али и уехали за водой.
Таня стояла вместе с дворниками– узбеками и смотрела, как догорает чужая мечта. Ей очень хотелось выразить своё сочувствие хозяину дома, но было страшно и неловко. Она не знала, как к нему подойти и с чего начать.
Вернулись пожарные – на этот раз с водой. И тут она услышала его смех – раскатистый, громкий, надрывный. Таня несмело вошла в калитку.
– Лёх, ты это, держись давай, – сказала Таня и обняла соседа.
– Да всё в порядке. Главное – все живы!
– Ага, – закивала Таня. – А остальное не важно.
Венера
Спасибо вам, Анатолий, без вас я бы не справилась, – сказала Таня оперативнику и сжала в руках телефон. – И вообще, ваше отделение МВД самое лучшее в Москве.
– Ты замужем? – спросил Анатолий.
– Я – да, – ответила Таня и в очередной раз убедилась в силе «Венеры».
Таня была из увлекающихся натур. Тех, что не видят препятствий на пути, когда всерьёз увлечены какой-то целью. Той зимой она захотела стать мастером Джун Юань Цигун – постичь науку саморегуляции и взаимодействия с миром на продвинутом уровне. Единственный центр, который готов был срочно обучить её этому мастерству, располагался в обшарпанном подвале сталинки на окраине столицы. «Жизнь слишком хороша, чтобы наблюдать за ней через замочную скважину», – сказала себе Таня и решительно припарковалась напротив входа в Центр духовного роста «Гуаньинь». «Надо довериться этому миру», – прошептала она и, споткнувшись о порог, шагнула вниз по узкой лестнице. «Большинство людей просто боятся выйти за рамки обыденности», – подумала она и повесила свой бомбер из куницы на гвоздь, торчащий прямо из стены. Таня была единственной ученицей на потоке мастеров в центре «Гуаньинь».
Инструктор цигун Геннадий никогда ещё не встречал учениц, подобных Тане: тонкая, звонкая, пахнущая дорогим парфюмом. Она слушала его очень внимательно, ему даже начало казаться, будто все те двадцать лет, что он провёл в этом подвале, обучая людей ахинее, в которую сам уже не верил, были прожиты не зря.
Они пили чай и беседовали. Тане казалось, что Геннадий решает, достигла ли она того уровня осознанности, который позволил бы вместить знания, что он собирается ей передать. Геннадий же думал, как ответить на её вопросы. Половину из них он просто не понимал, а потому всё время подливал ей чаю, который она нехотя, но пила. Она вообще терпеть не могла чай, а этот вдобавок был с каким-то странным привкусом. Когда с чаем было покончено, они перешли в «сиреневый зал».
Сиреневый зал, очевидно, назывался так потому, что все поверхности в нём были плотно выкрашены сиреневой краской. На стенах висели портреты неизвестных Тане божеств с нимбами и многочисленными конечностями. По периметру зала курились благовонные палочки – которые из-за полного отсутствия вентиляции были скорее зловонными. Геннадий показал Тане «просыпающегося дракона», «большое дерево» и «принятие Луны в нижний даньтянь». Таню начало клонить в сон то ли от чая, то ли от благовоний, то ли от обилия внезапно нахлынувшей ци. Но впереди была ещё медитация. Под звуки гонга Таня ощутила нечто, чего никогда раньше не испытывала. Сначала комната медленно закружилась и поплыла перед глазами, а потом уже и Геннадий, который сидел под софитом на расстоянии пары метров от Тани, начал видоизменяться. Тане казалось, что нимб теперь есть и у него тоже и что Геннадий весь светится и левитирует, как Бодхисаттва. В её голове вместо гонга зазвучали обрывки песни «Иисус» группы Ленинград. Ещё немного, и Таня наверняка вознеслась бы, как героиня одноимённого клипа. Однако в этот момент Геннадий громко чихнул – видимо, надышался благовоний. Таня очнулась будто ото сна, встала и нетвердой походкой пошла в туалет, где долго умывалась ледяной водой, чтобы стряхнуть с себя остатки нимба, света и Геннадия. Она ушла не прощаясь, надевая на ходу меховой бомбер.
На этом история могла бы благополучно завершиться – но не в Танином случае. Теперь ей было просто необходимо выяснить, был ли нимб плодом её разыгравшегося воображения, результатом регулярных практик Геннадия или следствием того, что в этом подвале что-то нечисто. Поэтому на следующий день Таня положила в сумку нож для чистки картофеля и снова отправилась в центр «Гуаньинь».
Геннадий очень удивился, когда увидел вчерашнюю беглянку вновь. С ним всякое случалось, но на его памяти сбегали от него, пожалуй, впервые – это было очень интригующе, но и несколько пугало. Ученица смотрела на него как-то странно, будто сканировала.
Тане же показалось, что сегодня Геннадий ведёт себя более сдержанно. И чай, который Таня лишь слегка пригубила, он подливал не так усердно. Во время практики Таня была само внимание – ждала момент, когда закрутятся стены и появится нимб. Но ничего подобного не случилось. Таня решила, что Геннадий, похоже, осторожничает – хочет усыпить её бдительность, затем ввести в транс и сделать с ней нечто ужасное. Что конкретно, она пока не понимала, однако твёрдо решила вывести его на чистую воду.
Когда практика закончилась и ничего примечательного так и не произошло, Таня расстроилась и побрела в раздевалку. Там она спохватилась, что давно не видела свой новый Pro Max. Она покопалась в памяти – в последний раз видела телефон в чайной, сверяла по нему время. Таня вернулась и сообщила о пропаже Геннадию. Вместе с ним и женщиной, которая представилась управляющей, они перевернули комнату вверх дном, но телефона там не обнаружили. Кроме них, в центре никого не было.
– А вы уверены, что он у вас был? – спросила управляющая, загадочно улыбаясь. Затем она помогала Тане искать пропажу, но, обходя свои владения, закатывала глаза каждый раз, когда под очередной циновкой или пледом не обнаруживалось Таниного телефона. Таня же была уверена, что пришла в центр «Гуаньинь» с телефоном, так же как и в том, что эти двое причастны к его исчезновению.
На прощание управляющая дала Тане свою визитку. На оборотной стороне красовалась надпись: «Всё не так, как кажется».
– А у вас что, никогда ничего не пропадало? – вдруг спросила управляющая и, когда Таня отрицательно покачала головой, добавила: – Ну значит, пришло время. – И самодовольно улыбнулась.
– Ну это мы ещё посмотрим, – отчеканила Таня и, споткнувшись на ровном месте о нахлынувшие эмоции, вышла прочь.
Какое-то время она сидела в машине и представляла, – как поедет домой без навигатора, опоздает за сыном в школу, не сможет купить к ужину бутылку Анжело Гайи. «Ну уж нет, – решила Таня, – я никому не позволю обрекать меня на такое». И на этот раз всё именно то, чем кажется.
Адрес ближайшего отделения полиции ей подсказали прохожие. В участке было многолюдно и нервно. С десяток задержанных гостей из Средней Азии толпились в коридоре, а дежурный лейтенант рявкал на каждого, кто пытался что-то спросить, попросить, уточнить. Таня никогда раньше не бывала в таких местах. Правда, однажды она была у прокурора, но там всё происходило совсем по-другому – прокурор читал ей стихи, называл себя «печальным менестрелем наших дней» и наливал ей чаю в чашку из сервиза фабрики ЛФЗ. Здесь же ей не то что чаю, даже листка бумаги, чтобы написать заявление, не предложили. Всё же она умудрилась рассказать дежурному, что у неё украли телефон, что она знает где предположительно находится похищенное и что надо скорее туда поехать и забрать его.
– Пишите заявление. В порядке очереди, – рявкнул он и на неё. А потом добавил: – Никто сейчас никуда не поедет, и вообще в таких случаях телефоны вашей модели обычно с концами…
Таня начала закипать и открыла сумку. Она стояла посреди кишащего людьми отделения, остервенело рылась в своей огромной сумке и только когда на самом дне нащупала, что искала, облегчённо выдохнула. На такой случай у неё с собой всегда был флакон «Венера», масла любви и удачи. На оборотной стороне флакона мелким шрифтом было написано: «Применять с осторожностью, не более 2–3 капель за раз».
Дальше случилась сцена, которой вполне мог бы вдохновиться Патрик Зюскинд, пиши он своего «Парфюмера» в наши дни. Таня поливала себя ароматом любви и удачи, как Жан-Батист Гренуй, взмахнувший перед собственной казнью платком, пропитанным ароматом всех убитых им девушек. И если Гренуй казался толпе зевак ангелом, то Таня скорее напоминала жрицу культа иланг– иланг.
Теперь на дежурного смотрела женщина, которая по субъективным ощущениям обладала притягательностью непреодолимой силы. Таня жгла лейтенанта огнём своих сияющих глаз, пока не прожгла дыру в том месте, где у него должно было находиться сердце. Лейтенант сначала покраснел, затем вспотел, а потом выскочил из стеклянной комнаты со словами: «Да сколько можно?» Вернулся он со следователем Анатолием, который забрал Таню наверх.
Таня написала заявление. А потом в подробностях рассказала Анатолию про ОПГ, которая заманивала в свой подвал жертв и с помощью гипноза или чая крала у них ценные вещи. Анатолий внимательно выслушал, после чего заметил, что даже если телефон отключен, его можно найти по GPS. От лица оперуполномоченного он написал сообщение с просьбой немедленно связаться с ним при обнаружении телефона и отправил на Танин номер. А потом запустил программу поиска.
– Гляди-ка, – с азартом сказал он, – телефон твой совсем близко. Сейчас увеличу карту, и всё будет понятно.
Таня побледнела и заёрзала на стуле. Она почувствовала, как в недрах её мехового бомбера что-то завибрировало. Это было самое быстрое раскрытие дела следователя Анатолия.
Таня и не помнила, когда она получала столько мужского внимания сразу: на неё пришли посмотреть все, кто в тот вечер был в отделении. Всё-таки «Венера» работает лучше, чем эта их «Гуаньинь».
Особенный день
Вези давай! – всхлипнула Таня, плюхнувшись на переднее сиденье. Мужчина за рулём чёрного тонированного «Мерседеса» оторопело уставился на дерзкую незнакомку в норковом палантине. Видимо, с ним давно так не обращались.
Таня и сама уже мало что понимала. День, который должен был стать совершенно особенным, – мамин юбилей, пошёл наперекосяк с самого начала. К обеду Таня и Римма Ивановна на всех обиделись и решили дальше отмечать вдвоём. Сказался то ли «синдром дня рождения», который описал американский психолог Джек Хилгард, то ли «борей», который в тот день дул особенно сильно.