было спокойнее, легла на спину, уставилась в небо и стала грести, чему научилась давно, но совершенства не достигла.
Она ничего не замечала, но когда перевернулась, собираясь перейти на брасс, увидела, как с берега отчаянно машет Айна. “Где Конор?” — тут же мелькнуло у Норы. Она торопливо поплыла к дочери, которая явно была чем-то расстроена. На пляже было полно людей, и Нора не понимала, почему Айна не зовет на помощь их.
Задыхаясь, она выбралась из воды.
— Там что-то с Доналом, — сказала Айна.
— Он что, упал? Ушибся?
— Нет, но что-то случилось в отеле.
Айна объяснила, что Доналу объявили — он, мол, в отеле не проживает, а потому в телевизионную комнату доступа ему нет.
— И все, больше ничего?
— Иди к нему.
— Я думала, кто-то тонет.
— У него истерика была, когда я его оставила.
Донал сидел на подстилке особняком от Конора, который осторожно наблюдал за торопившейся к ним Норе. Донал раскачивался взад и вперед, обхватив колени; камера висела на шее.
— Что стряслось?
— М-меня п-подкараулил управляющий, к-который б-б-был там вечером. Он с-сказал, что телевизор т-только для п-постояльцев, а не д-для людей со стоянки для ф-фургонов. Р-раньше он д-думал, что я п-постоялец.
— Разве ты мало наснимал? — спросила она.
— Я п-пропущу в-высадку. — Донал начал всхлипывать. — В-все остальные фотографии т-только ради нее!
— Донал, нельзя иметь все.
— Я н-не хочу все.
Нора взяла полотенце и стала вытираться. Будь жив Морис, подумала она, Донал не был бы так одержим фотографированием. И у него уж точно не было бы своей лаборатории. Она попыталась вспомнить, каким он был раньше. Сейчас-то она понимала, насколько мальчик был привязан к Морису. Когда Донал перешел из начальной школы в среднюю, то всегда заходил в класс Мориса, садился в последний ряд и ждал, когда отец освободится, или рисовал на доске, если ему разрешали. Он назубок знал расписание Мориса — когда тот освобождался раньше и по каким дням ему нельзя было мешать, так как он занимался с выпускниками.
Сняв мокрый купальник и надев сухое, Нора вздохнула. Сестры сказали бы ей не делать этого — и Джози, наверное, тоже, и мать, будь жива, нашла бы для нее резкие выражения. Но, вопреки их мнению, она была уверена в своей правоте. Фиона дома, подумала она. Поэтому можно отвезти Донала в город и оставить там на ее попечении. Он вряд ли станет сестре обузой, потому что интересуется только телевизором и фотолабораторией. Фиона, конечно, не обрадуется, она наверняка мечтала, что дом окажется в полном ее распоряжении, что она сможет приглашать друзей. Но выбора не оставалось. Первым делом пойдет в деревню и позвонит на работу Маргарет, та с превеликим удовольствием будет поить Донала чаем и вместе с ним сидеть перед телевизором, карауля высадку на Луну. Но ночевать у Маргарет он не сможет, там нет свободной комнаты. Так что спать будет в своей постели. Нора возьмет с него слово быть аккуратным и никому не надоедать. Она подумала, не позвонить ли соседу, Тому О’Коннору, чтобы он поговорил с Фионой и сообщил об их приезде, но решила, что лучше просто привезти Донала домой и там оставить. Она надеялась, что для Фионы это не станет слишком большой неожиданностью, да и пусть та возражает сколько угодно. Терпеть ей совсем недолго — пока наконец не свершится высадка на Луну.
В машине она строго посмотрела на Донала, который наводил камеру на ветровое стекло.
— Донал, убери камеру в чехол. Я рулю, а ты целишься во все подряд и мешаешь.
— Я м-могу пересесть н-назад.
— Сиди на месте и не беси меня.
Она учуяла застоявшийся запах спиртного, едва открыла дверь. Заглянула в переднюю комнату, но там ни следа беспорядка. Шторы в дальней задернуты, пришлось зажечь свет. Так, попойка все же была. Теперь придется разыгрывать какую-то роль. Нора решила, что Фиона наверху — возможно, все еще спит. Можно в негодовании разбудить ее, поднять и выяснить, кто приходил вчера и до которого часа проторчал. Или самой начать наводить порядок — к вящему стыду Фионы, когда та соизволит выйти. Осматривая комнату, Нора встретилась взглядом с ошеломленным Доналом. Рядом с пустой водочной бутылкой стояла полная до краев пепельница. Нора раздернула шторы, распахнула окно и услыхала шум, донесшийся из комнаты наверху, где спали Фиона с Айной. Она решила выйти и притвориться, будто ничего не видела.
— Фиона здесь все уберет, — сказала она, — а ты возьми стул и включи телевизор, пока эти люди не высадились на какой-нибудь другой планете. Денег на еду я оставлю, но ты всегда можешь зайти на чай к тете Маргарет, да и тетушка Уна тебя не оставит.
— А как б-быть с Фионой?
— Можешь рассказать ей про отель и объяснить, почему так важен для тебя телевизор. И передай, что я уехала обратно в Карракло и если кому-нибудь понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.
— Но к-как же мы свяжемся?
— Не знаю. Попроси своих космонавтов передать сообщение.
В комнате наверху снова послышалась возня. Фиона встала.
— А что м-мне сказать Фионе об этом? — Он указал на разгром.
— Скажи, что этот дом знавал лучшие… Нет, пусть она просто проследит, чтобы вы оба не голодали, а ты уж не приставай к ней.
Донал недоуменно посмотрел на мать. Потом кивнул и улыбнулся. Услышав, что наверху открылась дверь, Нора приложила к губам палец и вручила Доналу ключ.
— Ты точно хочешь остаться? — прошептала она.
— Да, — ответил он.
Она шагнула к нему и ласково взъерошила волосы, а он с улыбкой отпрянул.
— Если передумаешь…
— Не п-передумаю, — шепнул он, и она вышла крадучись, беззвучно закрыла за собой входную дверь.
После этого в доме-фургоне было тихо. Конор зачастил на теннисный корт и подружился с двумя мальчиками из Уэксфорда, которые остановились в крытом соломой доме близ Каллитонс-Гэп. Нора забирала его по вечерам. С утра в фургоне бывало душно и жарко. Едва проснувшись, Нора шла в душевую, а после — на пляж. Туман иногда стоял очень плотный, и Нора, хотя и слышала рокот волн, похожий на приглушенные громовые раскаты, не видела воды, пока не подходила к самой кромке.
В конце отпуска ее начала мучить совесть из-за Донала, который был предоставлен сам себе. Нора отправилась в деревню и долго стояла в телефонной будке, решая, позвонить ли Маргарет. Она опустила монеты и наполовину набрала номер, когда осознала, что не хочет выслушивать упреки за то, что бросила Донала. Она повесила трубку и нажала на кнопку возврата монеток, а после позвонила на работу Уне. Спросила коротко, не привезет ли сестра Донала в фургон на последние выходные. Уна отвечала холодно, и Нора притворилась, будто монеты кончаются — их якобы хватило ровно настолько, чтобы услышать обещание в субботу привезти Донала в Карракло.
Уна доставила Донала, и Нора вдруг обнаружила, что мальчику совсем скоро пора начинать бриться. Она попыталась вспомнить, есть ли у них где-нибудь помазок, крем и бритвы. Но затем подумала, что если и не выбросила их, то скоро именно так и поступит, а также избавится от всей одежды Мориса, которая до сих пор висит в шкафу. Вернувшись домой, она купит Доналу новые бритвенные принадлежности.
Нора не удивилась, когда Айна сказала, что вернется в город с Уной. Скоро должны огласить результаты экзаменов, и если у Айны они окажутся достаточно хороши, то надо готовиться к переезду в Дублин. В последние дни Айна почти не разговаривала, целиком погрузилась в книги, на пляж ходила в другое время, без Норы, уже под вечер, плавала одна, когда волнение стихало. Часто она ставила шезлонг в тени подальше от фургона и ни на кого не обращала внимания.
Нора мысленно улыбнулась, когда Уна расписала, до чего спокойна и разумна Фиона и какое везение, что Нора может оставить на нее дом. Она удивилась, что Донала бросили на попечение сестры, и сказала, что он стал заикаться сильнее прежнего и непонятно, как он справится с этой напастью.
В последнее утро Нора сложила вещи в машину и вышла, оставив мальчиков досыпать. По дороге на пляж она ощущала напор ветра, разбудившего ее ночью. Туман исчез. По небу плыли тучи; солнце то выглядывало, то скрывалось и грело слабо. Не побоявшись холодного утреннего моря, Нора поплыла и обнаружила, что отмель, которая все эти дни, когда волнение было сильным, оставалась на месте, исчезла, размытая приливом и отливом. Когда руки устали, она перевернулась на спину и замерла, закрыв глаза и отогнав все мысли. Купание по нескольку раз на дню закалило ее. Она еще раз окунется, перед тем как отдать ключи от дома-фургона. Конор, подумала она, тоже окунется напоследок, а Донал волен делать что хочет — пусть остается и фотографирует стенку.
Фиона ни словом не обмолвилась о попойке, и Нора о ней тоже не заговаривала. Ей в свое время хватило бед с собственной матерью, чтобы скандалить с дочерями. Выпускные оценки Айны оказались лучше некуда, а это означало, что она поступит в Дублинский университетский колледж. Норе было приятно слышать поздравления от знакомых при встрече на улице. Ее подмывало сказать, что ее заслуги тут нет никакой, но люди едва ли поняли бы ее.
По возвращении на службу вся неделя у Гибни прошла в хлопотах, так как часть работников бросили на дела фермеров: следовало описать места, где от сырости пострадала пшеница, рассчитать стоимость поставок. Пару раз Нора задержалась, обновляя и приводя в порядок все свои данные. По вечерам, пока еще было светло, она ездила искупаться в Карракло и подвозила всех желающих. Конор ходил в теннисный клуб и отказывался ездить на пляж, а Айна с Доналом следили за беспорядками в Белфасте и Дерри и не желали пропускать новости. Компанию Норе составляла только Фиона. Она уже оговорила жалованье: ей будут выписывать чек по десятым и двадцать четвертым числам каждого месяца, и сумма превосходила заработок Норы у Гибни и ее пенсию вместе взятые. Нора постаралась не выдать, что ей это кажется странным, но подумала, что рано или поздно им с Фионой придется обсудить, сколько та будет выделять на домашнее хозяйство.