Сии имена означают разные роды, на которые славянский народ, как пишут, в первые времена в России разделился. Древляне отличились от поляков тем, что сии на полях, а оные, как имя являет, в лесах жили. А леса здесь разумеются у реки Припета, где главной древлянской город был Коростень, которой великая княгиня Ольга разорила.
Прочие из объявленных народов жительство имели у вершины Днепра и у текущей недалеко оттуда реки Двины. Дреговичей по сходству имени почитаю я за жителей города Дорогобужа; кривичи, по летописям, жительство имели около города Смоленска, а полочане около города Полоцка у реки Полоты, в Двину впадающей.
Сие подлинно, что Полоцк, Смоленск и Дорогобуж весьма старинные города, и вероятно, что оные от первых славян построены. Профессор Байер, ссылаясь на некоторого российского летописца, объявляет, что кривичи город Полоцк построили: только я не помню, чтобы я о том где читал. Может быть, что кривичи по бывшему в те времена в Литве и в Пруссии идольскому жрецу Криве для их к нему почтения так названы.
Известной историк Адам Бременский пишет о Курляндии, что отовсюду для получения о предбудущих случаях ответу туда ходили, а наипаче из Испании и Греции. Сие разумеется о россиянах, ибо часто находим у историков, что они россиян греками называли. О том сомневаться не для чего, что северяне, живущие от Киева к северу у реки Десны, бужане у реки Буга, и волыняне в Волыни, по мнению Несторову, в рассуждении точного их с киевлянами союза от славян произошли. Тому только удивляться должно, как народ, в летописцах вятичи называемый, о котором пишут, что произошел он с радомичи от лехов, то есть поляков, между славянами считаться может; ибо киевляне упрямство оного насилу сломать и силою оружия себе их покорить могли.
Не почитать ли их за варварский народ, например за чувашей, которые на мордовском языку называются вядке, либо за вотяков, которые жили сперва у Оки (что объявляется о вятичах), а после избегая нападения от россиян, пошли далее к востоку, и по них дано имя реке Вятке.
Сего довольно о славянах. Объявим еще и о другом народе, от которого Россия не только жителями населена, но и царей и имя свое получила.
Оной народ, хотя в начале языком и житием от славян весьма разнствовал, но столь тесно потом с ними соединился, что уже тому много веков прошло, как их между собою различать не можно было. А именно как славяне Россиею владели, то от времени до времени приходили от севера Скандинавы, народ силою своего оружия на море и на сухом пути, также и торговым промыслом пред другими славной.
Они, выступя сперва на берега Курляндские, Лифляндские и Естляндские, жителей под свою власть покорили, и после пришед к новгородцам, дань с них взяли и царей им поставили, потом для купечества поехали в Киев, а оттуда в Грецию. И хотя их наконец из России выгнали, однако в таком почтении были, что новгородцы призвали их назад торжественным образом для принятия над ними и над соседственными народами владения.
Без сомнения, почтеннейшие слушатели, признаете вы по сему варягов ваших, о которых в летописях и во всех российских историях упоминается; и хотя известно, что тем именем никакой в Скандинавии народ особливо не назывался, однако сие можно подлинно доказать, что они ни из какой другой земли выехали как из Скандинавии. Варягами они назывались либо от искусства в мореплавании, в чем наибольше упражнялись, и для того, что морем в Россию пришли, либо от искусства воинского, от старинного слова Вар, что войну у скандинавов значило, каковое слово у англичан и поныне употребляется. Потому и служившие из Скандинавов в гвардии при дворе греческих императоров в Царьграде варанги назывались.
Можно нам здесь обойтись без пространнейшого о сем изъяснения, потому что профессор Байер издал о варягах особливую диссертацию, по примеру других его дел весьма остроумно сочиненную. Сие только прибавлю, что рассуждающие о варягах, будто они для чиненных ими по морю разбойнических поисков по скандинавскому слову варг, что значит волка, или от чухонского и естляндского вараг, что значит вора, то так называющие их в мнении своем тем наипаче погрешают, что, по-видимому, имя варягов произошло от варяг самих, а не от чужих. А хотя разбойничество по морю в тогдашнее время было в чести у скандинавов, однако нельзя думать, чтоб и другие от варягов завоеванные народы равное с ними мнение о таком промысле имели, и потому весьма не вероятно, чтоб они сами хотели прослыть у иностранных таким бесчестным именем; а ежели бы тогдашние жители в России сие имя в начале от других народов приняли, то варяги, утвердив в России свое владение, оное без сомнения уничтожили, потому что оно к поношению их касалось, и не допустили бы, чтоб такое название общим употреблением и в публичных письмах дошло до потомков.
Причисляющие варягов к славянам, по моему мнению, одним словом опровергнуты быть могут. В летописи киевской и во всех других достоверных российских историях не писано ничего о роде варягов. Откуда же сочинитель Синопсиса взять мог свои о том известия? Он догадками домышлялся, приписывая без основания предкам язык, которым ныне говорят потомки.
Для чего лучше не принял он в рассуждение варяжских имен великих князей и других начальников, которые в наших летописях упоминаются? Имеется ли в них какое сходство с славянским языком? И кто покажет нам переселение славян из Севера в Россию? Разве положить, что венеды, жившие прежде в южных местах Балтийского моря, будучи под владением датчан, иногда с ними в месте в Россию приходили, как Кранций пишет о некоем Вине, знатном между венедами муже, от которого винулы названы, что он с при державе Фротона Четвертого полководцем воевал против куретов, самбиан и семгаллов. И подлинно сделаться могло, что и после датчане и норвежцы чрез венедов или славян отправляли купечество со славянами новгородскими. Однако из того не следует, что венеды переселились в Россию, ни что варяги говорили языком венедским. Константин Багрянородный, император греческий, описывая днепровские пороги, названия мест славянские от российских старательно отличает. А тогдашней российской язык был варяжской, что ниже будет доказано, и что варяжские имена, сколько их в наших историях находится, почти все были скандинавские, в том всяк с нами согласится. По сему и те погрешают, которые варяг от багров, бывшего некогда славянского народа в Голштинии, производят.
Через упоминаемых мною скандинавов, как вам известно, благосклонные слушатели, разумеется народ, которой производя начало свое от готов, живших прежде сего около Черного моря, от римлян прогнан, и прошед чрез Сармацию и Германию в крайних северных местах основал три королевства: датское, норвежское и шведское, которые часто состояли под державою единого владетеля; а хотя ныне правления в них разные, однако жители одним языком, смотря на коренное происхождение, говорят и по сие время.
Сей народ в древние времена за бесчестие почитал, чтобы дома состариться, не оказав в чужих землях своей храбрости. Он, не довольствуясь местами под его владением бывшими, но желая всегда распространяться, нападал отовсюду на соседей; доходя водою и сухим путем вооруженною рукою до самых отдаленных народов, сверх имеющегося во владении всего южного берега Балтийского моря возводил из своего рода на престолы королей в Англии и в обеих Сицилиях, завладел немалою частью Франции, и наконец победоносным оружием благополучно покорил себе Россию, или лучше сказать Острогардию, Гардарикию, Голмгардию, Хунигардию, Гунниландию, которыми именами тогда наши земли от соседственных народов назывались, не зная еще тогда о Российском имени.
Можно бы было мне умолчать о том, что в датских и норвежских историях о древнейших российских делах пишут. Ибо кому неизвестно, что исчисление времен у сих народов многим подлежит затруднениям? И кто усомнится, что у них равномерно, как и у всех других народов, древнейшая история, за неимением тогдашних времен писателей, наполнена баснями и написана больше для своей похвалы, нежели для подлинного изъявления учинившихся тогда приключений?
А о том, что случилось по нашему исчислению прежде приходу славян в сии земли, рассуждать можно, что мало до нас касается, потому что оных всякой признает за первейших российского народа основателей. Однако из истории показать можно, что скандинавы всегда старались наипаче о приобретении себе славы российскими походами.
Саксон Грамматик, например, упоминает о сильном на море российском царе Транноне, которого король датский Фротон Первый по одержании победы над Дорноном, Куретским королем, преодолел не силою, но некою военною хитростью.
Когда сие сделалось, в том писатели не согласны, исправнее всех исчисление Торфеево, по которому сей Фротон жил во время рождества Христова. Траннон основал свою столицу в городе Ротале, и датчане, взявши оную, подступили под Палтиск, что, по моему мнению, больше о Лифляндии и Литве разуметь должно. Имя Палтиска или Пелтиска часто упоминается у историков северных стран; но по всем обстоятельствам явствует, что оным означивается город на устье реки Полоты к реке Двине, который мы ныне Полоцк называем.
Не видно, чего ради подлинное определение местоположения сего города так трудно показалось покойному профессору Байеру. Он рассуждает, взирая на одно сходство имен, что половцы, бывший в России народ, которой в XII веке после рождества Христова жил в степях между Доном и Днепром, в сих странах имел свое жилище. А о городе Рогале, взятом от Фротона прежде Полоцка, заключить можно, что оной где-нибудь в Лифляндии стоял у моря. Особливо для того, что тамошняя страна, лежащая против острова Езеля, по древнему Лифляндскому летописцу, Грубером изданному, называлась Роталия. Следовательно, Траннон был король Лифляндской, которого писатели ошибкою назвали царем российским, обманувшись сомнительным именем Австрии, то есть восточных стран, которым норвежцы называли без разбору Лифляндию, Естляндию и Россию.
Что о Веспазии, короле имевшем тогда столицу в Палтике, и о короле Андуане, далее к востоку державствовавшем, пишет Саксон, объявляя, что Фротон хитростью своею взял столицы обоих оных королей, а Андуану, по взятии дочери его себе в супружество, возвратил королевство; сие я бы причислял лучше к России, ежели бы свидетельства тогдашних времен не были толь сомнительны, что и сам Грамматик почитается за недостоверного писателя от Олая Bepeлия, которой его тем попрекает, что он все великолепное и дивное из древних историй приписал Фротону, дабы представить его не только королем, но и воином, древним героям и богам равным.