Машка сползла на пол, и Анна бросилась к ней, ласточкой нырнув из-за стены на ковер под ногами андроидов. Я даже не успел подумать, просто почувствовал опасность, резко развернулся и, в полете падая на правое колено, несколько раз выстрелил. Точнее, нажал на спуск, потому что я продолжал лихорадочно дергать пальцем спусковой крючок, даже когда стрелять было уже нечем. Одетый во что-то темное парень схватился за правое предплечье, а Витязь, подобравшийся к нему сзади, захватил крупной ладонью подбородок противника, а другой рукой вцепился в его кровоточащее плечо.
Потом, мысленно вновь переживая те несколько минут, я понял, что этого парня я вовсе не почувствовал, во что мне, как неисправимому романтику, хотелось верить, а боковым зрением заметил на хромированной поверхности шарнира Машкиной настольной лампы отражение его неясного осторожного движения. Ребята, надо сказать, были снаряжены только бесшумным оружием: ножами, мономолекулярной нитью, электрошокерами да совершенным знанием рукопашного боя. Скорее всего, и трупов не должно было быть вовсе, естественно, за исключением Марь. И бедная церберша Альварес получила свою смертельную рану благодаря собственной глупости или излишней бдительности. Всю операцию предполагалось произвести тихо и аккуратно, словно трепанацию черепа, и только одиночный вскрик сирены да моя суматошная пальба придали ей сходство с пошлой гангстерской разборкой. Но стрелять больше было нечем, а остальные, и спецназовцы, и андроиды из моего отряда, знали свое дело на пять с плюсом. Я опустился на четвереньки и, чувствуя неприятную саднящую боль в левом колене, пополз по полу в сторону Марь и Анны, почти оглушенный собственной стрельбой. Марь тяжело и часто дышала, а Анна пыталась привести ее в сознание. Наконец Машка открыла глаза, сипло и с чувством произнесла «скоты» и попыталась приподняться на локтях, но, увидев возле своей ноги залитое кровью лицо докторши, снова начала заваливаться на пол. Анна поддержала ее.
— Как ты? — полушепотом спросил я, не обращаясь к кому-то из них в отдельности, и услышал, как эхо моего голоса, отразившись от стен, прозвенело громко и отчетливо. Обе мои дамы повернули ко мне головы, но ни одна не произнесла ни слова: Марь улыбнулась, а Анна быстро погладила меня по щеке. Вокруг в абсолютной тишине шла маленькая, какая-то муравьиная война, бесшумная возня, в которой ухо не вычленяло ни одного более-менее героического звука. Не ощущалось ничего: ни эпического размаха, ни красивого противостояния добра и зла, хотя противники были, несомненно, превосходно обучены и достойны друг друга. Все, что происходило вокруг, вполне сошло бы для обывательского ночного кошмара, но никак не для искрометной удалой статьи великого и могучего гения журналистики Носферату Шатова. Я невольно на мгновение задумался, как некоторые корреспонденты умудряются из всего этого делать эффектное и захватывающее повествование. Было приглушенное сопение парня, которого сосредоточенно душил Витязь; тихий хруст костей справа от меня; словно два жука, вцепившихся в один навозный шар, возились по полу Первый и один из ребят, державших Марь. Первый изловчился и захватил противника за нижнюю челюсть. Казалось, слышно даже, как кровь, перемешанная с чем-то белым, вытекая из развороченной глазницы мертвой блондинки, медленно ползет по паркету в сторону моей ноги.
«Всюду жизнь, мать ее», — мрачно подытожил внутренний голос, и я был с ним полностью согласен. Войнушка завершилась минут за десять, от силы — пятнадцать. Андроиды, оставшиеся в кабинете, быстро обезвредили нападавших и поспешили в конференц-зал на помощь Августу.
Марь, едва придя в себя, вскочила и принялась орать, как фельдфебель, раздавая приказы. Анна проверила телефоны и прочие средства связи, убедилась, что все тщательно заглушено, обесточено и выведено из строя всерьез и надолго, после чего влезла на подоконник, открыла створку звуконепроницаемого окна и дурным голосом завопила «Пожар!». Я услышал, как внизу закричали и забегали.
В этот момент из дверей конференц-зала, в котором продолжалась баталия, грянул полный первобытного азарта окрик Марь:
— Держи, Первый! Уйдут! Второй, перекрывайте лестницу!.. Ты, как тебя?
— Август.
— Август, разблокируйте двери!
Не успел я сделать пары шагов в сторону выхода, как Машка фурией ворвалась обратно в кабинет, вытянула откуда-то из стены пульт и принялась судорожно набирать на нем какие-то бесконечные комбинации.
— Что, сука, коды тебе так хотелось получить? — Марь брезгливо толкнула носком туфли бледную руку убитой мной блондинки и отшвырнула в сторону так и не использованный ею шприц. — Смотри теперь. Если увидишь… Не уйдут твои подельники. Много хотели унести, твари.
— Что они взяли? Кто? — Я мельком оглядел поле сражения и понял, что не вижу среди мертвецов ни Санька, ни бычка Пани.
— Забрали контрольные коды предприятий. Всех. Потом шифры от базы по андроидам. — Глаза Машки лихорадочно блестели. — Считай, взяли армию. Хорошо, я «сотки» сотрудников как домашние провела. По другому списку. Молодец ты у меня, Ферро, сообразил. А я думала, всё. Но теперь хрен им, сукам! Рассчитывали, что, пока эти улепетывают на Землю, меня подчистят и некому будет коды сменить. Передозировку мне хотели сделать. Да я с такой дозой совет директоров принимаю, и никто не замечает.
Она захохотала, молниеносно стуча дрожащими пальцами по сенсорной панели.
Стена в глубине кабинета поехала, и за ней оказалась крошечная комната, чуть меньше той, из которой мы так эффектно появились. Вся комнатка сияла огнями, тускло светились радары, что-то едва слышно попискивало и шелестело.
Машка бросилась в кресло. В этот момент из коридора наконец-то появились новые лица. Гном Коновалов растерял свою самоуверенность. Взъерошенный и запыхавшийся, он бросился к Марь, но она жестом остановила его. И Матвей Петрович послушно отошел, тотчас взяв на себя управление моими андроидами и теми, которых привел с собой. Доктор, появившийся следом за начальником службы безопасности, бегло окинул взглядом место побоища, нас и переместился за плечо к Марь, осторожно, чтобы не попасться начальнице под горячую руку, проверяя ее целость и сохранность. Два паренька, похожих на студентов-первокурсников, уселись по левую руку своей госпожи и мгновенно включились в работу, уткнувшись носами в мониторы.
— Уйдут, сволочи… — зашипела Марь, щелкая клавишами и тумблерами.
— Не уйдут, Марь Ванна. Сейчас картинку наладим, а там уже и звук будет, — заверил один из мальчишек с той великолепной самоуверенностью супермена, которая меня всегда раздражала в Юлии. Я готов был спорить, что эти двое если не сошли с конвейера вслед за моим другом, то как минимум точно из одной с ним партии.
— Матвей, — бросила она, не отрывая взгляда от монитора, — андроидов не вызывай. Им входной канал перекрыли, будешь звать — мозги спалишь. Я потом разблокирую. Работай с теми, что есть. Можешь запросить из города «домашних». «Сотку» я им не сдала. Вот такой, Алиса, твою мать, миелофон.
Доктор едва заметно прикоснулся к голове Марь. Видимо, у нее был жар. Щеки горели, в расширенных зрачках отражались разноцветные огни пульта управления. В руке у доктора словно из ниоткуда оказался шприц. Марь с досадой протянула ему руку, поддергивая вверх рукав.
Я слышал, как за спиной поздновато засуетившиеся сотрудники Марь убирают трупы и восстанавливают связь в кабинете и конференц-зале. Похоже, об этой комнате «с красной кнопкой» спецназовцы либо не знали вовсе, либо не сочли нужным позаботиться, полагая, что такая сложная система активации требует времени, которого у Марь, по их планам, не оставалось.
Едва доктор закончил, Машка сорвала жгут, вскочила из-за пульта и принялась нервно рысить по кабинету, словно посаженный в узкую зоопарковскую клетку степной волк. Я всегда чувствовал в ней это Марсово начало. Еще в школе, глядя, как Машка расчищает локтями дорогу к буфетной стойке, я не исключал, что великий бог-воитель в день ее появления на свет покинул Олимп, чтобы чмокнуть новорожденную в лоб вымазанными амброзией губами.
— Уйдут, взлетают уже, — вновь пронзительно, словно чайка, выкрикнула она и, подхватив со стола фотографию в металлической рамке, запустила ею в стену.
— Не уйдут, — все так же весело повторил андроид за пультом. — Картинка есть. Их там двое. Да и катер они для ухода наш приготовили, «АГ» тридцать восьмой модели. Так что у них один вариант, попытаться выпросить себе жизнь и более-менее льготные условия и сдаться.
— А с этим «АГ» что, не так что-нибудь? — тихо повторила Анна, похлопывая по руке покореженной металлической рамкой. Она явно настойчиво требовала, чтобы я обратил внимание на ее трофей, но таким образом, чтобы все остальные, находившиеся в комнате, моего интереса по возможности не заметили. Я взял у нее из рук рамку и монотонным голосом произнес:
— «АГ» — крошечный космокатер, не оснащенный никаким оружием, даже минимальной защитой. В народе его «Агнец» называют… Использовать в такой операции подобный транспорт — это либо самоубийство, либо ловушка… Их наверняка ждет база сразу при входе в гиперпространственный туннель. На «Агнце» они до Земли не доберутся. Как вариант, могут дернуться на соседний материк.
— Тогда тем более у них шансов нет, — проговорил Матвей Петрович. — У нас с ближайшими соседями очень хорошие отношения, завязанные на крепкой экономической дружбе.
Тем временем я повертел в руках рамку, бросил взгляд на фотографию (юную, видимо только что прилетевшую на Гриану Марь обнимал за плечи благообразный, похожий на священника старик, грудь которого была усыпана трудноразличимыми на фото значками. За плечом старика открыто улыбалась Грета). Я помнил эту фотографию. Она всегда стояла у Марь на столе, но раньше рамка была стеклянной. Видимо, металлическая лучше подходила для метательных целей. Я положил фото на стол и заметил, что Анна указывает глазами на стену, на которой виднелась дыра. Подходить к стене я не стал. Не смог бы — по ноге, которую зацепило в бою, расползалось странное онемение.