Оба лесоруба засмеялись.
– А чего ты забрела сюда? – спросил другой. – Ищешь кого?
– Никого не ищу, – повела бровью Вия. – Ехала себе вперед, не зная куда, не разбирая дороги. Да вот услышала топоры.
– Заплутала, значит, потому и подъехала? А коли не мы, что бы стала делать?
– А ничего. Отпущу поводья – конь сам отвезет домой. Он умный.
– Откуда же ты?
– Из Лана. В королевском дворце живу.
– Ого! Далековато… Кто ж ты во дворце: прачка или кухарка? Может, швея? Шьешь господам простыни да одежду?
– При короле я. Стихи ему читаю, песни пою. Играем с ним в кольца, ходим рыбу ловить.
– Смотри-ка, – почесал в затылке один, – при короле… Не шутка. Только мы с Жаном тоже при короле. Для него деревья валим. Для войны, для построек.
– И для того, чтобы королю тепло было в его дворце, – со смехом добавил Жан. – Дрова-то, что горят у него в печи, из этого леса. Вот обрубим с Арно ветки да сучья – и во дворец королю с епископом. Такая у нас, девонька, работа. И ослушаться нельзя, сам герцог франков приказал, ему подчиняемся. Все подчиняются, на то он и главный над всеми.
– Над кем это «всеми»? – заинтересовалась Вия. – И над королем тоже?
– А то как же! Сидит себе король, воюет да указы подписывает. А за всем доглядывает герцог, хоть и земли его, говорят, не близко отсюда.
– Не обижает ли? – спросила Вия. – Кормит? В достатке живете?
– Хороший герцог, – улыбнулся Арно, – не злой, добрый человек. Не гордец, поговорить с тобою может. Не то что епископ: земли огромные, и без конца поборы с народа, и все ему, во дворец. А чуть не по его – так плетьми, а то и того хуже. Хоть бы герцог, что ли, сказал ему.
– Как же, скажет, – отозвался Жан. – Говорю же, не его здесь земли. И лес тоже. Только там, в Санлисе, где его город, лес принадлежит ему, да и то часть.
– А тебе откуда знать?
– Так говорят. А ты что скажешь, красавица? Слезай с коня-то, не бойся, не тронем ведь, или мы разбойники какие?
– Ты, верно, есть хочешь? – спросил Арно. – Ведь вон как далеко отмахала от Лана. Здесь, почитай, никто не бывает, лишь король иногда выезжает на охоту.
– Что же, тут и охотится? В этом лесу? – спешиваясь, спросила Вия.
– А то где же? Здесь удобно: и не очень далеко, и дичи хватает, да и зверя тоже: кабан, лисица. За оленем, правда, едут много дальше, там его тропы.
– А вода у вас есть? – спросила Вия, подходя к лесорубам. – Я пить хочу.
– Найдется. Вон в бурдюке. Ключевая. Испей. Потом поедим – и снова воды. Так мой дед всегда делал: сначала воду. Никогда хвори не знал. Если бы не война, долго еще жил бы.
Тем временем Жан развязывал холщовую котомку с нехитрой снедью: овсяные лепешки, вареный горох, морковь, яйца.
– Вовремя ты к нам, девонька, – проговорил он, вытаскивая все это, – как раз трапезничать собирались. Решили: вот свалим этого великана, тогда уж.
– Чего ж на земле-то? – кивнул на еду Арно. – Гляди, пень какой получился от того дерева, чем не стол? Давай-ка всё туда. Нет, погоди, подчищу сначала топором-то.
Они оба взялись за дело, и вскоре вправду из пня вышел недурной стол. Полюбовавшись на него и сделав зарубку с краю, дабы запомнить место, где обедали когда-то, оба отошли. Полтора-два десятка шагов от пня этого до бугорка, где стояла Вия и подле нее лежала на земле котомка. Здесь же – конь привязан за сук рябины. И только было, взяв провизию и воду, собрались все втроем идти к месту, уготовленному для трапезы, как встали, раскрыв рты, да так и застыли. Огромный черный ворон, неизвестно откуда взявшийся, захлопав крыльями, опустился на пень и уставился сердитым глазом своим на людей.
– Вот те на, – протянул Жан и на всякий случай возвел перед собой крест. – Гляди-ка, черта принесло! Сидит, нахохлился, будто для него стол готовили. Или другого ему места нет?
– Поживу чует, – промолвил Арно. – Просто так не сядет. Бабка моя, жива была, сказывала: не к добру, коли ворон сел, а ты его сгонишь и, упаси бог, сам потом встанешь на то место, где черный дьявол сидел, либо пройдешь близ него…
– Что же случится? – повернулась к нему Вия.
– Беда, девонька, вот что, – хмуро отозвался лесоруб. – А коли он еще и каркнет…
– Тогда что?..
– Значит, смерть вокруг этого места ходит, кровь чья-то прольется здесь. Не зря Асмодея этого вестником смерти зовут.
– Неужто правда? – в страхе глянула на птицу Вия.
– Истинный крест!
– Что же теперь делать?
– Уходить надо отсюда. Не слетит, черноголовый, теперь с пня этого, крови чьей-то ждет.
– Хорошо, не каркает еще. Так-то будет ли беда, нет ли, да и когда – богу ведомо, – произнес Жан, не сводя с ворона испуганных глаз. – Не Христос ли сомкнул рот этому черту?.. Да и рано нам помирать с тобой, дружище Арно, верно ведь?.. Девчушке и подавно. Вот он и молчит. Знать, не по нашу душу Вельзевул…
Едва он произнес это слово, ворон встрепенулся, вытянул шею и, кося на людей блестящим черным глазом, громко каркнул.
– Матерь Божья, Отче наш и святые угодники! – торопливо закрестились лесорубы. – Господи, да будет свято имя Твое и да будет воля Твоя на земле… Избавь нас от лукавого! Сгинь! Сгинь, нечистая сила!
И вновь, не сводя глаз с посланца Люцифера, замахали руками перед собой лесорубы – вверх-вниз, справа-налево. И Вия с ними.
Но ворон не улетал. Опять покосился на троицу, повертел головой влево, вправо и снова протяжно каркнул.
Лесорубы попятились. Вия быстро отвязала повод и встала у стремени. Ворон понаблюдал за ними, выждал некоторое время, потом взбух весь, шевельнул черными крыльями и оглушительно закаркал вновь – раз, другой, третий.
Лесорубы в ужасе, позабыв про топоры, бросились бежать. Вия мигом взлетела в седло и схватила поводья. Но не успела ударить пятками в бока. Баярд и без того, почуяв неладное, резво рванул с места и скрылся в чаще, неся на спине еле живую от страха, дрожащую всадницу.
Глава 14. Геракл в рабстве у Омфалы
Взяв повод из рук Вии и, поглаживая Баярда по шее, старый Гийом заметил:
– Похоже, не на пользу пошла тебе прогулка, девонька, – и повел коня.
– Почему, Гийом? – остановила его Вия. – Баярд устал, да?
– Не в этом дело, – повернулся к ней конюх. – Только вид твой негож. Уехала мрачной, а приехала взволнованной, будто страх гнал тебя. Уж не случилось ли чего? Не повстречала ли разбойников, нынче их шайки помногу бродят окрест?
– Нет, ничего не случилось. Тебе показалось. Спасибо за коня. Баярд просто умница, – и повернулась, чтобы уходить. Сделала шаг, но остановилась, поглядела на старика. – Ты прости меня, Гийом…
– Вот еще, – пробурчал конюх, пряча взгляд. – Чего бы это?..
– Что грубой с тобой была. Знаешь, ты, наверное, прав… – Вия невесело улыбнулась. – Не по моим плечам такая ноша.
Гийом молчал. Глядел в землю и коротко покачивал головой. Потом промолвил:
– Да ведь сердцу разве прикажешь?.. Справишься с ним?
– Орлу не бегать по земле, а мыши не подняться в воздух, – ответила она ему.
Старик только тяжело вздохнул в ответ.
Вия подошла и поцеловала его в щеку.
Гийом неловко улыбнулся; старые, в морщинах глаза заволокло пеленой.
– Я зайду еще к тебе, Гийом, – пообещала она ему на прощание, – ты хороший…
Старик отвернулся и, смахнув ладонью слезу, повел Баярда в стойло.
Вия направилась к себе. Но, едва коснувшись ногой ступени, ведущей к дверям, остановилась. Видимо, что-то вспомнила, потому что пошла обратно, но, не дойдя до конюшен, повернула к прачкам. Вскоре вышла от них, неся в руках белоснежное белье.
– Заходи к нам почаще, девочка! – закричали они ей вслед. – Хотим послушать твои песни. Не всё же королю!
Она улыбнулась им в ответ и помахала рукой.
Навстречу попался поваренок, лет примерно одних с нею.
– И куда же это ты торопишься, Вия? – преградил он ей дорогу. – А, верно, постель застилать? Уж не королю ли?
– Не твое дело, Моршан, – огрызнулась она.
– Оно, конечно, не мое, – осклабился тот, – да только все хочу спросить тебя: не слаб ли государь?
– Что-о? – нахмурилась Вия. – Ты о чем это?
– Будто не понимаешь. Всем известно, что у короля нет жены. А если ее нет, то с кем же он проводит ночи, а? Ведь не с кривой на один глаз Одофледой и не с хромой Лоранс!
– Что ты хочешь этим сказать, негодяй? – грозно шагнула на него Вия. – Может, ты думаешь, что я стелю ему постель? Будто у него нет собственной камеристки!
– Как знать, как знать, – попятился Моршан. – Такой красотке, как ты, ничего не стоит ближе к ночи состроить глазки королю.
– Ах ты, пёс! Пользуешься тем, что руки у меня заняты, и я не могу отвесить тебе оплеуху?
– Да ты не кипятись, а лучше послушай, – заговорщически подмигнул поваренок. – Король, конечно, мужчина, это я понимаю, но всякое может случиться, короли из того же теста. Так вот, если выйдет промах, знай, что мои двери всю ночь открыты для тебя, и уж со мной-то промаха не будет…
– А ну, убирайся прочь, скотина! – вскричала Вия, продолжая наступать на него. – Думаешь, не брошу белье, потому и хамишь? Ошибаешься, брошу! Пусть его вновь потом придется стирать, но я расцарапаю твою рожу и отхожу тебя любой дубиной, что подвернется под руку!
– Да что ты, что ты, – лепетал, отступая от нее, Моршан. – Я же пошутил. Вот ненормальная! Шуток не понимаешь?
– Я с тобой не шучу! Не исчезнешь сейчас же с моих глаз – пожалуюсь королю!
– Ну и жалуйся, дуреха, – криво усмехнулся поваренок. – Только не сделаешь этого, стыдно будет пересказывать ему такой разговор.
Не слушая его больше, Вия заторопилась к себе. Вдогонку ей послышалось:
– Дура! Так и состаришься в девах! Лучше приходи – не пожалеешь!
Обогнув крыльцо башни, Вия передохнула, прислонясь к ее стене, той, которую совсем недавно ласкало солнце. Камень нагрелся, и Вия спиной ощущала его тепло. Ах, постоять бы так подольше, не слыша мерзостей, не думая ни о чем! Но надо еще застелить свою постель, а потом подшить накидку и тунику: и ту и другую разодрали сучья в лесу. Могла себя и не утруждать, ей стоит только сказать, но все это – дело чисто женских рук, и она считала низким для себя заставлять других делать то, что может и, в конце концов, просто обязана делать сама.