— Я не сведуща в том, что касается волшебства, — сказала Гудрид, — и не умею предсказывать будущее, но Халльдис, моя приемная мать, обучила меня в Исландии напеву [X. песне], который она называла Вардлокур.
— Значит, ты еще мудрее, чем я думала, — заметила Торбьорг.
— Но мне кажется, что я не должна участвовать в подобного рода ритуале, — сказала Гудрид, — ведь я христианка.
— И все же, — заметила Торбьорг, — ты могла бы помочь нам в этом деле, не став при этом хуже, чем прежде. Пусть, однако, Торкель позаботится о том, чтобы я получила все необходимое для моего заклинания.
Тогда Торкель стал настойчиво просить Гудрид выполнить просьбу Торбьорг, и в конце концов девушка согласилась. И вот Торбьорг заняла свое место на возвышении, а все женщины стали вокруг этого возвышения. Гудрид исполнила эту песнь столь замечательно, что все присутствующие сошлись во мнении: никогда еще им не приходилось слышать более приятного голоса. Прорицательница поблагодарила ее за помощь, сказав, что своим пением она привлекла множество духов, которые с охотой обратили свой слух к этой песне. Прежде же эти духи «высокомерно держались в стороне от нас, не желая уделять нам ни малейшего внимания. Теперь же открылось многое из того, что прежде было скрыто и от меня, и от других. И я могу сообщить вам, что голод этот не продлится дольше [X. добавляет: этой зимы], и с приходом весны все изменится в лучшую сторону.
Поразившая людей болезнь тоже вскоре прекратится. Что же касается тебя, Гудрид, то я хочу отплатить тебе за твою помощь, так как будущее твое является сейчас для меня открытой книгой. Ты выйдешь замуж здесь, в Гренландии, и брак этот будет поистине замечательным, однако не слишком продолжительным. Поскольку твоя судьба — вернуться в Исландию, и там тебе суждено иметь многочисленное и достойное потомство, над которым воссияет луч славы. А теперь, дочь моя, прощай, и пусть жизнь твою всегда осеняет счастье».
После этого к прорицательнице стали подходить один за другим присутствующие там люди, и они просили открыть им то, что они более всего желали знать. Торбьорг ничего не утаила от них, и практически все впоследствии сбылось так, как она им предсказывала. Затем ее пригласили в другой дом, и она отправилась туда, а Торкель послал за Торбьорном, так как тот не хотел находиться дома в момент проведения языческого ритуала.
С приходом весны погода значительно улучшилась, как и предсказывала им Торбьорг. Торбьорн, подготовив свой корабль к отплытию, вновь вышел в море и вскоре достиг Браттахлида. Эйрик принял его с распростертыми объятиями, выразив искреннюю радость по поводу его прибытия. Торбьорн и его семья провели эту зиму в доме Эйрика [X. добавляет: всех членов команды расселили по домам местных поселенцев]. Весной Эйрик передал Торбьорну землю в Стокканесе. Торбьорн выстроил там себе прекрасный дом и прожил в нем до конца своей жизни.
У Эйрика была жена, которую звали Тьодхильд, и два сына — Торстейн и Лейф, оба — весьма одаренные молодые люди. Торстейн жил дома вместе со своим отцом, и не было в Гренландии другого столь же многообещающего юноши. Лейф же плавал в Норвегию, где жил в качестве гостя у короля Олафа Трюгвасона.
Однако когда этим летом Лейф отплыл от берегов Гренландии, его корабль попал во власть сильных штормовых ветров и был отнесен к Гебридским островам. Там ему пришлось долгое время ждать попутного ветра, так что команда корабля провела на островах большую часть лета. На островах у Лейфа завязались отношения с одной женщиной по имени Торгунна. Она происходила из хорошей семьи и отличалась редким умом и проницательностью. Когда Лейф наконец собрался покинуть острова, Торгунна попросила, чтобы он взял и ее с собой. Лейф поинтересовался, одобрят ли ее люди подобное решение, на что она ответила, что это не имеет никакого значения. Лейф же сказал, что ему представляется неразумным везти столь высокородную даму в чужую страну.
— Мы слишком ничтожны для этого, — сказал он.
— Не кажется ли тебе, — возразила Торгунна, — что ты принимаешь сейчас не самое мудрое решение?
— Что ж, я готов пойти на этот риск, — ответил Лейф.
— Тогда позволь мне сообщить тебе, — сказала Торгунна, — что речь сейчас идет не обо мне одной. Я ношу ребенка, и отцом этого ребенка являешься ты. Я верю также, что, когда ребенок родится, он окажется мальчиком, и, несмотря на все твое безразличие, я все-таки воспитаю его и отправлю к тебе в Гренландию, как только он достигнет соответствующего возраста. Не исключено также, что и сама я прибуду в Гренландию прежде, чем игра будет доиграна до конца.
Лейф подарил ей золотое кольцо на палец, плащ из гренландской шерстяной ткани и пояс, отделанный моржовой костью. Впоследствии этот юноша действительно прибыл в Гренландию, сообщив, что его зовут Торгильс, и Лейф признал свое отцовство. Рассказывают также, что этот самый Торгильс приезжал в Исландию за год до чудесных событий, происшедших в районе Фроды{29}. В Гренландию он попал уже после этого, и многие толковали о том, что с ним что-то неладно.
Лейф и его люди покинули Гебридские острова и осенью достигли берегов Норвегии. Лейф сразу же отправился ко двору короля Олафа Трюгвасона. Король оказал ему множество почестей, поскольку сразу понял, что Лейф — человек незаурядный.
Затем пришел день, когда король нашел возможность побеседовать с Лейфом.
— Собираешься ли ты плыть в Гренландию этим летом? — спросил он его.
— Я поплыву, — ответил Лейф, — если такова ваша воля.
— Я думаю, это было бы весьма неплохо, — заметил король, — так как хочу, чтобы ты прибыл туда не просто так, но с проповедью христианства.
Лейф заявил, что он готов выполнить приказ короля, но добавил при этом, что задача эта представляется ему весьма трудновыполнимой.
На это король заметил, что не знает человека, который бы лучше Лейфа подходил для подобной миссии.
— Не беспокойся, тебе обязательно будет сопутствовать удача.
— Только в том случае, — ответил королю Лейф, — если я воспользуюсь для этого и вашей удачей.
Подготовившись к отплытию, Лейф вышел в открытое море, и в течение долгого времени штормовые ветры носили корабль по водным просторам, пока, наконец, его взорам не открылись земли, о которых прежде он мог только мечтать. Там были целые поля дикой пшеницы [буквально — самопосеянной] и рос дикий виноград. Они нашли там также деревья, называемые кленами [mösurr]. С собой они увезли образцы всего того, что встретилось им в этой стране. [X. добавляет: а некоторые деревья оказались настолько большими, что впоследствии их использовали для строительства домов. ] По пути Лейф подобрал людей, потерпевших крушение, и привез их с собой в Гренландию. Он подыскал им всем жилье на зиму, выказав в этом, как и во многом другом, немалое великодушие и любезность, так как именно он (помимо спасения этих людей) прославился тем, что содействовал распространению на территории Гренландии христианства. С тех пор его и прозвали Лейфом Счастливым.
Лейф пристал к берегу в Эйриксфьорде и сразу же отправился домой в Браттахлид, где ему был оказан самый сердечный прием. Вскоре Лейф начал распространять среди своих сограждан христианство и католическую веру, доведя до сведения соотечественников послание короля Олафа Трюгвасона и разъяснив им, сколь славной является новая религия и как много у нее преимуществ. Эйрик весьма прохладно отнесся к предложению сменить веру, но Тьодхильд сразу же приняла новую религию и даже построила церковь, хотя и в отдалении от поселения. Церковь эту называли церковью Тьодхильд, и именно там она возносила Богу свои молитвы — а вместе с ней и другие христиане, которых в то время было уже немало среди жителей Гренландии. И поскольку Тьодхильд сменила веру, они уже не могли жить с Эйриком как муж и жена — обстоятельство, доставлявшее ему немало огорчений.
В то время в Гренландии много говорили о том, что людям [557. ему] следует отправиться на поиски той земли, которую открыл Лейф. Но больше всех настаивал на этом Торстейн Эйриксон, пользовавшийся особой популярностью у своих сограждан. Пригласили в это плавание и Эйрика, так как все понимали, что именно его удачливость и умелое руководство могло пойти на пользу всей экспедиции. Сам Эйрик считал, что его время уже прошло, но все же поддался на уговоры своих друзей.
И вот они начали готовить к плаванию тот корабль, на котором прибыл в Гренландию Торбьорн, и набрали для него команду в двадцать человек. С собой они взяли большое количество оружия и провизии. В то утро, когда Эйрику пришла пора покинуть свой дом, он прихватил с собой в путь небольшой ящичек с золотом и серебром, спрятал его по дороге, а затем поскакал дальше. Не успел он, однако, отъехать на большое расстояние от дома, как лошадь его оступилась и Эйрик упал на землю, сломав при этом несколько ребер и повредив плечо. От боли он громко закричал: «Ай-ай!» После такого несчастья он направил послание своей жене Тьодхильд, в котором просил ее забрать спрятанные им деньги, так как, по его мнению, несчастье случилось именно из-за того, что он решил их спрятать.
Позже они вышли в море из Эйриксфьорда счастливые и радостные, так как возлагали большие надежды на это путешествие. Но в течение долгого времени бури носили их по океанским просторам, и мореходам никак не удавалось плыть нужным курсом. Во время этого плавания им довелось увидеть издали горы Исландии, а затем они встретили птиц, летящих от берегов Ирландии. Затем их корабль снова погнало прочь, и только осенью они вернулись домой совершенно измученные и разбитые. С началом зимы они привели свой корабль в Эйриксфьорд.
— Ты выглядел куда счастливее этим летом, когда отправлялся в путь, чем сейчас, когда ты вернулся, — заметил Эйрик. — И все-таки в целом ты должен быть благодарен своей судьбе.
— Пусть все будет так, как и должно быть, — ответил Торстейн, — мне же предстоит позаботиться о тех людях с корабля, которые оказались сейчас в затруднительном положении, и обеспечить их жильем и провизией.