— Пожалуйста, Монос, избавь Джемию...
— А как насчёт тебя, Джефф Уэллс? Ты боишься умереть? Боишься, что твоё органическое вещество станет частью меня?
— Да. Я хочу остаться человеком.
Тонкое щупальце обвилось вокруг головы Джеффа. Губы Моноса растянулись в насмешливой улыбке:
— Я ощущаю твоё смятение. Ты хочешь сохранить свою индивидуальность, но вместе с тем тебе очень любопытно узнать, каково это — стать частью меня.
— Любопытство — естественная черта человеческого характера. Ты должен был узнать об этом из воспоминаний Фарго. Я не могу не интересоваться тем, как ты воспринимаешь Вселенную.
— Мне стоит лишь растворить тебя в себе — и тогда ты узнаешь.
— Нет! Тогда я ничего не узнаю, потому что это буду уже не я!
— Джефф,— Голос Олбани звучал тихо, но отчётливо.— Мы с драконицей находимся с другой стороны стены, которая кажется металлической, однако пропускает звук. Мы кричали, но ты не отвечал. Теперь стена стала тоньше. Ты слышишь меня?
— Слышу, Олбани. Кажется, мне нужна помощь. Ты поддерживаешь связь с кораблём Первого Ментора?
— Нет. Нужно перепрограммировать компьютер, чтобы запустить видеофон, но Первый Ментор, скорее всего, видит тебя. Я пробовала стрелять из станнера, но на Моноса это не действует. Пожалуйста, не позволяй ему сожрать тебя, Джефф. Я уже потеряла Фарго, и если ты тоже...— Олбани всхлипнула.— Держись!
— Да, Джефф, держись и сопротивляйся.— Голос Старейшей гулко раздавался в пустоте. Возможно, из-за напряжённого разговора с Джеффом Моносу было трудно сосредоточиться на образе плотной, звуконепроницаемой стены.
— Я пытаюсь, мэм, но Монос очень упрям.
— Хумпф! Кусок разросшейся болотной слизи! Монос, убийца, слушай меня!
Распахнутый глаз повернулся к стене перед «Многообещающим». Его губы зашевелились:
— Тихо, мелкие существа! Вы мне не нравитесь, но я не убийца.
— Ты мне тоже не нравишься,— ответила драконица,— потому что ты настоящий убийца. Уничтожение чувствующего существа — это и есть убийство. Ты убил уже дважды; не вздумай сделать это снова!
Послышался ревущий звук. Стена замерцала, а затем неожиданно стала прозрачной. Джефф увидел драконицу, стоявшую перед воздушным шлюзом. Из её ноздрей валил дым.
— Где Олбани, мэм?
— На борту корабля, переводит его на ручное управление. Мы собираемся протаранить этот рот...
Щупальца выросли из земли рядом с драконицей. Прежде чем она успела отступить на корабль, они захлопнули люк воздушного шлюза, потом превратились в огромные руки, схватившие «Многообещающий», и отшвырнули его прочь. Туман сомкнулся, и драконица осталась в одиночестве с другой стороны прозрачной стены.
— Берегитесь, мэм! Вы упадёте!
Старейшая, в самом деле, заскользила вниз, так как твёрдая опора исчезла у неё из-под ног. Оскалившись, она взмахнула крыльями и включила свой антиграв.
— Я выбросил оба корабля из моей субстанции,— произнёс Монос.— Они мешают нашему разговору. Мне следовало избавиться и от тебя, драконица, но я чувствую, что ты стара и скоро умрёшь. Сделай это сейчас, чтобы я смог осмыслить природу смерти. Я не успел в этом разобраться, когда умерла копия.
— Ба! Я умру, когда буду готова, а не по твоей прихоти. Открой стену и впусти меня в свой идиотский сад. А заодно отвяжись от Джеффа: он слишком молод, чтобы погибнуть. Без сомнения, ты мог бы придумать что-нибудь получше, чем убийство разумного существа.
— Заткнись! — На том месте, где раньше стояла призрачная сосна, а затем появился рот Моноса, остался лишь колышущийся круг, из которого вылетали слова.— Ты останешься за пределами сада, драконица. Я позволяю тебе слушать мой разговор с Джеффом, но отключаю передачу звуковых волн в этом направлении.
Челюсти Старейшей за прозрачной стеной продолжали двигаться, но Джефф ничего не слышал.
— Ты похож на глупого и жестокого ребёнка, Монос.— Джефф не на шутку разозлился на себя за желание побольше узнать о жизни межзвёздного облака, и злость придала ему сил.— Образумься и впусти драконицу. Верни корабли на прежнее место, и мы спокойно обсудим...
— Я пришёл к выводу, что разговоры бесполезны. Все вы ничтожны по сравнению со мной. Я пытался проявить терпение, но вы упорно не желаете признать моё превосходство. Я обладаю силами, о которых вы не имеете ни малейшего представления. По сравнению со мной вы живете лишь краткий миг.
— Не имеет значения, какой ты большой и сильный. Убийство разумного существа — это всегда зло.
— Я не хочу разговаривать об убийствах. Это мучительно.
— Фарго, как и все нормальные люди, был против убийств. Неужели ты ничему не научился от него?
Круг уплотнился, и из него сформировался рот с плотно сжатыми губами. Губы снова улыбались, и юноша скривился от этой улыбки.
— Слушай меня, Джефф Уэллс. Я нашёл способ избежать убийства. Я не стану поглощать тебя, ибо в этом случае схема излучений твоего мозга пропадёт и я узнаю лишь то, что ты знаешь сейчас, но не то, что произойдёт потом. Я также хочу избежать лишних затрат энергии, необходимых для создания другой копии.
— Благодарю тебя, Монос. А теперь отпусти меня.
— О нет! Я не отпущу тебя, но и не убью. Я избираю путь общения через твой разум. Ты продолжишь существование в качестве Джеффа Уэллса, но твой разум будет связан с моим и подчинён моей воле. Взамен ты познакомишься с моими ощущениями.
— Нет! Это разновидность рабства!
— Твои протесты бесполезны. Я ощущаю твоё любопытство. Я вторгаюсь в твой разум, и ты не можешь сопротивляться мне.
Прежде чем Джефф успел закричать, его разум подвергся атаке невиданной силы. Даже его тело уже не могло сопротивляться крепким щупальцам Моноса.
Глава четырнадцатаяСОСУЩЕСТВОВАНИЕ
«Отпусти меня! Я Джефф Уэллс, Джефф Уэллс, Джефф...»
Он телепатически выкрикивал своё имя палачу, сжавшему его в крошечную точку, окружённую чем-то невообразимо огромным и могущественным. Он отчаянно пытался остаться Джеффом Уэллсом:
«Я не буду кем-то ещё. Я человек! Человек...»
Телепатический голос Моноса раздался в его сознании подобно раскатам грома:
«Бесполезно бороться со мной. Теперь мы объединились, и я разрешаю тебе разделить моё бытие».
Неожиданно Джефф понял, что он является частью существа таких невероятных размеров, что человеческий разум не мог постичь этого. Он видел Старейшую Драконицу, парившую на антиграве перед прозрачной стеной, и в то же время мог видеть всю планету. Его человеческий слух бездействовал, однако разум наполнялся непонятными и устрашающими звуками.
«Монос! Позволь мне закрыть глаза, чтобы убрать противоречие между тем, что я вижу, и твоими ощущениями!»
С закрытыми глазами Джефф, к своему ужасу, понял, что ловушка окончательно захлопнулась. Ничто из его человеческого восприятия не шло в сравнение с восприятием Моноса, и он даже потерял способность сосредоточить внимание на тёплой полутьме за опущенными веками. Он стал Монос-Джеффом и мог разговаривать только с собой:
«Первое время бывает приятно плавать в разреженных слоях планетной атмосферы. Мёртвые планеты больше годятся для бездумного впитывания радиации, зато поглощение новых электронных полей и маленьких разумных существ даёт мне новые силы и знания. Но что я буду делать с моими новыми силами, новым разумом? Следует ли мне поглотить всех существ и сделать их мысли и воспоминания частью себя?»
Некоторое время он размышлял над этой проблемой, но она быстро утомила его. Какая-то часть его сознания кричала, что это неправильно, но он не вполне понимал, что значит «неправильно». Тогда он отрешился от мыслей и позволил себе стать Моносом, который существовал всегда. Он сосредоточился не на энергетических вибрациях населённой планеты, а на давно знакомой музыке космических полей.
Его огромное тело колыхалось в такт невидимым потокам энергии, едва определяемым слабенькими инструментами обитателей планеты. Он купался в музыке.
«Нет! Перестань называть вещи! Что такое музыка? Разве можно называть нечто столь величественное, как эти волны космической энергии? Какое мне дело до музыки микроскопических существ, живущих под атмосферой? Почему их голоса и разумы должны иметь для меня какое-то значение?»
«Но я, в самом деле, создал пригодную для дыхания атмосферу, так что некоторые из них смогли дышать и жить внутри меня. Почему я это сделал? Они же не думали обо мне, когда проникали в моё существо своими кораблями, нарушавшими структуру моего бытия! Имеет ли значение, что на планете Джемия наступила ночь и моё тело лишает поверхность солнечного света? Во мне появились странные мысли о правильном и неправильном...»
«Человек по имени Фарго не боялся и не пытался повредить мне. Он смеялся и создавал музыку по своему вкусу. Я хотел обладать им, знать то, что знал он. И мне это удалось. Я обладаю. Я знаю. Или нет?»
«Откуда эта печаль во мне? Из-за того, что часть меня умерла вместе с копией Фарго? Почему я испытываю ужасное чувство вины? Нет, лучше не думать об этом. Я вообще не хочу думать!»
Разум Монос-Джеффа постепенно начал раздваиваться, однако не на Моноса и Джеффа, а на две отдельные враждующие сущности, состоящие из их характеров.
«Я хочу освободиться от мысли! Хочу существовать в кажущемся безвременье, вечно парить под чарующую музыку космических полей, не страдая от ощущения себя личностью, затерянной в бескрайней Вселенной...»
«Я хочу освободиться от тупости и невежества! Хочу быть полноценной личностью, осознающей время, пространство и себя. Хочу оценить великолепную возможность понимания, узнать чувство цели...»
«Помогите мне! Кто я такой? Кто мы такие? Мы едины или нас двое? Кто из нас кто и где мы? Джемия умирает по моей вине? Кто я такой? Я убил Фарго?»
В смятённом, раздвоенном сознании Монос-Джеффа мелькали образы Фарго и воспоминания разума Джеффа: старший мальчик, показывающий настоящий сад младшему брату; измученная копия, умирающая в призрачном саду, который так и не стал её домом...