Немного помолчали, пили кофе и, уставившись за окно, наблюдали, как по полю катаются самолёты, садятся и поднимаются, оставляя за собой воздушный шлейф. Каждый задумался о своём, но размышляли об одном и том же.
– Вероятнее всего, Свешниковым просто и умело манипулировали, – прервал молчание Шапошников. – Только Софья никогда бы не додумалась до такой комбинации, но она точно выполняла указания своего любовника. Женщина, которая находится в состоянии обожания и страсти, готова сделать всё что угодно.
– И даже заниматься сексом с другим мужчиной? – Иса с недоверием покачал головой.
– Почему нет, когда впереди счастливое безбедное будущее. Предположим, что банкир пообещал жениться на своей подруге, как только дело закончится. Ей надо было вогнать Свешникова в долги, а когда бизнесмен понял бы, что не в состоянии платить, забрать звероферму. Ведь он оформил кредит под залог своего бизнеса добровольно. Я думаю, что именно секретарша заинтересовала его новым направлением, таким как разведение викуний. Она убедила, что можно обогатиться в кратчайшие сроки и для этого уговорила взять кредит. Теперь понятно, зачем Софья подсыпала ему лекарство, от которого зрение Свешникова не только не восстанавливалось, а катастрофически падало. В таком состоянии им легче было манипулировать. Таким образом, для операции на глаза и для расширения угодий он добровольно оформляет на себя кредит. А когда становится понятно, что викуньи не только не хотят размножаться, но и начают вымирать, меховой король осознаёт, что близок к финансовому краху. Единственным человеком, к которому бизнесмен мог обратиться, оказалась жена. Думаю, что он так и сделал, просил Элеонору решить финансовые проблемы. На время Сергей Сергеевич забывает об операции на глаза.
– Но зачем она убила Элеонору? Как ты думаешь?
– Ну, во-первых: то, что она убийца, Софья отвергает категорически, и её вину будет доказывать суд, если дело до этого дойдёт. А во-вторых: преступная парочка не была заинтересована в разводе Элеоноры со Свешниковым. Я думаю, вместе со зверофермой они надеялись отжать меховой бизнес Элеоноры. Никто же не знал, что Нора продала абсолютно всё. Но в любом случае, деньги где-то лежат, их надо только найти. Все средства по праву принадлежат Свешникову и его сыну.
«И часть должна отойти незадачливому школьному товарищу из Афин в оплату за проданные шубы»! – подумал грек и спросил:
– А Василий, какую роль играет?
– Да никакую! Он должен обеспечить алиби секретарше! – Шапошников рассуждал вслух, хотя сам не особенно верил в свои же соображения. – Софья надеялась, что тело найдут гораздо раньше, она же специально ничего не забрала, паспорт, билеты на самолёт лежали в сумочке убитой. Секретарша была уверена, что к их приезду, хозяйку уже похоронят.
Иса с недоверием покачал головой:
– Но мне не понятно, откуда убийца, которая приезжает в Афины первый раз, находит именно этот заброшенный отель? Я посмотрел, о нём даже упоминания в интернете нет, как о строящемся объекте. И даже, предположим, что встретились они в отеле, где остановилась Свешникова, хотя ни свидетели, ни камеры видео наблюдения не подтверждают факт их встречи, зачем убивать Элеонору в Греции? Здесь в Санкт-Петербурге, где знаком каждый тёмный угол, можно было бы сделать это совершенно незамечетно и без свидетелей.
– А ты думаешь, что убить человека просто? Но я думаю, Софья надеялась, что убийство на две страны, никто не раскопает.
– Но зачем так явно подставляться? Они едут в круиз по Средиземному морю, посещают ряд стран и именно седьмого у них стоянка в Афинах! Неужели она думала, что никто не начнёт проверять? Ещё открыто приходит в отель, сидит в холле некоторое время. Она прекрасно понимает, что её запомнит портье.
Шапошников и сам осознавал, что поторопился с задержанием Софьи и Василия, но что сделано, то сделано. Если к вечеру ничего на них не возникнет, придётся отпускать.
– Надо сегодня же поговорить со Свешниковым, похоже, он не знает, что салон и родительскую квартиру Элеонора тоже продала.
– Вот, вот,– подхватил Иса, – Свешникова, однако, разорили вчистую. Жена своё всё продала, его звероферму заберёт за долги банк, и остаётся у него половина дома, за который ему придётся пободаться. И если не найдутся миллионы Элеоноры, то меховой король-то голый!
Вежливый, чёткий, женский голос объявил регистрацию на рейс Санкт-Петербург – Ларнака. Мужчины не торопясь двинулись к стойке регистрации. Адвокат прокручивал ночной разговор с Изольдой и никак не мог вспомнить, что же всё-таки упустил.
– Чуть не забыл! – Иса дёрнул за рукав полицейского. – А ведь ваш шантажист сделал то, что обещал. О судимости дочери домработницы теперь все знают. С работы не выгнали, но отныне, относятся с подозрением. Благородное семейство отлучило её от дома, так как оскорблено обманом и не может больше доверять лгунье-снохе и жене. Дочь с ребёнком сейчас с Изольдой живёт. Вот такие дела.
– Вот козлина рыжая! – Шапошников аж зашёлся от негодования. – Ну, я эту криминальную шайку до поноса затрясу!
– Ладно, давай прощаться. Я несколько дней на Кипре побуду, потом с женой Ларисой отправимся к моим родителям в Афины. Мне перед другом отчитаться надо, сидит там, как на иголках. Так вот посмотрю я на этот отель, где тело нашли, поговорю с горничной из отеля, где Свешникова жила, вдруг что-то упустили. Ещё и в аэропорт наведаюсь. Не может человек просто так с большим багажом исчезнуть, чтобы потом объявиться – багаж в одной стране, человек в другой, да ещё и в виде трупа. Ты на скайп выходи, поделимся впечатлениями.
Мужчины пожали друг другу руки, и Иса сказал на прощание:
– А Нина девушка хорошая, у меня чутьё, как у адвоката с многолетним стажем. Молчание убивает отношения. Позвони ей.
Шапошников ехал в отдел в приподнятом настроении, он и сам не знал от чего, наверное, от последних слов, сказанных о Нине. Опять на ум пришли стихи Высоцкого. Не правильно сказать, что он любил Высоцкого, он его уважал. Владимир Семёнович, как будто был ему другом, иногда Серёге казалось, что знает его с детства. Он соглашался с каждым написанным словом, потому что думал точно так же:
«Я не люблю себя, когда я трушу,
Досадно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более – когда в неё плюют».
Рафик, наконец, дозвонился до Игоря Мамонтова и назначил встречу в парке недалеко от управления. Погода стояла прекрасная, и сидеть в прокуренном кабинете совсем не хотелось. Полицейский сам был не хиляк, но рядом с атлетично сложенным мужчиной чувствовал себя тощим недорослем. Встреча оказалась недолгой и не особенно продуктивной. Рафик не узнал никаких новых деталей, но ему стал более понятен характер Самойлова. Мамонтов преподавал в школе физкультуру и больше месяца не находился в городе. Он вместе с группой старшеклассников совершал восхождение в горы, сплавлялся по рекам, учил подростков разводить костры, ставить палатки и варить на костре суп из тушёнки. Друг покойного поведал, что с Самойловым знаком с самого детства. Они росли в одном дворе, и их родители дружили семьями. После окончания школы Мамонтов ушёл в Армию, а Самойлов поступил в Университет. Друзья женились почти в одно и то же время, были свидетелями друг у друга на свадьбах. У Мамонтова родилось двое мальчишек. А у Самойлова жена очень красивая, эффектная, любительница роскошной жизни, детей не хотела. Дмитрий Самойлов был человеком деликатным, мягким, интеллигентным и в то же время циничным. Жена вертела им, как хотела, но чтобы изменять-ни-ни. Во всяком случае, муж целиком и полностью доверял женщине, которую любил. Дмитрий слепо верил в то, что колечко с бриллиантом продала подружка по дешёвке, потому что попала в затруднительную ситуацию, то же самое и с шубкой из баргузинского соболя, и с сумочкой от «Birkin» из крокодиловой кожи. Поэтому невероятным ударом для мужчины стало известие о том, что его жена попала в аварию и погибла при весьма сомнительных и щекотливых обстоятельствах. Сердобольные товарищи в подробностях рассказали об этих обстоятельствах, что привело Самойлова сначала в ярость, потом в растерянность и опустошение. Вот в это момент появилась Элеонора. С ней он постепенно оттаял и вернулся к нормальной прежней жизни. Для Рафика образ любовника Элеоноры Свешниковой виделся в свете не особенно привлекательном. Мужик какой-то мягкотелый, слабохарактерный, словом тюфяк. Жена, даже не пыталась консперироваться, наставляла рога, принимала дорогие подарки, а он, как лопух верил во все её байки. Сам Рафик считал себя дотошным татарином. Жену свою он любит и уважает, в её кошелёк не заглядывает, траты не контролирует, но точно знает, сколько она платит за коммунальные услуги, сколько уходит на еду, и по какой цене приобретает колготки и туфли! Ведь семейный бюджет они обсуждают за круглым столом. Ну, хорошо, Самойлов, как и основная часть мужского населения, совершенно не разбирается в стильных, брендовых вещах и может перепутать сумку за три тысячи с сумкой за тридцать тысяч, но только слепой может перепутать кролика или хорька с баргузинским соболем. И вот тут появляется такая же разодетая в пух и прах фря, в виде богатой владелицы мехового салона, и он сразу же заводит новый роман, причём стартует это увлечение чуть ли у кладбищенских ворот. Но Рафик спрятал своё ироничное мнение к убиенному и серьёзно спросил:
– Когда вы узнали о смерти друга?
– Три дня тому назад жена позвонила, рассказала. А она услышала от общих знакомых. Кстати, так же она рассказала об убийстве Элеоноры. Это какой-то ужас! В голове не укладывается. Я на похороны приехать не мог, потому что со мной находились пятнадцать подростков. Не мог же я их оставить.
– А где вы были?
– В Горном Алтае, сплавлялись по реке Катунь. Прилетели только вчера поздно вечером.
– У Дмитрия были кроме вас близкие друзья, товарищи, кто помогал с похоронами?
– Насколько я знаю, практически все хлопоты взяли на себя его коллеги по работе.