Моя руки, Хармони машинально состроила две соответствующие гримасы: Моя Мать Сведёт Меня с Ума и Я Терпеть не Могу Мою Сестру, но, в сущности, она не думала ни о матери, ни о сестре.
Как можно скорее, не чувствуя вкуса, она проглотила свой ланч. Все её мысли сосредоточились на загадке. Ну ладно, она не нашла ответа, но ни на минуту не сомневалась в волшебной силе монеты. Хармони сунула руку в карман и нащупала прямые краешки пятидесятипенсовика. Сколько их? Не тут ли кроется разгадка?
— Твоя очередь мыть посуду, Харм, — сказала Сиамка, вытирая с чрезмерной аккуратностью губы.
Хармони утёрла рот тыльной стороной ладошки и надела свою Умоляющую гримасу — глаза широко раскрыты, жалобный излом бровей, голова слегка наклонена в сторону.
— О Мелоди, давай поменяемся, пожалуйста! У меня ужасно важное дело.
— Важное? У тебя? Давай.
— Правда?
— Только заплати.
— Сколько?
— Пятьдесят пенсов.
— Вонючая блохастая кошка!
— Хармони! Нельзя так разговаривать с сестрой! — возмущённо воскликнула миссис Паркер. — И, пожалуйста, не греми тарелками, что-нибудь разобьёшь.
Помыв посуду, Хармони заперлась в своей комнате и сосчитала края монетки. Семь. Она посмотрела в бумажку. Захочешь разок — шесть начнут прибавляться. Один плюс шесть будет семь. И та строка, где говорится про девять. Девять минус два будет семь.
«Так что это связано с краями, а не с руками, — размышляла Хармони. — Но шесть сторон не дадут мне исполнения желания. Только одна, в этом всё дело».
В этом всё дело, сказано в последней строке.
«Значит, всё зависит от королевский — не римский, не вздёрнут, а прям. Ну, королевский достаточно просто расшифровать, это как-то связано с головой королевы. А при чём тут римский? Может быть, всё дело в надписи «D.G.Reg.F.D.» на другой стороне монеты? Что же она означает? Думаю, ты тоже не знаешь, Рэкс Раф Монти?»
Хотя его единственный глаз ничего не выражал, Рэкс Раф Монти, казалось, хотел что-то произнести.
— Конечно, — сказала Хармони уже вслух, — ты, как всегда, прав! Нужно потереть каждую сторону по очереди и загадать желание, и, если оно исполнится, значит…
Но это была бы скорее уловка, чем честный путь к разгадке. Хармони решила терпеливо, со свойственным ей упрямством, как родные это называли, ждать, пока вернётся домой отец. Она спросит у него. «В конце концов, — подумала она, — только он хоть что-то знает».
Мистер Паркер обычно возвращался с работы около шести часов. Хармони толком не знала, чем он в Сити занимается. Она могла представить, как её отец, Морской Лев, жонглирует большим разноцветным резиновым мячом на кончике носа или играет государственный гимн на скрипучих клаксонах, а потом хлопает ластами и ревёт. Порой эта картина представлялась ей так ярко, что было совершенно неожиданным видеть отца не с ластами, а на двух ногах.
Как всегда, придя домой, Морской Лев погрузился в своё кресло, между тем как Голубка упорхнула, чтобы принести его неизменный напиток, а Сиамская Кошка мурлыкала и тёрлась о его чёрный с отливом пиджак. Обычно Хармони не принимала участия в этой приветственной церемонии, так что мистер Паркер был несколько удивлён, заметив, что она стоит около него с каким-то странным видом. На самом деле это была её Стремление к Знаниям гримаса — серьёзное лицо, исполненное внимания и почтения.
— Хармони, — фыркнул Морской Лев, — в чём дело? Ты что-то на себя не похожа.
— Что значит D.G.Reg.F.D.? — спросила Хармони.
— О чём ты?
— На пятидесятипенсовой монете. У тебя есть пятидесятипенсовик?
В выпуклых глазах Морского Льва отразилось понимание, он запустил руку в карман и вытащил оттуда первую попавшуюся монетку, как оказалось, двухпенсовую.
— Дорогая моя Хармони, — сказал он, — как же ты не заметила, что эти буквы есть на каждой монете нашего королевства. Это сокращённое от «Dei gratia Regina fidei defensor».
— Что это значит?
— Это значит «Милостью Божией, королева, защитница веры».
— На каком это языке?
Мистер Паркер вздохнул:
— На латинском, Хармони, на латинском. Язык древних римлян. Надеюсь, я хоть немного развеял туман невежества, сквозь который ты взираешь на мир?
«Королевский — не римский, — вспомнила строчку из загадки Хармони, — не вздёрнут, а прям».
— А что такое «вздёрнут»?
— Ну, например, так говорят о носе, когда он не прямой, как римский, а напротив, — объяснил отец.
Яркий луч солнца озарил туман невежества. Со свойственной ей осторожностью (родные называли это холодностью) Хармони и виду не подала, как всё в ней закипело от волнения.
— Спасибо! — сказала она.
— Кроссворд решаешь или ещё что? — спросил мистер Паркер, разворачивая свою вечернюю газету.
— Что-то вроде того, — уклончиво ответила Хармони и, к большому удивлению отца, поцеловала его в самую лысину.
Запершись в своей комнате, с Безумно Счастлива гримасой, она опять прочитала загадку. Наконец-то всё стало ясно! Этот самый пятидесятипенсовик 1973 года исполнит семь её желаний. Она не должна с ним разлучаться. Как она и предполагала, в четвёртом двустишии говорится, что только одна из всех сторон волшебная. А в последнем — какая именно.
Королевский — не римский, не вздёрнут, а прям. Это нос королевы! Та сторона, на которую указывает нос королевы, та сторона волшебная!
На этот раз Хармони не зажмурилась. Она взяла монетку головой королевы вверх и начала тереть волшебную сторону, туда-обратно, туда-обратно, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, пока металлический краешек под её пальцем не нагрелся.
— Я хочу, — сказала Хармони, — чтобы у меня было моё, только моё животное.
Внизу в парадную дверь позвонили.
ГЛАВА 4Что загадать сегодня?
Хармони и Мелоди оказались у двери одновременно. За нею стоял человек, которого они восприняли по-разному. Мелоди увидела местного инспектора дорожного движения, маленького человечка с жилистой шеей, большим унылым ртом и тусклым немигающим взглядом. На нём была чёрная униформа и фуражка с жёлтой полоской.
Хармони увидела Большого Хохлатого Тритона.
Но обе одинаково увидели то, что он держал в руках. Это был белый с чёрными пятнами кролик.
— Посадите-ка в клетку, пока его не раздавили машины, — строго произнёс Тритон.
— Он не наш, — сказала Мелоди.
Тут подошёл к двери мистер Паркер.
— Что-то не так с моей парковкой? — спросил он.
«Плохой же ты парковщик[6]», — подумала Хармони и состроила свою Скрытая Насмешка гримасу — сгорбилась, втянула шею, даже чуть уши шевелятся.
Тритон метнул на неё свой холодный земноводный взгляд.
— Нет, совсем другое, сэр, — сказал он. — Я шёл с дежурства и увидел этого кролика на дороге. А потом он вдруг проскользнул в вашу калитку и по дорожке — прямо к двери. Будто кто звал его. Я и подумал…
— Очень любезно с вашей стороны, — пророкотал Морской Лев.
Хармони быстро надела Умоляющую гримасу, и Тритон, заметив это, быстро произнёс:
— Возможно, одна из ваших девчушек хотела бы ухаживать за ним?
Сиамская Кошка гордо удалилась, услыхав, что её назвали девчушкой, а Хармони подняла своё Умоляющее лицо к отцу.
— Только на одну ночь! — сказала она. — Только пока не найдётся хозяин!
«Ты не откажешь, — подумала Хармони, — ты не сможешь противиться власти носа королевы».
Морской Лев посмотрел на неё. Он провёл ластом по своей блестящей лысине. Вероятно, воспоминание о таком редком и неожиданном поцелуе, каким его сегодня наградили, оказало своё благотворное воздействие, потому что он услышал, как произносит:
— Ну, разве что на ночь. Только я не хочу, чтобы это зловонное существо находилось в доме, понятно? — И он вернулся опять к своим напитку и газете.
Не выразив никаких чувств, Тритон передал ношу, вышел за калитку и заскользил вдоль улицы, поводя тусклыми глазами по сторонам, по рядам притихших машин. Хармони, с кроликом на руках, проводила его взглядом. Она надела Глуповато-Счастливую гримасу, прошла через палисадник в сад и дальше, к курятнику, пока у неё скулы не заломило от напряжённой улыбки.
В курятнике Хармони села на ящик и стала наблюдать, как кролик скачет по полу, как принюхивается к незнакомым запахам. Она принесла немного одуванчиков, и он начал есть, сидя у её ног, — видимо, почувствовал себя как дома.
— Мой собственный, — громко сказала Хармони. — Я этого хотела, и это произошло.
Она вынула пятидесятипенсовик из кармана и рассеянно потёрла волшебный краешек.
— Я хочу, чтобы дядя Джинджер узнал, что я разгадала загадку, — произнесла она, не подумав, и, прежде чем успела осознать, что сделала, услыхала:
— Хармони! Где ты? Дядя Джинджер звонит. Он хочет с тобой поговорить.
— Что ты пожелала? — раздался бас Серебристого Гризли, как только она взяла трубку.
Хармони поспешно оглядела комнату. У Сиамской Кошки ушки на макушке, Хармони это сразу заметила. Ей не было видно маленьких ушей Морского Льва — так он окунулся в свою газету, а ушки Зобастой Голубки спрятались под аккуратным оперением её волос, но было ясно, что они прислушиваются.
— Большое спасибо за деньги, — сказала Хармони.
— Надеюсь, они… пригодятся.
— О да! Уже.
— Я так и думал. Знаешь, меня что-то подтолкнуло позвонить тебе, всего несколько минут назад.
— О!
— Думаю, ты зря потратила желание, так ведь?
— Да. То есть нет, я рада слышать тебя.
— Хармони, это было твоё первое желание?
— Нет.
— Похоже, всё семейство навострило уши? — засмеялся на том конце провода Серебристый Гризли.
— Да.
— Ладно, больше не растрачивай зря желаний, обещаешь?
— Да.
— Надеюсь, когда ты закончишь свой захватывающий разговор, состоящий только из «да» и «нет», — вмешался мистер Паркер, — я тоже смогу поговорить?