила голову на плечо Камиллы и обвила руками ее талию. Так они и стояли: она держала Камиллу, Кэм держала Нону. Камилла была теплой, сильной и безопасной, и у нее были приятные на ощупь кости: ямка на плече, твердая тонкая ключица.
– Долгая была неделя, – заметила Камилла.
– Да, – согласилась Нона, – я хочу пойти с тобой домой… Мне нужна Пирра. Мне нужен Паламед.
Они еще пообнимались. Потом Камилла кашлянула где-то над макушкой Ноны и спросила:
– Ты же знаешь, что у тебя была истерика? Помнишь, как нападала на охранников с обломком стула?
– Извини, пожалуйста…
– Нет, я не об этом. Очень хорошая была стойка, – Камилла говорила медленно, как будто подбирала слова, – оружие ты держала двумя руками.
– Ну мы же тренировались с мечом.
– С одноручным.
Нона немного отстранилась и посмотрела в глаза, которые принадлежали Паламеду задолго до того, как она познакомилась с кем-либо из них: лицо Камиллы, ее пристальный взгляд, успокаивающее напряжение ее тела. Нона почувствовала что-то странное. Из носа у нее потекла горячая струйка, а когда Камилла вытерла ей лицо рукавом, оказалось, что струйка ярко-алая.