[5] был препровожден на борт специальной группой, состоящей из офицера нашего батальона и ответственного лица, назначенного из числа корабельной команды. Моряк при этом выполнял роль гида по судну, показывая пехотному командиру самый краткий путь к десантной барже, закрепленной за его отрядом».
Младший капрал Корпуса саперов Стюарт Стир так описал переброску из «сосиски» на берегу на борт судна, которому предстояло доставить его к участку высадки «Джуно»:
«День «Д» приближался, поэтому нас перевели сначала в палаточный лагерь у Нью-Форест, а затем — в лагерь под Саутгемптоном, где мы были изолированы вплоть до погрузки, начавшейся 4 июня. Мы повели наши грузовики по специально построенным бетонным причалам прямо на борт американского десантного корабля. Когда погрузка была закончена, мы отчалили и встали на якорь у острова Уайт.
Вокруг нас были тысячи судов самых разных размеров».
Тот факт, что все прошло настолько гладко, является лучшим доказательством тщательности подготовки и планирования, а также эффективности учений, которые выработали у солдат и работников многочисленных служб своего рода автоматизм.
После погрузки на транспортные и десантные суда изоляция стала еще более очевидной. Солдатам раздали спасательные жилеты, таблетки от морской болезни и аптечки, а вместе с ними некоторую сумму во французских франках, что подтвердило уже зародившееся предположение, что их целью является Франция. Чтобы как-то снизить стресс, решено было кормить личный состав чаще и при этом максимально увеличить порции. Бойцы штурмовых рот мрачно шутили: «Кормят как на убой. Ничего хорошего ждать не приходится». Специально была задержана почта из дома, чтобы непосредственно перед отплытием письма от близких или друзей получили все без исключения солдаты и офицеры. На борту с личным составом проводились поэтапные брифинги, на которых войска известили, что им предстоит высадиться в Нормандии, и произойдет это 5 июня. Если конечно позволит погода.
Погода вносит коррективы
Успех вторжения едва ли не напрямую зависел от благоприятной погоды. При этом она оставалась единственным фактором, неподвластным человеческому контролю и воздействию. С середины мая специальный комитет метеорологов под руководством начальника метеослужбы при штабе Верховного главнокомандующего полковника Джозефа Стэгга дважды в день предоставлял Эйзенхауэру прогноз погоды на ближайшие 48 часов. Метеослужба союзников располагала флотилией специализированных судов, разбросанных по всем уголкам Атлантики, что позволяло с определенной степенью точности предсказывать, как будет меняться погода в следующие 24, 48 и 72 часа в конкретном районе океана или областях, прилегающих к побережью Атлантики. В книге «Крестовый поход в Европу» Дуайт Эйзенхауэр писал: «Мы встречались с метеорологическим комитетом дважды в день — в 9.30 вечера и в 4.00 утра. Комитет возглавлял строгий, но крайне осторожный шотландец полковник Стэгг. На этих встречах полная информация тщательно анализировалась экспертами, а итоги анализа рассматривались собравшимися». Задача полковника Стэгга была непростой. Мало того, что прогноз погоды сам по себе был подобен гаданию на кофейной гуще, ему приходилось согласовывать точки зрения трех разных групп метеорологов: американского бюро Уайдвинг, Метеоуправления в Данстейбле и лондонских синоптиков из Адмиралтейства. Свое мнение имели также метеослужбы флота и ВВС.
В течение мая погода была отличной, а прогнозы комитета синоптиков полностью оправдывались. Но, как пишет Эйзенхауэр, «с приближением критического периода напряженность росла, поскольку перспективы хорошей погоды становились все призрачнее». 2 июня метеорологи предупредили командующего, что «общая погодная ситуация от Британских островов до Ньюфаундленда за последние дни переменилась и представляет теперь большую потенциальную опасность». Утром 3 июня поступили уточненные сведения — 5-го, 6-го и 7-го июня погодные условия будут неблагоприятными для проведения десантной операции. Ветер усилится и принесет низкую и плотную облачность, а волнение на море достигнет 6–7 баллов. На вечернем совещании необходимо было принять решение: давать ход операции или перенести ее на следующий благоприятный период через три недели. Решать нужно было немедленно, потому что часть кораблей со штурмовыми войсками уже вышла в море и, в случае отмены, их надлежало в срочном порядке вернуть назад. За окнами штаб-квартиры в Саутвик-Хаус стояла спокойная и ясная ночь. Тем не менее, полковник Стэгг подтвердил утреннюю сводку. Он работал под невероятным прессингом и много раз ему вспоминалось шутливое напутствие генерала Моргана. Свои поздравления в связи с вступлением полковника в должность главного метеоролога SHAEF он сопроводил словами: «Удачи вам, Стэгг. Но помните, если ваш прогноз окажется неверным, мы вздернем вас на первом же фонаре». Принятие решения снова было отложено, на этот раз до утра 4 июня. «В 03.30 следующего утра наш маленький лагерь трясся и сгибался под порывами ветра почти ураганной силы, а дождь, казалось, лил непрерывной стеной. В таких условиях не было смысла даже начинать обсуждение», — вспоминал Эйзенхауэр. Он посчитал наиболее разумным отложить день «Д» на 24 часа, то есть на вторник 6 июня 1944 года.
Ответственный за продвижение конвоев капитан Ричард Кураж из центра связи при штабе Верховного главнокомандующего отправил каждому из вышедших в море конвоев шифрованную радиограмму с приказом вернуться. Он не знал, получено ли его сообщение, поскольку на конвоях был введен строжайший режим радиомолчания. Поэтому в воздух был поднят самолет-амфибия, пилоту которого поручили проследить, что все конвои благополучно возвращаются. Выяснилось, что один конвой — U.2A — все же не получил шифрованное радиосообщение и продолжает идти к нормандскому берегу. Пилот отыскал его в море и сумел повернуть назад. Другой самолет, принадлежавший береговой охране, нагнал и вернул соединение тральщиков, которое расчищало проходы в минных полях и находилось в тот момент всего в 35 милях от побережья Нормандии. Не удалось связаться лишь с капитанами лодок-малюток Х-20 и Х-23. Их задача состояла в том, чтобы подойти как можно ближе к берегу на флангах участков «Джуно» и «Сворд» и оставаться в подводном положении до запланированного часа «Ч», а затем всплыть на поверхность и обозначить края зон высадки с помощью радиомаяка, гидролокатора и направленного в сторону моря сигнального прожектора. Побережье здесь имело очень мало характерных ориентиров, и лодки должны были стать своего рода вешками, обозначающими границы между участками. Экипажам этих лодок придется провести в подводном положении 27 долгих и мучительных часов неизвестности, прежде чем будет получено подтверждение, что высадка начинается.
На судах и кораблях солдаты и офицеры изнывали от скуки и морской болезни. Известие об отсрочке было принято со смешанным чувством облегчения и раздражения. Отплывший из Солента канадский репортер Роберт Росс Манро был приписан к штабу канадских сил на борту корабля «Хилари». Он вспоминал:
«Штабным офицерам 1-го британского корпуса и 3-й канадской пехотной дивизии оставалось только ждать начала битвы, которой им придется руководить. Планирование было закончено и ничто уже не могло его изменить. Но погода определяла, возможно провести вторжение или нет, а ветер хлестал над Солентом, поднимая белые барашки на волнах канала. Даже у побережья море было очень бурным, и маленькие суда, сгруппированные вокруг нас, нещадно швыряло на волнах. Наконец, на флот вторжения был передан световой сигнал: «Отсрочка на 24 часа». «Это скверная новость, но если мы не сделаем это завтра, то сделаем послезавтра или после после завтра» — сказал майор Билл Симарк, который был начальником штаба дивизии. «У нас есть четыре или даже пять дней — прилив будет еще вполне подходящим в течение этого времени, но, если погода совершенно не позволит начать, придется отложить дело на несколько недель. Но высадка все равно состоится. В этом нет никаких сомнений».
Для рядовых солдат ожидание в тесных трюмах десантных судов с минимумом информации о происходящем, но при массе слухов, было тягостным занятием. Младший капрал Стир вспоминал:
«Мы делили судно с франкоязычными канадцами из батальона шодерского полка 8-й канадской бригады. Чтобы убить время, канадцы научили нас играть в свою версию игры в кости под названием «Охота». Больше делать было нечего, и я продул все свои деньги вторжения, но, по крайней мере, это позволило хоть какое-то время не думать о высадке».
На очередном совещании в Саутвик-Хаусе в 21.30 4 июня полковник Стэгг заявил:
«Джентльмены, по сравнению с тем прогнозом, который я представил вчера вечером, появились некоторые быстрые и неожиданные изменения над северной Атлантикой. В частности, мощный холодный фронт с одной из областей низкого давления движется быстрее ожидаемого и намного южнее, чем предсказывалось. Этот фронт приближается к Портсмуту сейчас и пройдет над каналом сегодня вечером или завтра рано утром. После того, как сильные ветры и низкая облачность, связанные с этим фронтом, переместятся далее, будет кратковременный период улучшения погоды, начиная с понедельника».
Последовала довольно длительная пауза, потом контр-адмирал Кризи задал первый вопрос. «Каковы шансы, что погодные условия со среды до пятницы могут оказаться лучше тех, что вы сейчас изложили?» А главный маршал авиации Тэддер добавил: «Насколько вы уверены в данном прогнозе?»