– Конечно. Ведь это одно из тех красивых древних зданий, которые так часто описываются в романах.
– Может быть, вы уже приготовились и ко всем ужасам, «которые так часто описываются в романах» и, как правило, таятся в подобных домах? Вы уверены, что у вас достаточно крепкие нервы, а также сердце, способное выдержать скрипы и шорохи за гобеленами?
– О, да! Не думаю, что меня удастся так легко запугать, ведь в доме будет полно народу. Кроме того, здание обычно должно простоять много лет заброшенным, и лишь потом его вдруг вновь заселяет какая-нибудь семья.
– Наше аббатство, безусловно, – вполне обжитое место. Нам не придется пробираться через темный холл, освещенный лишь догорающими углями в камине; не нужно будет расстилать постели на полу в какой-нибудь комнатке без окон и мебели. Но вам следует иметь в виду, что, когда в подобный дом приходит молодая леди, ей всегда выделяют комнату подальше от остальных. Члены семьи располагаются в своей половине дома, а ее наша старая экономка Дороти отводит по отдельной лестнице и многочисленным узким коридорам в спальню, в которую никто не входил с тех пор, как там лет двадцать назад почил какой-нибудь родственник. Вы готовы вынести такие испытания? Выдержит ли ваш разум, когда вы обнаружите, что остались совершенно одна в этой мрачной комнате, которая настолько огромна, что слабые лучи от единственной лампы теряются в ее размерах? Стены обтянуты гобеленами, рисующими фигуры в полный рост, а кровать покрыта темно-зеленым бархатом, годящимся скорее для похорон. Сомневаюсь, что у вас хватит мужества.
– Ну нет! Меня этим не возьмешь.
– А какой жуткой вам покажется мебель! Что вы увидите? – Ни столов, ни тумб, ни шкафов… У одной стены – остатки сломанной лютни; у другой – громоздкий сундук, который вряд ли кто-либо рискнет открыть; над камином – портрет прекрасного воина, чьи черты столь притягательны, что вы едва ли сможете оторвать от него глаз. А Дороти тем временем будет стоять, уставившись на вас, и что-нибудь бормотать себе под нос. Чтобы поднять вам настроение, она намекнет на то, что в этой части аббатства как будто бы обитают призраки, и предупредит вас, что поблизости не будет ни одного домашнего, способного услышать ваш звонок. Поклонившись, она оставит вас наедине со своими мыслями; вы услышите, как постепенно утихает шум ее шагов, а затем, едва не пав духом, броситесь к двери, чтобы запереть ее, но к своему ужасу обнаружите, что замка нигде нет.
– Ах, мистер Тилни, какую же мрачную картину вы набросали! Прямо как в книге! Но со мной этого не произойдет. Уверена, что даже вашу экономку зовут вовсе не Дороти. Ну ладно, а что потом?
– В первую ночь, возможно, все будет тихо. Преодолев невероятное отвращение к постели, вы все же осмелитесь немного вздремнуть, но сон ваш будет неспокойным. Однако во вторую ночь (или, может быть, третью) за окном разыграется буря. Со стороны гор будут доноситься раскаты грома, настолько сильные, что все здание, кажется, вот-вот рухнет. Затаив дыхание, вы станете прислушиваться к вою ветра, как вдруг вам покажется, что вы заметили (ибо лампа еще не погасла), будто одна портьера колышется сильнее остальных. Не в состоянии в такой волнующий момент подавить свое любопытство, вы тотчас же встанете и, набросив на плечи пеньюар, направитесь навстречу странной загадке. Оглядев драпировку, вы обнаружите разрез, который сделан настолько искусно, что не заметен даже при очень тщательном осмотре. За ним вы найдете дверь с массивными засовами и висячим замком, но вам не потребуется много усилий, чтобы открыть ее; и, держа лампу перед собой, вы пройдете в небольшое сводчатое помещение.
– Право же, я бы не отважилась туда зайти.
– Нет? Даже если бы Дороти рассказала вам, что между вашей спальней и Часовней Св. Антония, что в двух милях от аббатства, есть тайный подземный ход? Разве вы могли бы устоять перед таким соблазном? – Конечно, нет, вы продолжите идти все дальше и дальше, из комнаты в комнату, не замечая, правда, вокруг себя ничего интересного. Хотя, возможно, в одной комнате вы натолкнетесь на кинжал, в другой – обнаружите несколько капель крови, в третьей – какое-нибудь орудие пыток. Но во всем этом вы не увидите ничего необычного и, поскольку лампе останется гореть совсем недолго, поспешите подняться назад к себе в спальню. Проходя через переднее сводчатое помещение, вы, однако, заметите огромный старинный шкаф, отделанный черным деревом и золотом. Как странно, что он не бросился вам в глаза раньше! Будучи не в силах сдержать своего интереса, вы подойдете к нему, откроете обе дверки и заглянете в каждый ящик. Тем не менее, в них вы не найдете ничего особенного – быть может, лишь просто несметные запасы алмазов. Но вдруг, дотронувшись до скрытой от глаз пружины, вы замечаете, как открывается какое-то потайное отделение, в котором хранятся свернутые в трубку бумаги. Вы хватаете их – оказывается, это рукописи. Прижимая свою ценную находку к груди, вы торопитесь назад в спальню. На ходу вам удается разобрать несколько слов: «Кем бы ты не был, знай: в твои руки попали мемуары несчастной Матильды». Но именно теперь ваша лампа внезапно гаснет, и вы остаетесь в кромешной тьме.
– О, нет, не заканчивайте на этом. Прошу вас, продолжайте.
Генри было забавно видеть, что он сумел возбудить в ней такой интерес, но рассказывать дальше он отказался. Вряд ли ему теперь удастся сохранить в голосе всю важность и серьезность повествования. Он посоветовал своей спутнице использовать собственное воображение, если она желала-таки узнать, в чем заключались несчастья Матильды. Кэтрин, придя в себя, покраснела, решив, что проявила слишком много рвения; поэтому начала убеждать его, что, слушая рассказ, ни на минуту не усомнилась в том, что все это неправда. «Мисс Тилни, – подумала она, – ни за что на свете не поселит ее в такую спальню. Бояться совершенно нечего».
Их путешествие тем временем подходило к концу, и к Кэтрин вернулось волнение, не надолго покинувшее ее, когда она позволила себе увлечься выдумками Генри. С каждым поворотом дороги аббатство становилось все ближе и ближе; вот-вот среди высоких вековых дубов покажутся его прочные стены из серого камня, и последние лучи уходящего солнца заиграют на изящных готических окнах. Но, видимо, здание стояло очень низко, так как Кэтрин, миновав главные ворота со сторожкой привратника и очутившись на территории Нортенгера, не смогла разглядеть даже дымохода.
Она не знала, стоит ли удивляться, что до сих пор ей даже мельком ничего не удалось увидеть. Такая затягивающаяся встреча с аббатством мало походила на то, о чем она мечтала. Они просто мчались по ровной, усыпанной гравием дороге. Странным было и то, что вокруг стояли домики вполне современного вида, что не придавало их приезду никакой торжественности. Вскоре, однако, ей пришлось прервать свои наблюдения. Внезапный порыв ветра принес с собой дождь, хлеставший ее прямо в лицо, так что она более не могла смотреть по сторонам и направила все свои мысли на спасение новой соломенной шляпки. И вот она уже у самых стен аббатства, соскакивает (не без помощи Генри) с повозки и бежит к крыльцу, чтобы поскорее укрыться от дождя. Кэтрин и не заметила, как очутилась в холле, где ее ждали генерал и его дочь. Все произошло так быстро, что, входя в дом, она даже не успела почувствовать ни одного дурного предзнаменования, ни одного намека на ужасы, которые обычно царят в таких древних зданиях. Ветер тоже, к сожалению, не доносил до нее стонов убитых мучеников. Из-за этого противного дождя она упустила такой случай! Хорошенько отряхнувшись, Кэтрин позволила отвести себя в общую гостиную, где вновь принялась за размышления.
Аббатство! Как все-таки приятно здесь оказаться! Однако, осмотревшись, она как будто бы не заметила ни одного предмета, который бесспорно указывал бы на то, что это именно аббатство. Мебель – при все своем изобилии и изыске – выглядела вполне современно. Камин, на котором она ожидала увидеть старинную резьбу, был выполнен в стиле Рамфорда – с простыми, хотя и красивыми, мраморными плитками и с украшениями наверху из лучшего английского фарфора. Окна, к которым она относилась с особым вниманием, еще меньше оправдали ее ожидания, хотя генерал, помнится, и утверждал, что сохранил их готический облик. Стрельчатая арка, действительно, имела место, и вид у нее был вполне готический, но рамы казались слишком большими, а стекла – слишком чистыми. На воображение, рисовавшее себе маленькие оконные проемы, грубую каменную кладку, узорчатое стекло, пыль и паутину, такие отличия действовали удручающе.
Генерал, заметив, с какой тревогой она озирается по сторонам, уже начал говорить о том, что эта комната чересчур мала, да и мебель здесь довольно простая, – все, мол, рассчитано на удобство и тому подобное. Однако же, он не преминул отметить, что в аббатстве имеется несколько помещений, достойных ее внимания. Рассказывая, в частности, о дорогостоящей позолоте в одной из комнат, он вдруг достал часы и обнаружил, что уже без двадцати минут пять. Это, похоже, означало, что настала пора расходиться. Мисс Тилни сразу же схватила Кэтрин за руку и повела ее в такой спешке, которая могла указывать лишь на то, что в Нортенгере вся семья живет строго по часам и не терпит непунктуальности.
Возвращаясь через просторный холл с высоким потолком, они направились к широкой дубовой лестнице, которая после бесчисленных пролетов и площадок вывела их наконец к длинной галерее. С одной ее стороны в ряд тянулись двери, с другой – окна, которые, насколько успела заметить Кэтрин, выходили на прямоугольный внутренний дворик. Мисс Тилни провела ее в одну из комнат и, едва ли высказав надежду, что ей здесь понравится, отправилась обратно, попросив ее напоследок по возможности не менять туалета.
Глава 21
Одного взгляда Кэтрин вполне хватило, чтобы убедиться, что ее комната совсем не похожа на ту, которую обрисовал Генри, тщетно пытаясь запугать ее. Она вовсе не была слишком большой, и Кэтрин не обнаружила здесь ни гобеленов, ни бархатных покрывал. Стены были оклеены обоями; пол – застлан ковром; окна – ничуть не хуже и не лучше тех, что она уже видела внизу, в гостиной; мебель, хотя и не отвечавшая последнему писку моды, – красивая и удобная; так что общую атмосферу никак нельзя было назвать невеселой. Заставив себя, тем не менее, успокоиться, она решила не терять пока времени на то, чтобы все осмотреть тщательнейшим образом, ибо слишком боялась вызвать у генерала немилость любым своим опозданием. Потому, поспешно