«Ханко-рю», что означало «Школа Середины».
По возвращении, выслушав ученика, Мияги-сэнсей похвалил Синзато за правильный выбор, добавив, что воистину предпочтительней Срединный Путь – ибо «тьма вещей на свете бывает то жесткой, то мягкой».
Жесткость, сила – иероглиф «го».
Мягкость, податливость – иероглиф «дзю».
Так и стала из «Ханко-рю» – «Годзю-рю»; из «Школы Середины» – «Школа Силы и Слабости».
Середина, она и есть середина.
Не так ли в любом искусстве? Отдай дань тончайшей мягкости, внутренним изыскам, плохо различимым невооруженным глазом, – и быть тебе на веки вечные предметом восторга для редких эстетов, желающих прозревать скрытое, а для множества людей быть тебе непонятным чудаком, желающим странного. Уйди в силу и мощь, яви чудеса и подвиги, разрушая преграды и сметая помехи, – толпы воспоют тебе хвалу, честную, заслуженную хвалу, но не станет ли однажды сила грубостью? не уйдет ли с годами?!
Каждый выбирает для себя.
Сила или слабость?
Жесткость или мягкость?
Тело или душа?
Но Будда сказал однажды, вдыхая аромат цветка: «Все вы идете к истине разными путями, а я стою на перекрестке и ожидаю вас…»
Перекресток путей.
Середина.
– Ты чего вертишься? – спросила жена.
Я не ответил.
Дмитрий
«Внутренний будильник» сработал исправно: за пять минут до внешнего. Сонно протирая глаза, выбираюсь из постели (жена при этом даже не ворочается, видя тридцать третий сон, – давно привыкла к моим интернет-подъемам ни свет ни заря). Накинув халат, плетусь в кабинет. С утра связь обычно хорошая (часов до восьми-девяти, потом начинает резко портиться), вот и приходится трудиться почтовым ассенизатором вместо сладкого посапывания в подушку. Не было печали, так модемы подключали…
Злодей-модем обиженно свиристит курским соловьем, подмигивает огоньками индикаторов: эй, чувак, чего брюзжишь? Это я, почтальон Печкин, принес заметку про вашего мальчика… наших мальчиков. Только я ее вам не отдам, потому что у вас доку ментов нету!
Отдал.
Поскрипел, чаю попил (так и думал, что пролью!) – и отдал.
Подымите мне веки! – вперяю туманный взор в крик души с нашего сайта. Некий сибирский «Миха», то ли с углубленного бодуна, то ли с эстетического иммунодефицита, на весь электронный мир орет нижеследующее (орфография автора сохранена по причине гениальности):
«Итак, ответте мне господа отчего вы столь грубо обошлись с моими земляками: Люком и Вованом, отказав им в наивной просьбе выслать Ваше фото с афтографом, а также не отреагировали на присланную ими же идею для, уверен, просто гениальной Эппопеи?!!»
Отреагируем, друг Миха, непременно отреагируем…
Вот только штаны подтянем – и отреагируем.
Ага! Оно, родимое, то самое письмо из издательства, которого мы ждали. «Нас интересует… по возможности до конца месяца…» Стучу по клавишам на автомате: в первый раз, что ли? Строки привычными брызгами летят на экран: «…до конца месяца – вряд ли… на незаконченные книги мы договоров не подписываем… примерно в сентябре… с наилучшими…»
И так далее в том же духе.
Все равно в итоге будет как в прошлый раз – и смех и грех! Когда купцы бросили швырять виртуальные шапки оземь, прекратили виртуальный же торг и ударили наконец по трижды виртуальным рукам, сменив под занавес компьютер на телефон, на том конце провода прозвучал обегченный вздох:
– Ф-фух, договорились! Пойду-ка я, выпью по этому поводу рюмочку коньячку, чего и вам желаю… Кстати, а о чем роман-то?
Он, воздыхатель, думал, что мы шутили, когда ответили:
– Понятия не имеем!
Он даже рассмеяться соизволил.
Поспешно сохраняю почту в текстовом формате, сбрасываю файл на дискету и бегу одеваться, так до конца и не проснувшись.
Перед воскресной тренировкой ритуал – заход на книжную «балку».
«Балка» встретила нас веселым галдежом, разноцветными палатками и штабелями пачек с книгами. А также газосваркой: варили решетчатое ограждение, целясь в перспективе поставить у ворот сборщика-мытаря.
Народу всегда в воскресенье навалом, а сегодня и вовсе – не протолкнешься.
Спешили успеть на халяву.
– Стой, стрелять буду! – встрепанным Петрушкой выныривает из-за книжных штабелей знакомый «книгопродАвец». – Когда ваша новая книга выйдет?
– Так две недели назад ведь вышла! – изумленно отвечаем мы, воззрясь на чудака. – Вон, у тебя в третьем ряду лежит…
«КнигопродАвец» по имени Миха – само вспомнилось, спасибо Михе электронному! – с презрением машет рукой: послушайте их, люди добрые, чего городят!
– Какая ж она новая?! Следующая когда будет? Меня покупатели задолбали…
Замечаю краем глаза: Олег начинает заводиться.
Есть у него это – заводиться по пустякам. Форму поддерживать. А когда всерьез дело сворачивает – майская улыбка, сплошная безмятежность и очки леденцами блестят.
– Завтра, – сообщает он. – Завтра с утреца и жди.
– Завтра?!
– Ага. Мы намедни опару поставили, к полудню тесто подойдет, к вечеру испечем. Истинно реку: завтра с утреца в продажу поступит, оптом и в розницу. Жуй не хочу.
Обиженный Миха умолкает.
Но долго обижаться он не умеет.
Как и молчать.
– Видали?! – будто зуб из многострадальной челюсти, выдергивается со стеллажа карамельный томик: очередной верстовой столб из популярного сериала в стиле «Меч, магия и пирожные». – Во как работать надо! Опару они поставили…
Мы дружно киваем, соглашаясь. Нам и купец-издатель не единожды говаривал, что работать надо так и только так, дабы не было потом стыдно за бесцельно прожитые годы.
Ну не дал бог таланту, куда денешься…
Жаль, наше согласие с майским тезисом Михи истолковано превратно.
– Что, не глянулось? – Рядом с оратором возникает его напарник, крепкий парень в штормовке, больше похожий на шофера-дальнобойщика, чем на книжных дел мастера. Напарник искренне удивлен. – А мне по кайфу! Пять первых книг только и делали, что злыдней мочили и жрали все время… пончики с кремом. А в этой кофе пьют, двойной, без сахара. Совсем, как я, – я тоже кофе люблю! Двойной…
– Без сахара, – вежливо уточняет Олег, глядя в пространство.
– Без сахара! Не, и злыдней тоже, не без того… Прикольная книженция!
«Ты б уж лучше обругал», – написано у меня на лице.
Кириллицей, аршинными буквами.
– Точно! – Миха встает с напарником плечом к плечу; можно подумать, что мы у них кусок изо рта выдираем. – Не всем же сплошной наумняк писать! У вас-то, у вас же самих все время один сюжет!
Наши брови, как по заказу, ползут на лоб.
Где и остаются.
– Ну, каждый раз начинаете с такого замороченного куска страниц на пять-десять, что половина читателей сразу обламывается и книгу закрывает!
– Эта половина – на бронепоезде, – отвечаю машинально, мало заботясь: поймет ли меня Миха, не поймет, вспомнит ли старый анекдот или только руками разведет. Утомился я от таких разговоров; утомился от лозунгов «Хорошая книга легко читается!». Как писал один злой и умный одессит, ныне израильтянин: «Уровень усвояемости достиг уровня выводимости из организма». Легко заниматься любовью, любить – трудно; легко пройти мимо, остановиться не в пример труднее; легко вздохнуть «Слава богу», когда на экране ракета, счастливо минуя главного героя, врезается в автобус со школьниками… Легко бродить в компьютерной стрелялке с уровня на уровень, включив «режим бога» и кося монстров пачками.
И кофе прихлебывать.
Двойной, без сахара.
Я и сам люблю двойной, только с сахаром.
Сладкоежкой уродился.
Вокруг постепенно начинает собираться толпа, слушают, кто-то пытается вставить свою реплику. Вот так всегда: стоит заявиться на «балку» и остановиться с кем-нибудь поговорить – мигом заваривается литературный диспут с привлечением «балочной» общественности.
– …А вот это…
– А вот это как раз не то, что…
– Вот именно, не то что всякие там…
– Не гони! Сам ты всякий там… и тут ты тоже всякий!..
– Ну, это вообще идеальный вариант: когда читаешь запоем, а потом понимаешь, что надо перечитать – потому что тянет вернуться, договорить, доспорить…
– Ну, мля, не одну ж нетленку ваять! Надо и для народа чего-нибудь, позабойнее… «Москва бандитская» читал?
– Раз «бандитская», значит, точно для народа…
– «Великие мысли» – комплектом за пять гривен!.. Мелкий опт со скидкой…
– Наиздавали тут! Всяких… как их… во, этих – Дяченков!
Мы с Олегом, как по команде, оборачиваемся.
Здоровый краснолицый хмырь в распахнутой куртке с полуоторванной «молнией», засаленных брюках и сбитой на затылок кепке тычет пальцем в прилавок, обращаясь к своему угрюмому длинномерному спутнику, затянутому с ног до головы в умопомрачительно потертую «джинсу».
– Простите, вы их читали, «этих Дяченков»? – Олег мгновенно становится безукоризненно, даже несколько утрированно вежливым. – Поделитесь впечатлениями!
– Не читал! И читать не буду! Издают тут всякую… – Хмырь долго ищет подходящее слово, роясь в карманах… – Всякую… порнографию!
В подтверждение он тычет волосатым пальцем в ближайшую обложку: девица в кисейном покрывале на особо пикантных местах смотрит вдаль, у ног девицы трется полосатая кошка.
Возразить нечего: обложка пакостная.
Тем более что это наша книжка. Наша, матушка, наша, родимая, еще прошлогодняя. Издатель тогда просто-напросто, не мудрствуя лукаво, присобачил слайд поярче из имевшихся в загашнике – тот же слайд вскоре косяком объявился на пиратских компакт-дисках из серии «Sax and sex».
Да, тут не поспоришь. Народ не безмолвствует, отнюдь, народ четко и ясно выражает, формулирует… Хмырь гордо удаляется, ухватив за рукав своего флегматичного спутника.
– Повбывав бы… – бурчит спутник, ни к кому конкретно не адресуясь, и мы с ним полностью согласны.
Пора уходить.