– Покажите руки, чтобы я их видел, и медленно выходите из машины! – прокричал человек в маске, направив автомат на Веронику.
Она выполнила требования. Ее развернули спиной и обыскали. Она никогда не носила оружия, этого и не требовалось. Рядом по рации кто-то доложил, что нужна скорая. Они нашли Хлое, наверное. Но почему Вероника слышала выстрелы? Ее взяли за руки и повели к машине. Повернув голову, она увидела страшную картину, которая заставила ее закричать. Бывалые спецназовцы, ведущие ее под руки, от неожиданности вздрогнули и ослабили хватку. Вероника бросилась вперед и упала на колени.
На земле, в помятой шинами траве и грязи, лежали двое. Их лица и светлая одежда пропитались кровью. Лиз. Ее лучшая подруга, которая стала частью жизни, теперь лежала перед ней, и по цвету лица было понятно, что скорая ничего не сможет сделать. Она держала за руку своего парня, который закрыл ее своим телом, пытаясь защитить. Они хотели сбежать, но их застрелили. Лиз, ее милая добрая Лиз, умерла.
Слезы душили Веронику, она не могла поверить, что больше ничего не будет как раньше, что из-за трансляций она лишилась друзей. Она потеряла все. Уж лучше бы дочь мэра рассказала все ее грязные секреты городу, и ничего этого бы не случилось. Ей бы не пришлось смотреть на тело Лиз. Спезнацовцы схватили ее и оттащили, затем надели наручники и повели к черной машине. Проходя мимо открытой двери гелендвагена ФБР, Вероника увидела там Королеву. Их взгляды встретились, и та одними губами произнесла:
– Прости.
Вероника бессильно закричала. Ей больше никто не мог помочь.
Двадцать три
Мы упаковывали вещи, когда к нам приехала Селенис с мамой. Открыв дверь, я увидела, что в руках они держат коробки пиццы и пакеты из супермаркета.
– Знаю, ты любишь пиццу, а учитывая скорый отъезд, вы наверняка с пустым холодильником, – улыбнувшись, сказала Элисабет и зашла в дом.
– Прости, – шепнула Селенис. – Пришлось рассказать маме про наше обычное меню.
– Ничего, – тихо ответила я. Тем более в нем не было особого секрета.
Они прошли на кухню, где стоял удобный стол. Я достала тарелки и стаканы, а Селенис разложила пиццу и распаковывала сок и закуски. Все это напомнило наши обычные посиделки. Которых больше никогда не будет.
Мама вышла на звуки голосов и обрадовалась гостям.
– Привет! Как хорошо, что вы пришли! – Она нежно обняла сперва Селенис, а потом Элисабет. – Не стоило так тратиться.
– Ради друзей ничего не жалко. Вам за эти дни столько пришлось пережить. – Элисабет с грустью посмотрела на меня и постаралась улыбнуться.
– Мы в порядке. Хлое оказалась очень сильной. Я каждый раз удивляюсь, что это моя дочь. Смотреть в лицо тем, кто так издевался над тобой, отвечать на одни и те же вопросы следователей, сохранять спокойствие. Мне впору брать с нее пример силы и мужества.
– Она моя героиня. – Элисабет подошла ко мне и обняла. – Столько всего пережить не каждый сможет. Когда я узнала, что малышка снова в больнице, а группировка задержана, то сразу поехала к ней.
– Не стоило переживать. Зато я выспалась, – с улыбкой ответила я.
– Повезло, что они вкололи тебе не всю дозу. Это могло убить тебя, – с тревогой произнесла Селенис.
– Позитивное начало нашей мини-вечеринки, – рассмеялась я. – Все хорошо. Благодаря твоей маме я стала местной звездой. Два интервью, фильм.
– Не только местной. – Селенис достала из сумочки планшет, на котором открыла заметку и, показав мне, многозначительно добавила: – Ты в Times.
– Не может быть!
На снимке я, еще со светлыми волосами, улыбалась маме, которая хотела запечатлеть меня на новом месте. Мы только переехали, было солнечно, тепло, и я верила, что в школе найду много друзей и хорошо закончу год. Но получилось совсем иначе.
– Спасибо за все Элисабет. Эта огласка очень помогла. Дело не замяли, они понесут наказание. – Мама со слезами посмотрела на нас. – То, что они сделали с Хлое, до сих пор стоит перед глазами.
Лишь одна вещь не давала покоя, и я решила высказаться.
– Жаль, мы добрались не до всех. Дочь мэра уехала из города, и ей не предъявили обвинение. Как это вообще может быть? Организатор группировки, человек, который издевался надо мной и другими участниками трансляций, не понес наказание.
– Я узнавала по своим каналам. История сложная. Она сама сдала ребят ФБР. Видимо, чувствовала, что дело идет к этому. Агенты стали разрабатывать операцию, Мэдхен предложили ей сделку, но тут вмешалась ты со своим расследованием. Они узнали от дочери мэра, что тебя похитили из кафе и повезли на точку. Это было полной неожиданностью, пришлось быстро ориентироваться и спасать тебя. К сожалению, условия сделки не позволяют ее задержать и наказать чем-то большим, чем штраф, – пояснила Элисабет, разрезая ножом кусок пиццы.
– Надеюсь, это станет для нее уроком. Как и для остальных, – заключила мама. – Не понимаю жестокости современных подростков.
– Да мам. Ты права, – согласилась я и чмокнула ее в щеку. – Мы с Селенис перенесем вечеринку ко мне, хочется пообщаться перед отъездом.
– Берите еду. Мы с твоей мамой одни не справимся! – засмеялась Элисабет. – Нам тоже есть что обсудить без вас.
Схватив коробку от пиццы и устроив с ее помощью импровизированный поднос для еды, мы направились ко мне. Селенис шла позади, зажав под мышкой коробку сока, и звенела стаканами. Устроившись на полу, я посмотрела на нее. Она хотела что-то сказать, пока я раскладывала угощение, но я не расслышала.
– Вы далеко уезжаете? Сможем видеться? – переспросила Селенис.
– Далеко, – ответила я, разрушив ее надежды. – Другой конец страны, где холодно, а жителей чуть больше, чем здесь. Небольшой городок со своей атмосферой и, надеюсь, хорошим интернетом. Сможем общаться по скайпу, есть и веселиться.
– Отличный план, – произнесла Селенис и засунула в рот кусок пиццы.
– Я переживаю, что новости дошли до них и одноклассники могут ко мне плохо отнестись…
– Надо быть полными придурками, чтобы после всего травить тебя и пытаться обидеть.
– Понимаю. Но мне страшно. Когда я вижу подростков, которые смотрят на меня, внутренний голос начинает кричать: «Беги, беги, беги!». И я слушаюсь его. Хотя им нет до меня никакого дела. Никто не гонится. Но это ощущение нельзя перебороть.
– Не обижайся за совет, но лучше с этим пойти к психологу. – Селенис развела руками. – Они нанесли тебе травму, которая так просто не уйдет. Нужно работать. К тому же, это не так страшно, как пойти к стоматологу.
– Займусь этим, когда переедем. Чувствую, что нужна помощь, но немного непривычно идти к психологу, рассказывать все с самого начала, разбирать на кусочки. Хотя без этого никуда. А ты была у психолога?
– Да. Пока ты не приехала, Джессика и компания издевались надо мной. Прости, что не рассказывала раньше. Хочешь, покажу? – Она со слезами на глазах стала расстегивать рубашку.
– Селенис! Мы договорились без твоих экспериментов, – шокировано произнесла я, заметив черный лиф подруги, который показался в вырезе рубашки.
Мы ведь ни о чем таком не говорили. С чего вдруг она начала раздеваться?!
– Дело не в этом. – Она подняла чашечку лифа. Прямо на груди была черная, криво набитая надпись «Ущербная».
– За что? – Не сумев сдержать эмоций, я заплакала. Эти люди еще даже не стали взрослыми, а уже перешли все границы.
Осторожно протянув руку, я провела рукой по надписи. Она была настоящей, горячей и никуда не исчезала от прикосновений. Мне хотелось ее стереть, уничтожить. Никто не заслуживал того, чтобы его унижали, били и портили тело просто за то, что он не такой, как все.
– Пришла на вечеринку. Они позвали меня, чтобы посмеяться. А проснулась я с этим и кучей дурацких фото в социальных сетях. Я никому об этом не говорила. Только тебе…
Мне захотелось ее обнять и защитить от всего. Я подвинулась ближе.
Заплаканные глаза Селенис казались такими большими за стеклами очков. Она смотрела в пол. Не ожидая от себя, я наклонилась и поцеловала ее. Но Селенис оттолкнула меня и зарыдала еще сильнее.
– Зачем? Зачем ты это сделала? – всхлипывая, спросила она.
– Прости. Мне казалось…
– Что? Что можно играть с моими чувствами, как тебе хочется? «Захотелось поцеловать – вперед. Любишь меня?! Пожалуйста, люби, я не против. Только я уезжаю завтра, но что мне мешает расколотить перед этим твое сердце?!» – она вскочила и стала судорожно застегивать пуговицы.
– Прости. Прости. Прости. – Я поднялась, не понимая, что делать. Поцеловав подругу, я не почувствовала сексуального влечения и желания быть вместе. Мне не захотелось продолжения. Если честно, было немного противно.
– Все нормально. – Селенис успокоилась и посмотрела на меня, усмехнувшись. – Я ведь сказала, что не лесбиянка. Просто так получилось.
– А в этот раз не сдержалась я. Если что, мне нравятся парни. Настолько, что я даже на вымышленных вешаюсь и езжу за ними в разные города.
Мы засмеялись, смотря друг на друга. Когда общаешься с человеком близко, легко перепутать привязанность с каким-то другим чувством. После сериалов и книг может показаться нормальным поцеловать девушку или парня, или обоих вместе, исследуя свою сексуальность. Но перед этим стоит спросить себя: я правда этого хочу или просто навязываю себе?
– У меня появился парень, – прервала мои философские мысли Селенис и загадочно улыбнулась.
– Вымышленный? – от неожиданности я произнесла фразу, которая первая пришла на ум, и тут же захлопнула рот рукой, понимая, что это было грубо.
– Ах ты… – засмеялась она и легко ткнула меня в бок рукой. – Нет, серьезный, настоящий и особенный, – продолжила Селенис. – А познакомились мы благодаря тебе.
– Неужели? Не помню, чтобы я открыла свой сайт знакомств или стала свахой. – Мое удивление было искренним, и я, расширив глаза, смотрела на Селенис, только сейчас замечая, как она изменилась. Она накрасила губы, сделала легкий макияж, привычная строгая коса превратилась в ее более стильный растрепанный вариант с локонами. Я настолько привыкла к ней прежней, что теперь заново изучала ее.