Было решено, что до начала января она не будет брать уроки пения. Таким образом, в преддверии Рождества у Норы не возникло новых забот, а само Рождество прошло легче, чем протекали все остальные праздники с тех пор, как умер Морис. Ее отношения с Джимом и Маргарет были сердечными и непринужденными, визиты Уны и Шеймаса ее даже радовали, и она почти с удовольствием предвкушала, как в День святого Стефана поедет к Уне и повидается там с Кэтрин, Марком и их семейством. Ей пришло в голову, что именно это приводило в особенный ужас Мориса, когда он умирал, — наступит время, когда его не будет недоставать, когда без него обойдутся. Когда его выведут за скобки. Но она заставила себя поверить, что он желал им счастья или его подобия, и жить иначе у них не получится. Однако она не знала, стоит ли упоминать его имя за рождественским обедом, и в итоге решила, что незачем — это расстроит всех или покажется наигранным.
Воскресным вечером в конце января, когда Айна вернулась в университет, а Донал — без явного неудовольствия — в школу, Нора гладила в спальне белье и Конор вдруг крикнул снизу, чтобы она спустилась и посмотрела новости.
— Что там такое? — спросила она.
— Иди и посмотри!
Она сошла вниз, и Конор сообщил:
— Они перестреляли кучу католиков.
— Кто?
— Британцы.
Вскоре пришла Фиона, они уселись перед экраном и стали смотреть репортаж из Дерри.
— Надеюсь, Айна жива и здорова, — сказала Фиона.
— Ты о чем? — спросила Нора. — Она ведь не собиралась в Дерри?
— Нет, но расстроится.
В Дерри состоялась мирная демонстрация. Британская полиция открыла огонь по толпе и убила больше десятка человек. Когда выпуск теленовостей закончился, включили радио; услышали запись криков и выстрелов, которые сменились интервью с очевидцами и политиками. Конор ловил каждое слово, да и Фиона внимательно слушала.
Утром по пути на работу Нора удивилась, что только один человек остановил ее и выразил негодование событиями в Дерри. Томас Гибни проявил в тот день особенную строгость — самолично отмечал опоздавших. Элизабет, явившись на службу, едва обмолвилась о случившемся, и только когда она ушла пить с матерью кофе, Нора сочла возможным перейти в большой зал, где несколько человек склонились над расстеленной газетой.
— Ну вот и все, — сказал Мик Синнотт. — Дальше тянуть нечего, нам осталось попросту пересечь границу и вернуть свое.
— Поаккуратнее там, — заметила одна девушка. — А то и тебя пристрелят.
— Мы вооружимся до зубов, и нас черта с два найдешь.
— Ты и дохлого кролика не подстрелишь, — сказала другая.
По пути к дому Нора заметила на Слейни-стрит двух знакомых женщин. Увидев ее, они остановились.
— Представляете, — заговорила одна, — по радио выступила мать одного из убитых мальчиков — ему было всего семнадцать, и его застрелили в спину.
— Нам остается только молиться за них, — сказала вторая.
— Это кошмар, — ответила Нора. — Просто кошмар.
— И это после всех поджогов, что они пережили, — подхватила первая.
— В этих солдатах живет зло, — сказала другая. — Зло. По лицам видно.
Через несколько дней объявили национальный траур, в городе ничего не работало. Нора с Фионой остались дома и смотрели с Конором телевизор. Трансляция похорон тянулась медленно. Конор подсел к ним на случай, если снова начнется стрельба. Но гробы, церковь и комментарий его не заинтересовали. В конце концов он ушел в другую комнату, а Нора с Фионой продолжали молча смотреть.
— Нам нужен телефон, — наконец сказала Фиона. — Я пыталась дозвониться до Айны из автомата на Бэк-роуд, но вызвонить смогла только кого-то этажом ниже.
— Телефон было бы здорово, — ответила Нора.
— Думаю, Айна пошла на дублинский марш.
— Надеюсь, со знакомыми.
— Что ты имеешь в виду?
— Сама не знаю, что имею в виду. Я только благодарю Бога за то, что мы живем от этого вдали.
— Мы ирландцы, — сказала Фиона.
— Это понятно. Мне очень жаль этих несчастных.
Позднее Конор вернулся, чтобы вместе с ними посмотреть на толпу, собравшуюся перед британским посольством в Дублине.
— Не иначе как поджечь хотят, — заметила Фиона.
— А люди там есть? — спросил Конор.
— Я уверена, что там хорошая охрана, — сказала Нора.
Не успела она это произнести, как кто-то снес дверь посольства и толпа хлынула внутрь. Конор возбудился:
— Это прямо сейчас происходит?
— Очевидно, да, — ответила Фиона.
— И застрелят еще кого-нибудь?
— Оружия ни у кого нет. По крайней мере, я так думаю.
Телевизионные комментарии были отрывочны и невнятны. Камера временами качалась, и панораму заслоняли руки и головы.
— Где это? — спросил Конор.
— На Меррион-сквер, — ответила Нора. — В медовый месяц мы останавливались в отеле “Мон-Клер”, прямо там на углу.
— Серьезно? — спросила Фиона.
— Как все тогда.
— Тебе повезло, что сейчас у тебя не медовый месяц, — сказал Конор.
На следующий вечер пришли Джим и Маргарет. Нора видела, что Джим взволнован происходящим в Дублине — толпа там не унялась и сожгла британское посольство. Начались новости, и они молча смотрели на обугленные руины.
— У недовольных выдалась грандиозная ночь, — сказал Джим. — Они ничего не построят, даже если научить, но жечь мастера всегда.
— Шок был немалый, — заметила Нора.
— А что им оставалось делать? — спросила Фиона. — Прогуливаться перед посольством и благодарить?
— В Дублине вчера было очень опасно, — сказала Маргарет.
— Прибыльная ночь для спецслужб, — заметил Джим. — Наверняка засекли немало людей. Придется выждать, но аресты, я думаю, последуют.
— А по-моему, протестующие правильно сделали, что сожгли посольство, — упорствовала Фиона.
— Наверно, можно и так показывать британцам, каково приходится ирландскому народу, — сказала Нора. — Одному мальчику было всего семнадцать.
— Ну не кошмар? — подхватила Маргарет.
— Я считаю, что правительство разберется, предоставим это ему, — сказал Джим.
— И как же это оно разберется? — спросила Фиона.
— Мы привлечем всех наших дипломатов, и они заявят в ООН. Но сожжение британского посольства нашему делу не поможет. Нас сочтут толпой недоумков.
— По мне, так протестующие наглядно выразили нашу позицию, — сказала Фиона.
— Если бы застрелили моего сына, я бы достала оружие, — призналась Нора. — Держала бы его в доме.
Они умолкли, когда на экране возник Джек Линч. У него брали интервью. Ирландский премьер-министр сообщил, что у него состоялся телефонный разговор с британским коллегой Эдвардом Хитом. Когда он закончил, Джим заговорил первым:
— Осторожничает. Похоже, хорошенько обдумал, что скажет, и заручился массой советов.
— По-моему, он задал приличную трепку этому Эдварду Хиту, — заметила Маргарет. — Вид у Хита просто убитый.
— Что ж, надеюсь, он нас не подведет, — сказала Нора. — Если бы британская армия застрелила моего сына, я бы хотела, чтобы премьером у нас был кто-нибудь малость пожестче.
— Думаю, будет большая беда, — сказала Фиона. — И вряд ли Линч особо поможет.
— Будем молиться, чтобы она не докатилась досюда, — ответила Маргарет.
В пятницу Фиона наконец переговорила с девушкой, которая жила этажом ниже Айны, и та усомнилась, что Айна ночевала дома в предыдущие дни. Фиона попросила ее оставить в двери Айны записку — пусть позвонит тете Уне. Беспокоить Маргарет с Джимом ей не хотелось. Фиона сообщила о разговоре Норе и отправилась к Уне предупредить, что может позвонить Айна. Оттуда она попыталась дозвониться дублинским знакомым Айны. Не дозвонившись, оставила сообщения с просьбой связаться с Уной. Нора ждала ее возвращения с известиями об Айне, но Фиона все не появлялась, и тогда Нора попросила Конора сходить с нею к Уне.
— Зачем?
— Уна нас пригласила.
— Зачем она нас пригласила?
Конор так формулировал вопросы, что часто бывало трудно отделаться полуправдой. На месте он мигом почуял нечто неладное и понял, что визит не случайный. Нора буквально видела, как он шевелит мозгами и перебирает варианты. Она не могла признаться, что они беспокоятся за Айну, которая не появлялась на съемной квартире со вторника — дня накануне сожжения посольства. Когда Нора вышла в ванную, Фиона последовала за ней и сказала, что еще раз набрала номер Айны, но ответили из другой квартиры; соседка проверила, и выяснилось, что записка так и прикноплена к двери. Фиона сказала, что увидится с Полом Уитни и спросит совета.
— Он наверняка знает, задержали ли кого-нибудь у посольства.
— Так Айна была там?
— Не знаю. Может, все-таки позвонит вечером.
До десяти часов позвонила всего одна женщина, которая сказала, что не видела Айну, и Нора с Конором покинули дом Уны.
Позже, услышав, как вернулась Фиона, Нора на цыпочках, чтобы не разбудить Конора, спустилась вниз.
— Пол говорит, что в любом случае собирается завтра в Дублин, так что мы зайдем к Айне и поищем ее.
— Ты уверена, что она была на демонстрации?
— Я знаю, что она обычно не пропускает, а эта ведь была массовая.
Норе не хотелось весь день просидеть у Уны в ожидании звонка.
— Я тоже поеду, на своей машине.
— Это незачем.
Нора видела, что Фиона готова предложить ей поехать с ними, если действительно хочется, но дочь промолчала.
— Встретимся в два в отеле “Шелбурн”, — твердо сказала Нора. — Я попрошу Уну съездить к Доналу в колледж. А я, как только приеду в Дублин, прямиком к Айне. Возможно, ничего не случилось. Может, она у кого-то гостила и уже дома.
— Я уверена, что так и есть, — ответила Фиона. — Вот и сомневаюсь, нужно ли ехать всем.
— Заодно пройдусь по магазинам.
— А Конор что будет делать?