.
Но наиболее влиятельными среди детей Танкреда Готвилльского были его сыновья от второй жены, Фредесендис, а самым известным среди них стал Роберт, прозванный Гвискар, или «Коварный». Ненавидевшая его Анна Комнина пишет[96], что этот человек обладал деспотичным характером, был коварен в мыслях и смел в действиях. У него была розовая кожа, белокурые волосы, широкие плечи… глаза — только что огонь не искрился из них. Что касается остального, то крик его был таким громким, что приводил в ужас целые армии, и будучи человеком такого положения, таких физических и душевных качеств, он, естественно, не терпел никакого порабощения и никому не подчинялся. Он прибыл в Италию в 1047 году, и начало его карьеры на полуострове было омерзительным и непристойным: вместе с несколькими своими сторонниками они наведывались в горы, прятались в пещерах и выбирались оттуда, чтобы нападать на путешественников и лишать их лошадей и оружия. Он грабил всех жителей Калабрии без разбору, а время от времени расширял область своих опустошительных набегов в северном направлении, где за награбленное боролся со своим старшим единокровным братом[97]. Свидетельством его растущей власти стала в 1050 году его женитьба на Обри, родственнице некоего норманна, владевшего солидными земельными угодьями в Буональберго близ Беневенто[98]. Она родила ему сына, которого при крещении нарекли Марком[99], но благодаря своим размерам еще в утробе матери он получил прозвище гиганта Боэмунда, позже он прославил это прозвище на весь христианский мир. Брак также ознаменовал начало собственного успеха Роберта Гвискара в роли завоевателя. Начиная с этого момента нам сообщают, что он «пожирал земли», и результат свидетельствует, что эта метафора весьма уместна.
Прибытие Роберта Гвискара в Италию в 1047 году отмечает начало новой эпохи, а спустя 9 лет к нему присоединился его младший брат Рожер. Уже тогда этот молодой человек демонстрировал все те разнообразные качества, которые столь прославили его карьеру. Его биография, написанная в преувеличенно восторженном стиле, гласит, что в это время он был «симпатичным высоким статным молодым человеком. Он всегда был готов выступить с речью, но расчетливость и рассудительность сдерживали его веселый и открытый нрав. Смелый и отважный, он был воодушевлен честолюбивыми замыслами, свойственными его возрасту, а посредством щедрых подарков и милостей он пытался собрать вокруг себя партию приверженцев, которые бы целиком посвятили себя приумножению его богатства»[100].
Он и вправду во всех отношениях был достоин стать преемником своего грозного старшего брата, и эти двое, Роберт Гвискар и Рожер, вместе с Ричардом из Капуи исполняли основную партию в норманнских завоеваниях в Италии и на Сицилии во второй половине XI века. Таким образом, некоторые из условий этих завоеваний были обозначены уже в 1050 году. Поселение норманнов в крепости Аверса превратилось в норманнское княжество Капуя, а норманнское поселение у Мельфи переросло в норманнское герцогство Апулия. Позже, как следствие этого, власть норманнов распространилась и на территорию мусульманской Сицилии.
По сути, вот-вот должен был начаться великий политический маневр, который, судя по его результатам, может выдержать сравнение только с деяниями норманнов на севере, где силой оружия они сумели изменить судьбу древнего государства. Оценить значительность преобразований, которые норманны внесли в жизнь южной Италии, нетрудно. В 1050 году вся эта обширная, разделенная морем территория находилась во власти сменяющих друг друга сил и правителей различных традиций. Эту территорию оспаривали 2 различные религии и 2 системы христианского церковного правления, там говорили на 3 языках и действовали 3 свода законов. И тем не менее за полвека норманны добились господства над всей этой территорией, а за 70 лет там сформировалось единое норманнское государство. И это событие, по каким бы параметрам мы о нем ни судили — по потерям или по приобретениям, причиной которых оно стало, по страданиям, которые повлекло за собой позже, или по методам, которые использовались, — его следует рассматривать как важное политическое достижение. Все это совершили люди из той же небольшой провинции Галлия, которые в эти же годы свершали и укрепляли свои завоевания в Англии.
Глава IIIНорманнские завоевания в 1050–1100 годах
К 1050 году как на севере, так и на юге Европы все шло к тому, что потом назовут норманнской экспансией. В южной Италии норманны принимали самое непосредственное участие во вражде признанных властей и были готовы воспользоваться складывающимися политическими обстоятельствами, причем таким образом, что это повлияло бы на весь средиземноморский мир. На севере Европы также создалась особая ситуация, и англо-норманнские отношения развивались таким образом, что намечающийся кризис отразился не только на Нормандии и Англии, но и на Франции и Скандинавских странах. Именно таково было положение вещей, когда 5 января 1066 года, будучи бездетным, в Вестминстере умер король Англии Эдуард Исповедник, и вопрос о преемнике немедленно стал крайне важным не только для норманнов, но и для большей части северной Европы.
Согласно современным понятиям о престолонаследии, законным наследником английского трона был Эдгар Этелинг, внучатый племянник последнего короля, но он был всего лишь мальчиком и большую часть своей жизни провел в изгнании, в Венгрии. А это значит, что на этом этапе его претензии на трон вряд ли рассматривались. По-видимому, нового короля следовало искать в одном из трех мест. Первое — это Скандинавия. Еще были живы воспоминания о том, что Англия является частью северной империи Кнута Великого, и многие жители Англии в 1066 году ощущали себя скандинавами по крови или по убеждениям. Именно поэтому в том, что теперь Харальд Суровый (Харальд Хардрада), король Норвегии и самый известный воин северного мира{21}, добивался английского трона, была определенная логика. Вторым претендентом был Гарольд, сын Годвина, который с 1053 года правил отцовским Уэссексом. На протяжении многих лет он был самым могущественным человеком в Англии и надежды на королевский престол лелеял с 1057 года. И наконец, третьим претендентом был Вильгельм, герцог Нормандский, руководивший своим собственным весьма заметным герцогством, а в 1063 году присоединивший к своим владениям провинцию Мэн. Он утверждал, и, возможно, искренне, что Эдуард Исповедник обещал ему английский трон, и он наверняка надеялся его получить. Следовательно, и он, и Харальд Суровый восприняли как личный вызов тот факт, что Гарольд, сын Годвина, провозгласил себя королем Англии в присутствии небольшой группы магнатов и граждан Лондона прямо в день похорон Эдуарда.
Драматические события 1066 года[101] настолько известны в Англии, что здесь достаточно напомнить лишь некоторые эпизоды. Положение Гарольда на английском троне было непрочным, и ситуация усугубилась еще больше после ссоры с Тости, эрлом Нортумбрии, который был его братом и которого отправили в изгнание{22}. Более того, примерно 2 годами ранее, когда Гарольд был в Нормандии, он поклялся герцогу Вильгельму, что возведет его на трон. В Англии на поддержку он мог рассчитывать только внутри своего собственного графства Уэссекс. Поэтому в августе 1066 года, несмотря на весьма скудные ресурсы, он приготовился отразить атаки как из Норвегии, так и из Нормандии. Решив, что норманнская угроза ближе, так как в устье реки Дивы уже собрался большой норманнский флот, Гарольд занял позиции на суше и на море с южного побережья Англии.
Однако в начале сентября произошли два события, изменившие ситуацию. Гарольд обнаружил, что он больше не способен обеспечивать свои войска, они были вынуждены жить за счет сельской местности, поэтому людей распустили по домам, а корабли отправились в Лондон, многие из них погибли в пути[102].
Вильгельм на другой стороне Ла-Манша тоже сменил свои позиции. В отличие от Гарольда, он весьма успешно содержал свои вооруженные силы. Возможно, он решил, что река Дива не обеспечивает достаточную защиту от экваториального шторма, который как раз зарождался, или, возможно, думал, что благоприятный ветер более вероятен со стороны Дуврского пролива. В любом случае теперь норманнский флот в некотором замешательстве поспешно передвинули вверх по Ла-Маншу, и 12 сентября он был в гавани Сен-Валери в устье реки Соммы[103]. Там Вильгельм с нетерпением ждал ветра, который доставил бы его в Англию.
Именно эта задержка и позволила королю Норвегии напасть первым. Восемнадцатого сентября скандинавское войско под предводительством Харальда Сурового высадилось в устье реки Хамбер. Здесь к нему присоединились не только прибывший из Шотландии Тости, но и многие сторонники норвежского короля с севера Англии. Противостоять войску захватчика была готова армия центральных графств под предводительством Эдвина, эрла Мерсии, и здесь, у Фулфорд-Гэйт, 20 сентября произошло первое из трех значительных и кровавых сражений 1066 года. Полную победу одержали захватчики, и на следующий день северная столица Йорк с ликованием сдалась королю Норвегии.
Перед Гарольдом, сыном Годвина, который все еще находился на юге, стояла проблема: удастся ли ему захватить север Англии и вернуться назад до того, как ветер предоставит Вильгельму возможность прибыть туда из гавани Сен-Валери. Он попытался совершить этот подвиг, и его поведение в последующей кампании убедительно доказывает его военное мастерс