Луи приподнялся на кровати, как выброшенный на берег ламантин. Он заговорил, обращаясь к потолку:
– Ты можешь полежать рядом со мной минутку? Просто… чтобы побыть вместе?
Вик закрыла шторы и подошла к кровати. Она положила бедро на его колени и прижалась к нему, чего не делала годами.
– Ты знаешь этого парня, который выглядит, как исхудалый близнец Микки Руни? – спросил он. – Далтри? Он сказал, что тебя ранили.
Вик поняла, что он не слышал ее историю. Никто не рассказал ему, что случилось во время похищения.
Она снова повторила ее. Сначала Вик говорила то же самое, что и Хаттер и другим детективам. У этого рассказа появилось свойство текста, заучиваемого для роли в пьесе. Она могла цитировать его, не думая.
Но потом она поведала ему, что обкатывала «Триумф». Вик внезапно поняла, что не может упустить часть истории о мосте. Она нашла в тумане мост Самого Короткого Пути и могла рассказать о нем. Потому что это случилось. Реально случилось.
– Я видела его, – прошептала она, приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть в его лицо. – Я ехала по нему, Луи. Он возник в ответ на мои поиски. Ты веришь мне?
– Я поверил тебе еще в первый раз, когда ты рассказывала мне о нем.
– Чертов лжец, – произнесла она, но не могла сдержать улыбку.
Он поместил руку на выпуклость ее левой груди.
– Почему мне не верить тебе? Это объясняет тебя лучше, чем что-либо еще. А я, как тот плакат на стене в фильме «Х-файлы»: «Хочу верить». Лучшая история в моей жизни, детка. Продолжай. Ты поехала по мосту. И что потом?
– Я не проехала его до конца. Испугалась. Подумала, что вновь переживаю галлюцинацию. Что опять слетела с катушек. Я так сильно нажала на тормоз, что из байка полетели куски.
Она рассказала ему, что развернула «Триумф» и ушла с ним с моста – с закрытыми глазами и дрожавшими ногами. Вик описала звуки, которые слышала на Самом Коротком Пути: шипение и рев, как будто она стояла за водопадом. Когда эти звуки умолкли, она поняла, что мост исчез. Затем была долгая дорога домой.
Вик продолжила рассказ. Похитители уже ожидали ее. Мэнкс набросился на нее с молотом. Луи не был стоиком. Он дергался, морщился и ругался. Когда Виктория призналась ему, что рассекла лицо Мэнкса кулачковым ключом, он покачал головой и сказал:
– Жаль, что ты не пробила ему череп этой штукой.
Вик заверила его, что старалась как могла. Когда она рассказала о Человеке в противогазе – как тот прострелил Мэнксу ухо, – Луи ударил кулаком по своей ноге. Он слушал ее всем телом, в котором была дрожащая напряженность. Он походил на лук, натянутый до предела, со стрелой, готовой к полету.
Луи не прерывал ее, пока она не дошла до того момента, как, убегая от злодеев, помчалась вниз по холму к спасительному озеру.
– Вот что ты делала, когда позвонил Вейн, – сказал он.
– А что случилось с тобой в аэропорту? На самом деле?
– То, что и было сказано. Я упал в обморок.
Он покрутил головой, расслабляя шею, затем задумчиво добавил:
– Та карта с дорогой в Страну Рождества… Что это за место?
– Не знаю.
– Оно не в нашем мире, верно?
– Не знаю. Наверное… Я могу предположить, что это наш мир. Точнее, его версия. Тот вариант, который Мэнкс носит в своей голове. Каждый живет в двух мирах, понимаешь? Есть физический мир… но также имеются внутренние миры. Миры наших мыслей. Представь себе мир, сделанный из идей вместо вещества. Он такой же реальный, как наш мир, но находится внутри головы. У него свои внутренние ландшафты. Каждый человек имеет внутреннее ви́дение, которое связано с инсайтами других людей – так же, как Нью-Гэмпшир соединяется с Вермонтом. Возможно, некоторые люди могут перемещаться в мысленном мире, если у них имеется правильное средство передвижения. Ключ. Машина. Велосипед. Что-нибудь.
– Как может твой мысленный мир быть связанным с моим?
– Не знаю. Но если Кит Ричардс придумал во сне песню, а потом тебе воспроизвели ее по радио, ты получил его мысли в своей голове. Мои идеи могут прийти в твою голову с такой же легкостью, с какой птицы способны перелетать границы штатов.
Луи, нахмурившись, сказал:
– Значит, Мэнкс увозит детей из вещественного мира в свой личный мир идей. Ладно. Я могу смириться с этим. Странно, но я могу принять такую концепцию. Давай вернемся к твоей истории. У того парня с противогазом было оружие.
Вик рассказала ему о погружении в воду и о том, как Человек в противогазе стрелял в нее. Затем Мэнкс обратился к ней с речью. А она в это время находилась под плотом. Закончив рассказ, Вик закрыла глаза и прижалась лицом к широкой шее Луи. Она устала. Можно сказать, Макквин приближалась к какой-то грани истощения, входя в новый район физиологической слабости. Там была очень слабая гравитация. Если бы она не прижималась к телу Луи, то уплыла бы в небо.
– Мост хочет, чтобы ты его искала, – сказал Луи.
– Я могу найти его, – прошептала она. – Могу отыскать Дом сна. Как уже было сказано, я ехала по мосту, пока не раздолбала чертов мотоцикл.
– Наверное, цепь слетела. Тебе повезло, что ты не перевернулась.
Она открыла глаза и сказала:
– Ты должен починить его, Луи. Ты должен починить его сегодня вечером. Так быстро, как сможешь. Скажи Хаттер и полиции, что не можешь уснуть. Скажи им, что тебе нужно чем-то заняться, чтобы выбросить тревоги из ума. Люди реагируют на стресс странным образом. А ты механик. Они не будут задавать тебе лишних вопросов.
– Мэнкс предложил тебе найти его. Что, по-твоему, он собирается сделать с тобой, когда до этого дойдет?
– Пусть думает о том, что с ним сделаю я.
– А что, если он не будет ждать тебя в Доме сна? Привезет ли тебя мотоцикл в любое место, где он окажется? Даже если он будет двигаться?
– Не знаю, – сказала Вик, но подумала: Нет!
Она не понимала, откуда исходила такая уверенность, но не сомневалась в своих выводах. Вик смутно помнила, что однажды искала потерянного кота – Тейлора, подумала она, – и нашла его только потому, что он умер. Если бы он был жив и продолжал перебегать с места на место, мост не имел бы опорной точки для настройки. Он пересекал расстояние между потерянным и найденным, но только если потерянное оставалось в одной локации.
Луи заметил сомнение на ее лице, и она продолжила свою мысль:
– Это не важно. Мэнкс однажды остановится, верно? Чтобы поспать. Поесть. Его машина должна остановиться. И когда это произойдет, я доберусь до него.
– Если ты спросишь меня, считаю ли я бредом твою ерунду о мосте, то мой ответ будет отрицательным. Однако эта часть твоей истории действительно сумасшедшая. Используя байк, найти его, чтобы он смог уделать тебя окончательно? Закончить дело, которое он начал вчера вечером?
– Ничего другого не остается.
Она посмотрела на дверь.
– И, Луи, это единственный путь, если мы хотим вернуть Вейна. Копы не найдут его. А я могу. Ты починишь «Триумф»?
Он вздохнул – огромное и взволнованное извержение воздуха, – а затем сказал:
– Я попытаюсь, Вик. Я попытаюсь. При одном условии.
– Каком?
– Когда я починю его, ты возьмешь меня с собой.
Долгое время – бесконечное время покоя и мира – Вейн спал, и когда он открыл глаза, то понял, что все это было правдой.
NOS4A2 мчался сквозь темноту – неумолимая торпеда, вспенивающая бездонные глубины. Они поднимались на низкие холмы, «Призрак» проходил повороты, словно катил по рельсам. Вейн приближался к чему-то чудесному и прекрасному.
Снег падал мягкими снежинками, похожими на гусиные перья. Дворники со скрипом убирали их прочь.
Они миновали одинокий фонарь – двенадцатифутовый леденец, который разливал вокруг вишневый цвет, превращая падавшие снежинки в перья яркого пламени.
«Призрак» шел вдоль высокой дуги подъема, которая открывала вид на огромное плато внизу – серебристое, гладкое и плоское. На дальнем конце возвышения были горы. Вейн никогда не видел таких гигантов… В сравнении с ними Скалистые горы выглядели холмиками. Самые маленькие из них имели пропорции Эвереста. То была гряда огромных каменных зубов – точнее, клыков, настолько острых и больших, что они могли бы пережевать мерцающее небо. Скалы в сорок тысяч футов высотой пронзали ночь, выталкивая темноту к сияющим звездам.
Над всем этим дрейфовал серебристый и похожий на косу лунный серп. Вейн едва не отвел взгляд в сторону. У луны был изогнутый нос, задумчивый рот и полуприкрытый дремлющий глаз. Когда она выдыхала, ветер проносился по долинам, и серебристая цепь облаков бежала через ночь. Глядя на это, Вейн чуть не захлопал в ладоши от восторга.
Невозможно было отвести взгляд от гор. Неимоверно высокие циклопические пики притягивали взгляд Вейна, как магнит – железные стружки. Там – в выемке на двух третях пути по самой большой из ближайших гор – светилось бесценное сокровище, прикрепленное к скалистой поверхности склона. Оно сияло ярче, чем луна, и ярче любой звезды. Оно горело в ночи, как факел.
Страна Рождества.
– Ты можешь высунуться в окно и попытаться схватить одну из этих сахарных снежинок! – посоветовал мистер Мэнкс, сидевший на переднем сиденье.
На миг Вейн забыл, кто вел машину. Его перестал заботить этот вопрос. Неважная информация. Главное, попасть туда! Он ощущал пульс желания – стремление быть там; въезжать в ворота из леденцов.
– Сахарная снежинка? Вы хотели сказать, просто снежинка?
– Если бы я хотел говорить о снежинках, то так бы и сказал. А это чистый сахар, и если бы мы летели в самолете, то скользили бы между облаков из сахарной ваты! Давай, опусти стекло! Поймай снежинку и посмотри, лжец я или нет!
– А не будет холодно? – спросил Вейн.
Мистер Мэнкс посмотрел на него в зеркало заднего вида. В уголках его глаз собрались веселые морщинки. Он больше не выглядел ужасным. Он казался молодым – и даже если не очень симпатичным, то, по крайней мере, элегантным – в черных кожаных перчатках и длинном плаще. Его волосы тоже были теперь черными и выскальзывали из-под обшитой кожей шапочки, открывая высокий безупречный лоб.