Эйвери Брэндедж принадлежал к числу именно таких фанатичных олимпийцев. Выступая в 1929 году перед представителями Торговой ассоциации Чикаго, он даже пытался обосновать собственный расовый идеал: «Не исключено, что мы можем стать свидетелями рождения новой расы, расы мужчин, которыми движет спортивное мастерство, являемое ими на спортивных площадках. Но ту же самую спортивную силу эти мужчины никогда не будут проявлять без лишней на то надобности в обыденной жизни. Это будет физически сильная раса, нравственно и духовно окрепшая. Эта раса не будет знать заката, так как она готова бороться за свои права и физически приспособлена к этому. Люди этой расы будут помогать своему противнику, верх над которым одержат в справедливом спортивном поединке. И они будут бесстрашны в желании устранить несправедливость». Конечно, эти идеи несколько отличались от расовой доктрины национал-социализма, но Эйвери Брэндедж никогда не скрывал своего восхищения тем, что в Германии нарождался «новый культ тела». Только принимая в расчет эти сведения, можно попять суть письма, которое граф Анри де Байе-Латур направил в ноябре 1933 года Брэндеджу. Это письмо было наполнено внутренними противоречиями. С одной стороны, Байе-Латур признавался в антисемитизме, с другой стороны, хотел преуспеть в деле защиты евреев-спортсменов. Когда он писал это сообщение, то его в первую очередь волновало, чтобы германские власти сдержали свое слово, которое немецкая делегация дала на заседании Международного олимпийского комитета.
Чтобы эти гарантии не были пустыми словами, Байе-Латур решил обратиться к Эйвери Брэндеджу: «Я полагаю, что было бы весьма полезным, если бы Любительский спортивный союз США по итогам своего ежегодного собрания обратился к спортивным организациям Германии, дабы удостовериться, что данные в Вене обещания не будут аннулированы под каким-нибудь предлогом. Немецкую сторону также надо уведомить о том, что если подобное произойдет, то будет поставлено под сомнение участие немецких атлетов в играх 1936 года, а также едва ли Американский олимпийский комитет выдвинет своего представителя для участия в работе организационного комитета по подготовке XI Олимпийских игр». Кроме этого Байе-Латур считал, что поддержка американских спортсменов может усилить его личные позиции, так как он нередко становился объектом для обвинений в сознательной дискредитации национал-социалистической Германии. Граф Анри де Байе-Латур не был в состоянии опровергнуть резкие заявления Теодора Левальда, в которых говорилось, что «критика Германии была исключительно порождением ненависти, которую испытывают американские евреи к нашей стране». Надо отметить, что Теодор Левальд был прекрасно осведомлен о том, что Байе-Латур был антисемитом, а потом решил сыграть на его чувствах.
Обратившись к Эйвери Брэндеджу, бельгийский граф смог с предельной точностью разыграть собственную «дипломатическую» партию. Уже 18 ноября 1933 года фешенебельный отель «Уильям Пенн», находившийся в центре Питтсбурга, заполнили делегаты, которые съехались на ежегодное собрание Любительского спортивного союза. Вопрос об отношении к Берлину рассматривался одновременно с проблемой применения на международных соревнованиях метрической системы. По «немецкому вопросу» мнения присутствовавших разделились. Одни придерживались точки зрения, что спортивная организация не должна была вмешиваться во внутренние дела чужой страны. Другие полагали, что США не должны были принимать участия в Олимпиаде, на которую не допускались еврейские спортсмены. Эйвери Брэндедж поддерживал вторую позицию.
Он критиковал Германию не за то, что в ней предпринимались меры по преследованию евреев, а потому, что политика не так давно пришедших к власти национал-социалистов была во многом направлена против олимпийского движения. Обсуждение этого вопроса затянулось не на один день. Собрание союза началось в субботу, а закончилось после некоторых перерывов только в понедельник утром. Любительский спортивный союз США принял решение, что его члены будут бойкотировать Берлинские игры, и такому решению призывали последовать Американский олимпийский комитет, заседание которого должно было произойти в Вашингтоне во вторник. Подобное решение было сформулировано Густавом Кирби, в прошлом президентом Американского олимпийского комитета. Против принятия такой резолюции проголосовали только три человека. Один из них был американец немецкого происхождения Дитрих Вортман, являвшийся предводителем Германо-американского спортивного клуба Нью-Йорка. На Олимпиаде 1904 года, проходившей в Сент-Луисе, он уже представлял американскую сборную. На тех играх он смог завоевать бронзовую медаль в качестве борца, выступавшего во втором полусреднем весе. Во время обсуждения вопроса о возможном бойкотировании Берлинских игр Дитрих Вортман занял жесткую позицию, полагая, что принятие подобных решений относилось исключительно к компетенции Международного олимпийского комитета, а потому «общественная организация даже права не имела поднимать этот вопрос». Кроме этого Вортман напомнил всем собравшимся, что Любительский спортивный союз США запретил темнокожим атлетам принимать участие во многих соревнованиях. По большому счету потом Германия не раз прибегала к этому аргументу. Однако доводы Вортмана не были услышаны. Более того, его обвинили в симпатиях к национал-социалистической Германии. Однако вскоре он обрел поддержку там, где меньше всего ожидал ее найти, — его союзником стал Эйвери Брэндедж.
Не успели прозвучать обвинения в адрес Третьего рейха, как Германия незамедлительно прореагировала. Уже вечером 21 ноября 1933 года Теодор Левальд опубликовал в международной прессе заявление, в котором еще раз подтверждал, что все обязательства, взятые на себя Германией в Вене, будут «непременно выполнены». В этом вопросе Левальда активно поддерживал Ганс фон Чаммер, который опубликовал собственное письмо, в котором утверждал, что евреи-спортсмены не подвергались в Германии никакой дискриминации. В принципе все это заявление сводилось к четырем положениям:
1. Ни правительство рейха, ни Имперский спортивный руководитель не издавали приказ об исключении евреев из спортивных клубов.
2. Ни правительство рейха, ни Имперский спортивный руководитель не издавали приказ, запрещавший еврейским спортивным объединениям принимать участие в общественных мероприятиях.
3. Ни правительство рейха, ни Имперский спортивный руководитель не издавали приказ, запрещавший евреям принимать участие в соревнованиях.
4. Если подобные меры были предприняты местными властями, то это будет расценено как превышение служебных полномочий, после чего будут приняты «соответствующие меры».
Все эти четыре пункта были откровенной дезинформацией. Для того чтобы понять, что международной общественности откровенно лгали, достаточно принять в расчет декрет от 26 апреля 1933 года, который запрещал евреям состоять в спортивных объединениях Германии. Теодор Левальд знал, что это была ложь. Он не был антисемитом, хотя и был националистом. В данном случае им двигали совершенно другие мотивы. Его желание непременно провести Олимпиаду в Берлине было настолько большим, что ради его исполнения он был готов пойти на отказ от принципов олимпийского движения.
Как бы то ни было, но заявления Левальда и Чаммера произвели впечатление на американцев. Во всяком случае, на заседании Американского олимпийского комитета, которое состоялось 22 ноября 1933 года тон обсуждения был более мягким. Предложенный Густавом Кирби «жесткий» вариант резолюции был отвергнут. В этом вопросе Дитриха Вортмана поддержал генерал Шеррил, заявивший, что была достигнута самая важная цель, а именно получено принципиальное согласие на участие еврейских спортсменов в Олимпийских играх 1936 года. Кроме этого генерал заявил: «Я выступаю против столь резкой формы решения в основном потому, что оно может поднять волну антисемитизма в нашей стране. Она рискует захлестнуть даже те слои, которые до этого вообще ничего не слышали про евреев. Также будет весьма рассержена молодежь, которую лишат возможности участвовать в Олимпиаде из-за каких-то евреев. Подобные решения являются непродуманными, но они угрожают всей стране». Это заявление можно трактовать двояко. С одной стороны, генерал Шеррил открыто дал понять американским евреям, что тем не стоило вмешиваться в международные дела. С другой стороны, принятие жесткой резолюции, то есть открытого призыва к бойкоту Берлинской Олимпиады, напоминало «закон, нарушение которого не предусматривает наказания» (слова Чарльза Орнштейна, представлявшего еврейские спортивные организации США). Эйвери Брэндедж предложил собрать специальную комиссию, которая бы выработала текст постановления Американского олимпийского комитета: «Это должно быть доводом, но никак не угрозой. Если Германия не будет соответствовать олимпийским принципам, то мы не пошлем туда своих атлетов. И мы говорим об этом со всей ответственностью».
Впрочем, даже среди американских общественных и политических деятелей были те, кто сомневался в непредвзятости Эйвери Брэндеджа. Одним из них был американский генеральный консул в Берлине Джордж С. Мессершмитт. Его очень смущало поведение и Немецкого и Американского олимпийских комитетов. 18 ноября 1933 года он сообщал в США по этому поводу: «Известно, что к еврейским атлетам в Германии в целом относятся весьма предвзято. Им не дают возможности тренироваться, принимать участие в подготовке к Олимпийским играм в Берлине. Им даже закрыт доступ на соревнования, не имеющие никакого отношения к олимпийскому движению. Доктор Т. Левальд не смог дать мне вразумительных комментариев, так как он знал, что не смог бы отрицать все эти факты». Однако к предостережению Мессеремита было решено не прислушиваться. В госдепартаменте США не посчитали положение еврейских спортсменов поводом, достаточным для того, чтобы вмешиваться по дипломатической линии. Информация была воспринята всего лишь как частный случай, имеющий отношение только к спорту.
Однако за событиями, происходившими в Германии, настороженно наблюдали не только в США, но и в Великобритании. По крайней мере в конце 1933 года Британский олимпийский комитет на полном серьезе рассматривал возможность отказа своей сборной от участия в XI Олимпийских играх. Во время достопамятного заседания МОК, происходившего в Вене, позицию американцев активно поддержал лорд Абердейр. Он продолжал придерживаться своей позиции даже несколько месяцев спустя. Лорд Абердейр, имевший за своими плечами военное прошлое, был в первую очередь известен как талантливый теннисист. Он выходил победителем из пятнадцати международных чемпионатов, проводившихся на территории США, Канады и Великобритании. По вопросу давления на Германию лорда Абердейра поддерживал секретарь Британского олимпийского комитета Эванс Хантер. Однако все остальные члены БОК занимали более благожелательную или мягкую позицию, а потому просто ожидали поступления новой информации из Третьего рейха. Позиция британцев на первый взгляд могла показаться нейтральной, но это было не совсем так. Зимой 1933–1934 годов лорд Абердейр потребовал у Теодора Левальда сведений относительно судьбы нескольких еврейских спортсменов. Несмотря на то что тон письма был если не угрожающим, то весьма вызывающим, Теодор Левальд не мог проигнорировать его. Для него было очень важно, чтобы британская сборная приняла участие в Олимпийских играх 1936 года. Кроме того, не надо было забывать, что Великобританию считали «колыбелью» нескольких видов спорта, весьма популярных в 20–30-е годы. Если бы Велик