— Откуда ты знаешь его? — спросила старуха. — Уж не на тебе ли он хотел сперва жениться?
— Да! Да!
— Так это ты? — говорит старуха. — Ну, и я ничего о нем не знаю, кроме того, что он живет в замке, на восток от солнца, на запад от месяца. Доберешься ты туда поздно, или никогда не доберешься. Да и то надо тебе взять у меня лошадь и поехать сначала к моей соседке, может быть, она научит тебя, как быть. А как приедешь туда, ударь лошадь по левому уху и вели идти домой. Да возьми вот это золотое яблоко.
…она встала, засветила огарок и поглядела на спящего.
Девушка села на лошадь и поехала. Долго-долго ехала она и наконец приехала к большой горе, перед которой сидела старуха с золотым мотовилом[33]. Девушка спросила ее, не знает ли она дороги к замку, что лежит на восток от солнца, на запад от месяца. И эта старуха не знала ничего, кроме того, что он лежит на восток от солнца, на запад от месяца, «а туда ты попадешь поздно или никогда; но я могу дать тебе мою лошадь; она довезет тебя до моей соседки; может быть, она знает дорогу. Когда же приедешь к ней, ударь лошадь по левому уху и вели ей вернуться домой». На прощанье старуха дала девушке золотое мотовило, сказав, что оно ей может пригодиться.
Девушка села на лошадь и поехала. Долго ли, коротко ли она ехала, наконец приехала к большой горе, перед которой сидела старая старуха и пряла на золотой прялке. Девушка и ее спросила, не знает ли она дороги в замок, что лежит на восток от солнца, на запад от месяца.
— Уж не на тебе ли принц-то хотел жениться? — спросила старуха. «Да-да, на ней». Но и эта старуха знала не больше других: замок лежал на восток от солнца, на запад от месяца, и девушка могла попасть туда лишь поздно, или никогда не попасть. Пусть возьмет у старухи лошадь и отправится к восточному ветру.
— Может быть, он знает дорогу и отнесет тебя туда. Когда же приедешь к ветру, ударь лошадь по уху, и она вернется домой. — Затем старуха дала девушке золотую прялку. — Может быть, пригодится.
Долго пришлось ехать девушке, пока она добралась до восточного ветра и спросила его, как найти дорогу к принцу и замку, что лежит на восток от солнца, на запад от месяца.
О принце и о замке ветер слыхал, но дороги туда не знал; так далеко ему не случалось дуть.
— Но если хочешь, я снесу тебя к моему брату, западному ветру; может быть, он знает, — он дует куда сильнее. Садись ко мне на спину, и я отнесу тебя туда.
Она так и сделала, и они понеслись.
Когда они добрались до западного ветра, восточный ветер рассказал ему, что принес с собой девушку, на которой хотел жениться принц, обитающий теперь в замке на восток от солнца и на запад от месяца, и что она хочет отыскать его. Вот они и явились к западному ветру спросить, не знает ли он туда дороги.
— Нет, так далеко мне не случалось дуть! — сказал западный ветер. — Но если хочешь, я снесу тебя к южному ветру, он куда сильнее нас и рыщет по всему белому свету; может быть, он скажет тебе. Садись ко мне на спину, и полетим.
Протерла она глаза, выплакалась и пошла.
Она так и сделала, и они понеслись к южному ветру. В пути, конечно, не замешкались, и западный ветер стал спрашивать южного, не может ли он указать девушке дороги к замку, что лежит на восток от солнца, на запад от месяца, — это на ней принц хотел жениться.
— Так это она? — спросил южный ветер. — Да, я таки побывал кое-где на белом свете, но так далеко мне не случалось дуть. А вот хочешь, я снесу тебя к моему брату, северному ветру. Он самый старший и сильный из нас, а если уж он не знает, так тебе ни от кого не узнать. Садись мне на спину, и я снесу тебя к нему.
Она села ему на спину, и они понеслись так, что любо. Ну, и недолго, конечно, пришлось лететь. Когда они явились туда, где обитал северный ветер, на них еще издали повеяло холодом, так он бесновался.
— Вам что тут нужно! — завопил он им издалека, так что у них мороз по коже пробежал.
— Ну-ну, не сердись, — сказал южный. — Это ведь я, а со мной та девушка, на которой хотел жениться принц, что живет теперь на восток от солнца, на запад от месяца. Она и хочет спросить тебя, не бывал ли ты в тех краях и не можешь ли указать ей дорогу туда; ей бы так хотелось отыскать своего принца.
— Знаю, знаю, где он, — сказал северный ветер. — Один раз я таки донес туда осиновый листочек, да так устал, что несколько дней и не дул совсем. Но если ты непременно хочешь попасть туда и не боишься отправиться со мной, я возьму тебя на спину и попробую добраться с тобой.
Да, ей непременно нужно добраться туда, все равно каким путем; бояться она не боялась, как бы плохо там ни пришлось.
— Ну, так переночуй здесь, — сказал северный ветер. — На путь нам понадобится целый день.
На другой день северный ветер разбудил ее ранним утром, раздулся сам так, что смотреть было страшно, и понес ее по воздуху с такой быстротой, точно стремился на самый край света. В селеньях, над которыми они пролетали, подымался такой ураган, что валились деревья и дома, а на море такой шторм, что корабли гибли сотнями. Залетели они далеко-далеко, просто и представить себе нельзя, как далеко; под ними было море. Северный ветер стал уже уставать все больше и больше, опускался все ниже и ниже и, наконец, полетел так низко, что волны доставали до ног девушки.
— Страшно тебе? — спрашивает ее северный ветер.
— Нет, — говорит она. Она и правда не боялась. К счастью, они были уже недалеко от земли, и у ветра как раз хватило силы выкинуть девушку на берег под окна замка, что лежал на восток от солнца, на запад от месяца. Зато и устал же он, обессилел так, что пришлось ему несколько дней лежать пластом и отдыхать, прежде чем пуститься в обратный путь.
На другой день утром села девушка под окнами замка и давай играть золотым яблоком. Вдруг видит, принцесса с трехаршинным носом отворила окно и спрашивает:
— Сколько хочешь за свое яблоко?
А девушка и говорит:
— Это яблоко не продажное!
— Не продажное, так что же ты за него хочешь? Требуй что угодно! — говорит принцесса.
— Ну, если мне позволят провести ночь в комнате принца, который живет тут в замке, так я, пожалуй, уступлю тебе яблоко! — говорит девушка.
На это принцесса была согласна. Девушка отдала ей яблоко, но когда пришла вечером в комнату принца, он спал. Уж она будила его, будила, и звала, и трясла его, и плакала над ним, нет, так и не проснулся. Утром же, чуть рассветало, носатая принцесса выгнала ее вон.
Тогда она опять уселась перед окнами замка и стала вертеть золотое мотовило, и опять все вышло так же. Принцесса спросила, сколько она возьмет за свое мотовило, а она сказала, что оно не продажное, но если ей позволят провести ночь в комнате принца, то она отдаст принцессе мотовило.
И на этот раз принц спал крепким сном, когда девушка пришла вечером в его комнату. Как она ни будила его, как ни плакала, не добудилась, а утром на заре носатая принцесса выгнала ее вон.
Днем девушка опять уселась под окнами замка и стала прясть на золотой прялке. Носатой принцессе приглянулась и прялка. Она открыла окно и спросила, что девушка возьмет за прялку. Девушка и на этот раз сказала, что прялка не продажная, но что если ей позволят провести ночь в комнате принца, то она отдаст прялку принцессе.
— Это можно, — сказала принцесса и получила прялку.
В замке же было в плену еще несколько крещеных людей; они сидели в комнате рядом со спальней принца и слышали, как там убивалась какая-то женщина две ночи подряд. Они и рассказали об этом принцу. Вечером, когда принцесса явилась к нему с питьем, он не стал пить, а потихоньку вылил его на пол, — он догадался, что это было сонное питье. Девушка вошла в комнату и нашла принца не спящим. Тут она и рассказала ему, как добралась сюда.
— И вовремя! — сказал принц. — Завтра была бы моя свадьба. Но я не хочу жениться на этой носатой принцессе, и ты одна можешь спасти меня. Я скажу, что хочу сперва посмотреть, годится ли к чему-нибудь моя невеста, и попрошу ее выстирать мне ту рубашку с тремя сальными пятнами. Она согласится, так как не знает, что эти пятна сделала ты и что их поэтому может отмыть только крещеная душа, а не ведьмино отродье. А я тогда и заявлю, что женюсь только на той девушке, которая сумеет отстирать пятна. Ты же сумеешь, я знаю.
Ночь прошла у них в радости и веселье. На другой день должны были сыграть свадьбу, но принц сказал:
— Посмотрю сначала, к чему годна моя невеста.
— Это можно! — сказала мачеха.
— Есть у меня тонкая рубашка, которую я хочу надеть под венец, но ее закапали салом, так надо ее выстирать, и я пообещался, что женюсь только на той девушке, которая сумеет это. Если же принцесса не сумеет, она недостойна меня.
— Это нам ничего не стоит! — сказала мачеха, и принцесса принялась за стирку изо всех сил, но чем больше терла и мыла, тем больше расплывались сальные пятна.
— Ах, не умеешь ты! — сказала ей старая ведьма, ее мать. — Давай мне!
Но едва она взялась за рубашку, как та стала еще грязнее, и чем больше старуха мыла и терла, тем больше и больше расплывались пятна. Тогда принялись стирать все остальные тролли, но рубашка становилась только все грязнее и грязнее и под конец стала такой, точно ее из трубы вынули.
— Никуда вы все не годитесь! — сказал принц. — Вон там, под окном, сидит нищая; я уверен, что она сумеет выстирать рубашку лучше вас всех. Эй ты, поди сюда! — крикнул он девушке. Она вошла. — Можешь ты отстирать мне эти пятна? — спросил принц.
— Не знаю, попробую, — ответила она и только обмакнула рубашку в воду, как рубашка стала белее снега.
— Ну вот, на тебе я и женюсь! — сказал принц.
Старая ведьма, мачеха принца, так разозлилась, что лопнула от злости; да и носатая принцесса с остальными троллями, должно быть, перелопались с досады, потому что я больше о них ничего не слыхал. Принц и невеста его освободили тогда всех заключенных в замке крещеных людей, забрали с собой столько золота и серебра, сколько могли увезти, и уехали далеко-далеко от замка, что лежал на восток от солнца, на запад от месяца.