С наружной стороны крыльца был натянут брезент, в продолжение крыши, чтобы снег не запорошил оставшиеся, возможно, следы. В лучах сильного прожектора большое красное строение казалось ягодкой клубники на кремовой верхушке пирожного.
Тело они уже унесли, только глубокая вмятина осталась в сугробе. Тяжелый топор лежал на том же самом месте, где я впервые увидел его.
Я снова почувствовал приступ тошноты.
Но я выплюнул из себя все, что мог.
На дороге, припаркованные к той же обочине, что и «Гольф», стояли пять полицейских автомашин и один обычный «вольво». Я обернулся. Сквозь метель освещенный прожектором жилой дом казался белым прямоугольником на фоне черного неба.
— Залезай, — сказал Морюд, стоявший у дверцы «вольво».
— Если ты ничего не имеешь против, — попросил я, — я хотел бы поехать на своей. Мне ее дали на время.
— Как будет угодно.
Очнулся я, когда мы уже были в Темпе, и все не мог вспомнить, как я сел в машину, как включил зажигание, как развернулся, как ехал. Но сейчас я был на правой стороне улицы Хольтерманна, и в нескольких метрах впереди маячили задние огни «вольво».
На ногах у меня были туфли без шнурков.
22
— Марио Донаско умер, — сказал я.
— Черт побери! — воскликнул Аксель Брехейм.
Он сидел в холле гостиницы и дожидался меня. Я пришел на работу прямо из кабинета Морюда. Вид у Брехейма был не свежий.
Возможно, потому, что за вечер он уговорил целый кофейник.
— Какой-то псих погладил его топором по голове, но сделал это неосторожно, — объяснил я. — Судя по всему, убил его случайный грабитель. Марио, видимо, застал его врасплох, когда тот разорял пустующий дом. Он убежал на лыжах. В сторону Сельбю.
Я коротко набросал картину пережитого мной в этот вечер. Брехейм сидел с таким видом, будто думал о чем-то совсем ином. Если вообще о чем-нибудь думал.
— И ты сказал правду? — спросил он, когда я закончил рассказ.
— Сказал правду?
— Морюду. Насчет того, что ничего не нашел.
— Если там и можно было что-то найти, это сделал он, тот, кто опередил меня.
— Думаешь, он искал что-то связанное с этими убийствами? — спросил полицейский.
— А что ему еще делать в доме?
— Искать ценные вещи. Или лекарства для кайфа.
— Третье убийство за три недели. Еще одно случайное совпадение — ты это имеешь в виду? Я в сказки не верю. А домушники-наркоманы вряд ли убегают с места преступления на лыжах через поле.
— У тебя пиво есть в холодильнике? — поинтересовался Аксель Брехейм.
Я достал две бутылки. Одну для него, другую — для себя.
— Я давным-давно нарушил устав, — мрачно сказал Брехейм. — Приехал сюда под предлогом, что мне необходимо провести обычные допросы в связи с убийством Кольбейна Фьелля. Я, правда, думаю, они просто были рады сплавить меня сюда. Но мне уж точно придется несладко, если я впутаюсь в дело, к которому не имею никакого отношения.
Он прикончил пятую бутылку, опередив меня на полторы.
— Это одно и то же дело, — заявил я, начиная закипать.
— Расскажи это моему начальству, — парировал Брехейм и отпил пива из шестой бутылки.
— Да ведь речь только о допросах тех, что ездили с Кольбейном Фьеллем в Манилу, — сказал я. — Нам с Туре все пути перекрыли. После того, как Мюрму забил тревогу.
— У тебя нет доказательств, что это Мюрму предупредил клиентов о тебе и твоем приятеле, — возразил Брехейм. — Люди моей профессии быстро привыкают утверждать только то, в чем они уверены.
— Кто же это сделал, если не Мюрму? — спросил я. — Вопрос лишь в том, зачем ему это понадобилось…
— И думать не думай, что я стану заниматься всеми этими друзьями по переписке, — сказал полицейский. — Черт меня побери совсем, если я хоть пальцем пошевелю, чтобы расследовать твои дурацкие версии.
— Если нет, зачем же ты тогда приехал в Тронхейм?
— Стейнар Бьёрнстад, — сказал я.
Брехейм изучал свое удостоверение. Он только что увеличил свое преимущество до четырех бутылок. Потом поднял свои карие глаза и попытался удержать на мне взгляд.
— Пьянь, — заявил он. — Вот кто я есть.
Я ткнул указательным пальцем в крышку стола перед ним.
— Так каково же на самом деле семейное положение Стейнара Бьёрнстада? — спросил я. — Женат он или нет? И где искать его жену, которую он привез с Филиппин? На дне морском или в манильских трущобах? Или она сидит себе где-нибудь на Дальнем Востоке и координирует доставку наркотиков в Тронхейм?
— Двадцать восемь лет в полиции — это не так уж плохо для пьяницы, — пробормотал Брехейм. Он начал боком заваливаться на диван.
Я приложился к полупустой бутылке.
— Я сам видел, как Мюрму шел к Стейнару Бьёрнстаду. Таких случайностей не бывает.
Полицейский заснул.
Я продолжал анализировать ситуацию.
Вегард положил мне руку на плечо.
Часы за стойкой показывали без десяти семь. Я поглядел на батарею бутылок на столе и снизу улыбнулся Вегарду:
— Я выиграл. На одну бутылку.
Он помог мне подняться на ноги.
— Ну и дегенерат же я, — сказал я. — Пьяница и дегенерат. Красивая пара, верно?
Мне пришлось обеими руками вцепиться в стойку.
— У тебя есть свободный номер для меня? — спросил я.
Я доехал до дому на такси, не раздеваясь, залез под душ и открутил кран с холодной водой. А потом проспал десять часов подряд.
Было уже начало седьмого, когда, сидя за обедом, я раскрыл «Адрессеависен».
Марио удостоился пяти колонок.
Зазвонил телефон. Это оказался Педер.
— Наконец-то, — сказал он. — Я пытался дозвониться до тебя целый день. Трижды мы к тебе заезжали, звонили в дверь. Вегард сказал, что ты утром взял такси и поехал домой.
— Правильно, — подтвердил я.
— Ты читал газеты?
— «Адрессу» только что взял. Но еще не знаю, что они написали.
— В «ВГ» твоя фотография, — предупредил Педер.
— Бедная Марсела, — сказала Леонарда.
Шесть или семь газет валялись перед нами на столе. За неимением портрета Марио, большинство дали фотографию его сестры.
Теперь уже не я один верил в связь между этими убийствами.
— Надо ее навестить, — предложил Педер. — Ей нужны люди, чтобы поговорить, может быть, утешить. Ведь родственники как никогда далеко.
Возможно, он обращался ко мне. В таком случае я этого не понял. Я изучал узор на паркете.
Включился холодильник. Глубоко вздохнув перед этим.
По асфальту прошлепали кроссовки любителя бега трусцой.
На верхнем этаже ребенок не хотел ложиться спать.
Я поднял глаза.
Оба они смотрели на меня с таким выражением, что мне не хотелось его комментировать.
Я поднялся. И врубился в стену. Проделал это несколько раз. Со всей силы.
Наконец я остановился, прислонившись лбом к стене.
— Не смотрите так на меня, — сказал я.
Педер что-то пробормотал, вроде того, что никто меня в случившемся не упрекает.
Я медленно отвернулся от стены.
— Я себя упрекаю, — возразил я. — Вы можете навестить Марселу. А у меня духу не хватит.
Пришел Туре Квернму. Лицо у него было бледное, бледнее белых волос.
— «Гольф» стоит у гостиницы, — сказал я. — Снова неправильно припаркован. Сожалею.
— Черт с ней, с машиной, — ответил он. — Что произошло?
Пятый или шестой раз за эти сутки я стал рассказывать о том, что случилось. Туре выкурил три сигареты, пока я говорил. Раньше я не замечал, что он курит. Теперь он предложил нам сигареты из золоченого портсигара. Откликнулся на его предложение только Педер.
— Стейнар Бьёрнстад, — заявил Туре. — Готов поспорить, он в этом деле замешан. Он и Мюрму.
— Но каким образом?
— Спекуляция, — сказал Педер. — Это дело полиции.
— А что полиция предпринимает? — спросил я не без раздражения и взял одну из газет. — «Полиция рассматривает все возможные версии. До сих пор отсутствуют какие-либо доказательства, что это дело прямо связано с убийством Кольбейна Фьелля в усадьбе Фьёсеид три недели назад. Поэтому пока нет речи об освобождении Марселы Фьелль, сестры убитого Марио Донаско». Вот что предпринимает полиция. И ты хочешь, чтобы я всю задницу отсидел, а Марселу тем временем упекут за убийство, которого она не совершала?
Педер слегка покачал головой.
— Нет, — возразил он. — Я просто хочу, чтобы мой шафер был в живых завтра в четверть третьего. Да и потом, ему не худо было бы оставаться в добром здравии.
— В «ВГ» твоя фотография, — сообщил Туре.
Мы забежали к «Эриксену» перед самым закрытием. В баре сидела группа мужчин в костюмах — вот и вся публика, кроме нас, разумеется.
— Я видел, — ответил я. Она была сделана два года назад. Хотелось бы мне знать, как это им удалось так быстро докопаться, что именно я был в усадьбе у Йонсватнета вчера вечером.
Буфетчица убирала бутерброды с витрины.
— Не очень-то красиво с их стороны так писать, — сказал Туре. — «Труп обнаружен темнокожим норвежцем. Известно, что в свое время полиция проявляла к нему интерес».
Владелец заведения направлялся к нашему столику. В руках у него был поднос с пятью «датскими» бутербродами.
— Сейчас нас вышвырнут, — предположил я.
Но нас не вышвырнули. Напротив, нам на двоих досталось пять огромных бутербродов со всякой всячиной. Бесплатно.
— Да, вот уж чего в этих местах нельзя ожидать, так это доброго отношения, — изумился я.
— Я вот думаю, — сказал Туре, прожевав очередной кусок, — а не навестить ли нам еще раз нашего друга Стейнара Бьёрнстада?
Было половина десятого, когда мы позвонили в квартиру в Хавстаде. В этот вечер Стейнар Бьёрнстад был одет как и подобает экономисту. Странно, но в этом виде он не производил приятного впечатления.
Гостей он явно не ждал, даже не пустил бы нас в дом, если бы Туре не поставил ногу между дверью и порогом.
В квартире было прибрано и пахло чистотой. Наверно, по четвергам у него прибиралась прислуга.