Лопотун-Гусиное яйцо кису на спину, дубину на плечо, и марш. Идти было недалеко. Но когда он добрался до места, оказалось, что самого черта не было дома, — уехал на допрос, — а дома осталась только его мать. Она знать не знала, что за подать такая, и велела Лопотуну-Гусиное яйцо прийти в другой раз.
— Завтра, завтра, не сегодня! Врешь! — сказал он. Раз он тут, он тут и останется, пока не получит своего. Спешить ему некуда.
Но когда киса у него опустела, ему стало скучно ждать, и он приступил к чертовой матери: подай да подай ему подать!
— Ну нет! Не на таковскую напал! Упрется, так с места ее не сдвинешь, как вон старую сосну! — объявила она.
А сосна эта росла у входа в ад и была такой величины, что пятнадцать человек еле обхватывали ее. Но наш молодец влез на самую макушку да и закрутил ее, как ветку какую-нибудь, и спрашивает чертову мать — отдаст или нет она ему подать?
Тут уж не до споров было, живо собрала она ему кучу денег — сколько влезло в его кису. Забрал он ее и зашагал домой. Только ушел он, вернулся сам черт. Услыхал он, что Лопотун-Гусиное яйцо ушел с его казной, сначала обрушился на мать, а потом пустился вдогонку за молодцом. И вправду догнал: он-то был налегке, да догонял где пешком, а где и на крыльях, а Лопотун-Гусиное яйцо все шагал, да еще волок тяжеленную кису. Однако как завидел молодец черта, пустился наутек со всех ног, а палицей по воздуху крутит у себя за спиной, чтобы черт не схватил его. Черт и так, и сяк — никак не может ухватить палицу. Добрались до глубокой, широкой расселины; Лопотун-Гусиное яйцо перемахнул с одного края горы на другой, черт за ним; да сгоряча наткнулся на палицу, слетел в расселину и ногу сломал.
— Вот тебе подать! — сказал Лопотун-Гусиное яйцо барону и высыпал деньги на крыльцо, — затрещало, чуть не подломилось.
Барон поблагодарил его и обещал дать ему богатую награду и уволить его домой, если хочет.
Но тот одного только хотел — еще работы.
— Что мне теперь делать? — приставал он. Думал-думал барон и велел ему отправиться к горному троллю, который украл меч его деда из замка по ту сторону пролива; в этом замке никто и не смел жить.
Лопотун-Гусиное яйцо уложил в кису несколько возов с провизией и опять пустился в путь-дорогу. Долго ли, коротко ли шел он по горам, по долам, по диким скалам, только пришел он к высоким горам, где полагал найти тролля, укравшего дедовский меч у барона.
Но тролля не было снаружи, а в самую гору попасть Лопотуну никак было нельзя.
Взял он и пристал к артели каменотесов, что ломали камень тут в горах. Такого товарища у каменотесов еще не бывало; от его ударов гора трескалась, и отскакивали глыбы с дом величиной. Но вот пришло время отдохнуть и закусить, берется Лопотун-Гусиное яйцо за кису, глядь, одного воза как не бывало, съеден дочиста.
— У меня самого аппетит здоровый, — сказал Лопотун, — но у того, кто тут побывал, еще лучше, — он и кости все съел!
Так прошел первый день, и на второй было не лучше. На третий день отправился Лопотун опять на работу и взял с собой третий воз, да и улегся позади него, — как будто спит.
Вдруг из горы выходит тролль о семи головах и давай пожирать припасы.
— Вот-то попирую! Сколько тут припасли для меня! — говорит.
— Ну, это еще посмотрим! — сказал Лопотун, ударил палицей — так все семь голов и скатились.
Потом вошел он в гору, откуда вышел тролль. Глядит, конь стоит и ест из бочки раскаленную золу, а позади него стоит бочка с овсом.
— Что ж ты не ешь овса? — спросил Лопотун.
— Да я повернуться не могу! — ответил конь.
— Так я поверну тебя!
— Нет, лучше оторви мне голову! — попросил конь.
Лопотун так и сделал. Конь-то и скинулся добрым молодцем. Рассказал он, как тролль захватил его в гору и заколдовал, и помог Лопотуну найти меч. Он был спрятан на кровати под тюфяком, а на кровати-то лежала старуха, бабка тролля, и похрапывала.
Вытащили они из-под нее меч, вышли и решили плыть домой морем. Только отплыли, прибегает на берег бабка тролля. Как ей достать молодцов? Дай выхлебаю все море! Пила-пила, поубавилось воды, а всего моря все-таки не выпила, — лопнула.
Вышли Лопотун-Гусиное яйцо с товарищем на сушу, и послал Лопотун сказать барону, чтобы тот прислал лошадей за мечом. Выслал барон четверку лошадей, они и с места не сдвинули меча; выслал восьмерик, потом дюжину — все то же, меч ни с места. Тогда Лопотун-Гусиное яйцо один взял и снес его барону.
Барон, увидав Лопотуна, глазам верить не хотел, но делать нечего, похвалил и обещал ему всякие милости. А Лопотун-Гусиное яйцо все свое: работы ему давай. Барон и велел отправиться ему в тот замок, в котором никто не смел жить, и оставаться там, пока не выстроит моста через пролив, чтобы люди могли переправляться туда. Если он справится с этим — барон щедро наградит его и даже выдаст за него дочку.
«Ему-то не справиться!» — усмехнулся Лопотун-Гусиное яйцо.
А из того замка еще никто живым не возвращался; все, кому приходилось ночевать там, оказывались изрубленными в куски или исщипанными насмерть, и барон полагал, что теперь-то наконец отделается от молодца.
Отправился Лопотун в путь; забрал с собой кису, здоровенный суковатый чурбан, топор, клин и связку сосновых щепок, да взял калеку-карлика с баронского двора.
Пришел к проливу, а там ледоход, и вода бурлит и несется, что твой водопад, но он себе преспокойно зашагал по воде и переправился на другую сторону.
Обогревшись и поев, он решил соснуть. Только немного он поспал, пошел такой треск и шум, точно весь дворец рушился. Дверь распахнулась, и выставилась разинутая пасть — от порога до самой притолки.
— Постой, вот тебе закуска! — сказал Лопотун и бросил в пасть карлика. — Да покажись мне; может быть, мы с тобой старые знакомые!
Так оно и было. Это сам черт тут действовал. И стали они в карты играть, — черту хотелось отыграть хоть что-нибудь из той подати, которую Лопотун отнял у его матери. Но сколько ни играли, все Лопотун был в выигрыше: он поставил кресты на самых лучших картах. И вот, когда он обыграл черта дочиста, тому пришлось отдать Лопотуну все золото и серебро, что было в замке.
Но сколько ни играли, все Лопотун был в выигрыше…
Вдруг огонь у них потух, и стало так темно, что нельзя было различать карт.
— Постой, сейчас нащеплю лучин! — сказал Лопотун, всадил топор в чурбан и всунул в щель клин, но чурбан был кривой, косой, суковатый и никак не хотел расколоться, как Лопотун ни колотил по клину обухом.
— Вот, говорят, ты больно силен! — сказал он черту. — Поплюй в кулак, всади когти и раздери чурбан; покажи, на что годен.
Черт так и сделал, всунул оба кулака в щель и давай изо всех сил стараться разодрать чурбан, а Лопотун как выдернет клин, черт и очутился в тисках, а Лопотун еще принялся охаживать его топором по спине. Взмолился черт, просит выпустить его, но Лопотун и слышать ни о чем не хотел, пока черт не пообещал никогда больше сюда не являться и не бесчинствовать здесь, да еще вдобавок выстроить к концу ледохода через пролив мост, чтобы людям можно было переезжать сюда во всякое время года.
— Тяжеленько это! — сказал черт, но делать было нечего, согласился и только выговорил себе первую душу, что перейдет через мост. Это будет мостовая пошлина.
Лопотун на это согласился, освободил черта, и тот отправился домой, а Лопотун улегся спать и проспал до бела дня.
Явился барон посмотреть — изрублен ли молодец в куски или нечистая сила защипала его. Долго пришлось ему шлепать по деньгам, пока он добрался до кровати; везде валялись груды золота и серебра, а сам Лопотун лежал и храпел.
— Спаси Господь меня и дочку мою! — сказал барон, увидав, что Лопотун живехонек. Да, все было отлично, нечего говорить, но и о свадьбе еще нечего было говорить, — мост-то не был готов.
Но вот в один прекрасный день и мост явился. Черт стоял на нем и требовал выговоренной пошлины.
Лопотун предлагал было барону попробовать с ним мост, но у того не было ни малейшей охоты. Тогда Лопотун сам уселся на коня, а впереди себя на седло посадил баронскую скотницу, толстую-претолстую, ни дать ни взять чурбан, и поехал с нею по мосту; только загромыхало!
— А где же пошлина? Где душа? — крикнул черт.
— Она тут вот, в чурбане! Хочешь взять, так поплюй в кулак и вытащи! — сказал Лопотун-Гусиное яйцо.
— Нет, спасибо! Лишь бы она меня не взяла, а я-то ее брать не буду! — сказал черт. — Один раз ты меня защемил, в другой раз не удастся! — сказал и — поминай его как звали, улетел к своей матери; с тех пор и слыхом о нем не слыхали.
А Лопотун-Гусиное яйцо вернулся к барону за обещанной наградой. Барон начал вилять, чтобы как-нибудь отделаться от своего обещания, и Лопотун сказал, что лучше всего будет, если барон приготовит здоровую кису с провизией, а награду уж он сам себе возьмет. Когда киса была готова, Лопотун-Гусиное яйцо вывел барона во двор да и дал ему пинка, так что барон взлетел на воздух, а вслед за ним, чтобы он с голоду не умер, Лопотун швырнул и кису с провизией. Так вот, если тот еще не вернулся, значит, и до сих пор болтается с своей кисой между небом и землей.
Седьмой хозяин в доме
Жил-был один человек, и случилось ему быть в дороге. Ехал он, ехал и под вечер завидел большую богатую усадьбу; дом был, что твой дворец. «Тут славно будет отдохнуть с дороги» — подумал он, когда вошел за ограду. У самого забора какой-то седой старик колол дрова.
— Здравствуй, дедушка! — сказал путник. — А что, нельзя ли мне будет переночевать?
— Я не хозяин, — ответил старик. — Ступай в кухню, спроси у батюшки.
Путник зашел в кухню и нашел там старика, еще старше. Он стоял на коленях перед очагом и раздувал огонь.
— Здравствуй, дедушка! Нельзя ли мне у вас переночевать? — сказал путник.
— Я не хозяин, — сказал старик. — Ступай в горницу, поговори с батюшкой моим. Он там у стола сидит.