Пару раз женщина откровенно делала мне непристойные предложения, но я мужественно держался – конопатая немка не возбуждала меня совершенно, ни мастью, ни массой.
Убедившись, что я верен женам, мои спутница переключилась на вояк, в один из прекрасных дней сообщив мне, что наш мышонок, оказывается, уже неделю обретается на базе, в километре от города, наслаждаясь тишиной и покоем.
Что там за база, любовник женщине не рассказал, но, сдается мне, совпадение с мышкой и биологическим оружием совсем тут не с проста…
Тем более…
Драго, сидя в гостинице, напротив меня, потягивал «альпийский высокогорный чай» - редкую гадость, по запаху напоминающую тухлую рыбу в серно-кислотном соусе.
- Значит… Рольф Хельмезакер.
- Он же Уно Фольгеци. – Я сделал глоток кофе. – А до этого был Юхан Скаарлайне. Кем был до этого, прости, не в курсе. Но, как только он попадет ко мне в руки – узнаю.
Я допил кофе и прислушался к своим ощущениям.
Ни охотничьего азарта, ни какого-то ожидания сказки и чуда.
Просто рабочее состояние.
- Убьешь его?
- Обязательно.
- Ну, так тому и быть. – Нико отставил в сторону чашку. – Ты знал, что амброзия радиоактивна?
- Ну, как радиоактивна… - Я пожал плечами. – Если не жрать всё, то и лечится не придется.
- Угу. – Драко спрятал усмешку. – Сейчас доблестные союзники пытаются понять, что же им делать с веществом, использовать которое нельзя, но которое очень хочется пустить в ход!
- Пусть сбросят на японцев, им не привыкать… - Я лениво повертелся в кресле, все так же ожидая отмашки от «наружки», ждущей выхода мышки с территории военной и хорошо охраняемой, базы.
- Тебе совсем не жалко людей? – Иногда на Драго находит и…
Тогда я говорю правду.
Вот, как сейчас.
- Нет, мне не жалко. Эти «люди» никогда и никого не жалели, кроме себя. Они грабили и насиловали, воровали. Вся их история – история о том, как грабитель стал сюзереном, а вассалы радостно ждали, когда он повернется спиной. Они рабы по крови, они дети от коровы, потомки близкородственных браков. Как у рабов – у них путаются понятия, как у скотоложцев – вечно страшные рыла, как последствие инбридинга – слабоумие и болячки.
- Ты их ненавидишь? – Драко смотрел на меня в упор, видимо решая обижаться ему или, все-таки, нет.
- Ненавидеть можно того, кто сильнее. Умнее. Красивее, но это далеко не показатель. А мне, как ты понимаешь, кого-то из них ненавидеть – себя не уважать. – Я встал со своего места и прошел к минибару, достал оттуда два фуфырика коньяка и протянул один дракону. – Я брезгую ими, в большинстве своем. Среди них есть нормальные люди, некоторые даже прекрасны душой или головой. Но, стоит только крикнуть «Зиг Хайль!», как они вытягиваются в струнку и зигуют, зигуют, зигуют. Они готовы рвать зубами соседей, только потому что у тех есть колодец или топить женщину, только потому что она красива, умеет читать и имеет свое мнение. Мне продолжать?
- Ты просто обижен. – Драко открутил пробку и сделал добрый глоток.
- На них? Нет. Я обижен на тогдашнее руководство страны, которое относилось к шакалам, как благородным волкам. Германия, Испания, Венгрия, Румыния, Болгария, Чехия, Италия, Франция, Япония, Польша, Латвия, Австрия, Португалия, Британия… Они как были, так и остались, поменяв только вывески над своими партийными домами.
- По-твоему, надо было уничтожать до последнего жителя?
- Да. В моей стране никого ведь не жалели?
- И ты сейчас мстишь? – Драко допил коньяк и аккуратно поставил бутылочку на пол, рядом с полупустой чашкой.
- Да. И мне это нравится. – Я повертел в руках свою бутылочку и отставил в сторону. – Я делаю ровно то, что делают юсовцы, когда заинтересованы в территориях или недрах – стравливают, спаивают, накрывают ракетным ударом. А здесь… Они ведь могли согласиться, да? Папа Римский протянул оливковую ветвь, которую тут же обоссали и обосрали. Раб не может жить в мире равных, у него в голове только рабская справедливость.
- Марла попросила передать. – Драко протянул махонькую коробочку, обвязанную синей, бархатной лентой. – Она не сказала, что внутри, но… Думаю, это точно принадлежит тебе…
«Ш-ш-ш-ш-шурх, и нет его»! – Вздохнул я, развязывая ленточку и открывая коробочку.
И вздыхая…
А вот и пара к моему александриту…
Только это – точно мой.
Уж больно специфическая форма, уж больно он…
Необычный!
Я вытряхнул камень из белоснежной ткани наполнителя и приложил к безымянному пальцу левой руки, прикидывая, серебро или платина будут выглядеть лучше.
«Тень» решила по-своему.
Тонкая, черная паутина прижала камень к пальцу больно-больно, вгоняя его почти в кость, сращивая живое и неживое воедино, пуская кровь по камню и впуская камень в кровь.
Поворочавшись, как сытый зверь, камень уместился в разъеденной «Тенью» ложбинке кости, оставив снаружи лишь три тонких грани, сейчас пульсирующих цветом моей крови.
Сжал-разжал кулак.
Больно, но терпимо.
По крайней мере, со временем, привыкну – точно.
«К добру или к худу?» - Вопрос всех времен и народов.
Жаль, камушек молчит, а бежать к Марле с вопросами пока рано.
Хотя, у меня ведь есть и еще одна…
Ценительница красоты!
Запрыгавший на столе телефон отвлек от меня мыслей о будущем, возвращая «сейчас».
«Мышка пошла гулять»!
Я потер грани камня, искренне желая, чтобы все было «к добру»!
- … Я есть гражданин Америка! Я есть… - Сидящий за стеклом от меня мужчина смотрел в зрачок камеры, считая, что его похитили ради выкупа и теперь он упорно качал права, считая, что его все равно отпустят. – Моя страна будет…
Хотелось зайти и отвести душу, вволю помахать кулаками и оторвать, нафиг, голову, голыми руками, медленно покручивая ее влево-вправо, чтобы сидящий почувствовал, как уходит сознание и остается боль.
А потом куснуть тварь и отдать кому-нибудь, кто точно знает, зачем нужны вампиры.
Например, эльфийке Ранде или…
Я мерзко улыбнулся…
Отдать бы его драконам!
Уж те-то точно знают толк в долгой и мучительной смерти!
Правда, остается один маленький нюанс – если эта падла заговорит, а она у драконов заговорит обязательно, то мне лучше бежать и прятаться где-нибудь на другой планете! А ведь это я еще не углублялся в его воспоминания, так, прошелся по верхам, пока тащили его от столика в кафешке до микроавтобуса.
Но и того уже хватит, чтобы привезти грамм пятьдесят амброзии в юсовию и выложить в ютуб, где она лежит!
Вот будет-то смеху, тем более, что контейнер под камушком оказался слегка слабоват для того уровня радиации, что там сейчас творил и использовать пищу богов по прямому назначению ни у кого не получится!
- Ты чего лыбишься? – Карисса натянула черный, обтягивающий комбез с красными нашивками и вертела в руках такую же, черно-красную, балаклаву. – Думаешь, он правда гражданин Объединенной Америки?
- Вообще все равно, - признался я. - Давай, общайся с ним да я его забираю. У меня на него огромные планы!
Мне вот интересно, она реально считает меня таким идиотом? Она думает, что я подпущу ее к Моей Добыче на расстояние удара ножом?! Она – с дуба рухнувшая?
Натянув балаклаву, Карисса вышла за дверь и через мгновение появилась перед пленником.
- Фрей Хельмезакер… - Женщина стянула с головы намордник и широко улыбнулась. – Привет, подонок!
Судя по луже под стулом, Хельмезакер точно узнал, кто перед ним стоит.
И встрече совсем не обрадовался.
Более того, было видно, что он жутко, до вони, испуган!
Мне даже обидно стало, меня он так не боялся, хотя…
Я и маски не снимал, оттягивая наше знакомство.
- Фрей! Что же вы так напуганы? Это же я, ваша любимая Кари! – Женщина улыбнулась. – И мы сейчас с вами, фрей, поиграем! Вы же не откажете своей малышке в игре, правда, фрей?
Судя по виду, фрей бы сейчас предпочел уже сдохнуть, чем поиграть, но кто его будет спрашивать, а?
Карисса, неторопливо расстегнула комбез и вытащила из внутреннего кармашка два маленьких лезвия,
- Фрей, вы же помните, как это было весело играть?
Одно легкое движение и…
Я отвернулся.
Не могу отказать людям в такой малости, как обычная, житейская месть.
Надеюсь, у Кариссы хватит сил, чтобы вовремя остановиться, а если нет…
- Карисса! У тебя ровно пять минут! – Я сам вздрогнул от своего голоса. – И… помни…
Я вышел за дверь, оставляя женщину-монстра тет-а-тет с ее создателем.
Как ни крути, но месть это сладко.
Это подбадривает и придает смысл жизни, особенно, если смысла, как такового уже и не осталось.
Вот только…
Кто живет исключительно местью, у того смысл заканчивается вместе с ней, а вот у меня…
Я прошел через узкий и плохо освещенный коридор, свернул, как истинный мужчина, налево, поднялся на три ступени и толкнул толстую железную решетку, заросшую зеленью, выходя на маленький балкончик посреди альпийских прелестей.
Нет, все-таки, знали фашики, что, где и как спрятать, знали и прятали!
Вот, например, жители деревни в одном километре отсюда, даже представления не имели, что в их горе спрятан целый командный центр, где глава третьего рейха с огромным комфортом мог бы прожить лет двадцать!
Увы, помещения вырубить-подготовить успели, притащили и установили всю гидротехнику, раскинули провода и запитали от генератора, но…
Все остальное просто не пришло, превратившись в обломки прямо в вагонах.
А постройка, надо отдать должное, была просто первоклассная – все по немецки продуманно, все на своих местах, все логично вытекает одно из другого и, при этом, все так вписано в местный ландшафт, что никто до сих пор не заметил рабочих световодов, балкончиков, подобных тому, на котором я сейчас дышал целительным альпийским воздухом