– Ладно, мило поболтали, – сказал Мэнкс веселым голосом, который не соответствовал взгляду.
Он захлопнул дверь перед лицом Вейна. Как только это произошло, в машине будто отключили рубильник. Мальчик рухнул обратно на кожаные подушки, чувствуя себя усталым и обессиленным. Его шея ныла. В висках пульсировало. Ему казалось, что он был расстроен дюжиной факторов. Голос матери, звук ее плача, воспоминание о Хупере, кусавшем Бинга и умиравшем, встревожили Вейна и вызвали нервную дрожь в его животе.
Я отравлен, – подумал он. – Отравлен я. Он коснулся переднего кармана, чувствуя горку выпавших зубов. У него промелькнула мысль о радиационном облучении. Меня облучили, – подумал он. «Облучили» – забавное слово, которое вызывало ассоциацию с гигантскими муравьями из черно-белых фильмов. Фильмов, просмотренных им с отцом.
Интересно, – подумал он, – что случится с муравьями в микроволновке? Вейн полагал, что они просто поджарятся. Вряд ли они там вырастут. Но вы никогда не узнаете, пока не попробуете! Он погладил свою маленькую луну, представляя муравьев, лопавшихся, как кукуруза. Где-то на грани бессознательного прозвучало невразумительное замечание о том, что нужно думать наоборот. Но он игнорировал его. Оно не было забавным.
К тому времени Мэнкс вернулся в машину. Вейн снова улыбался. Он не был уверен, сколько времени прошло, но Мэнкс закончил телефонный звонок и вышел из ФЕЙЕРВЕРКОВ «ВЫСТРЕЛИ В ЛУНУ». С ним был пакет из тонкой коричневой бумаги. Из отверстия в верхней части пакета торчала длинная зеленая трубка. Наклейка на ней информировала: ВОДОПАД ОГНЯ – ЧУДЕСНОЕ ЗАВЕРШЕНИЕ ИДЕАЛЬНОЙ НОЧИ!
Мэнкс посмотрел с переднего сиденья на мальчика. Его глаза слегка выпучивались. Губы растягивались в разочарованной гримасе.
– Я купил тебе бенгальские огни и ракету, – сказал Мэнкс. – Будем ли мы использовать их, это уже другой вопрос. Уверен, ты был готов рассказать твоей матери, что мы хотим посмотреть на Мэгги Ли. Это помешало бы моей забаве. Не понимаю, почему я должен съезжать с пути и заботиться о твоих развлечениях, если ты выступаешь против моих удовольствий.
– У меня ужасная головная боль, – ответил Вейн.
Мэнкс сердито покачал головой, хлопнул дверью и покинул пыльную парковку, оставив после себя облако коричневого дыма. Он молчал две-три мили, но неподалеку от границы Айовы жирный дикобраз пытался перебежать дорогу, и «Призрак» сбил его с громким стуком. Столкновение было таким шумным и неожиданным, что Вейн вопреки себе засмеялся. Мэнкс посмотрел назад и послал ему теплую поощрительную улыбку, затем включил радио, и они оба запели О, маленький город Вифлеем. После этого все стало хорошо.
– Мама, есть кое-что еще… Он собирается отвезти меня посмотреть… – сказал Вейн, но потом раздался треск, удар и громкий стук хлопнувшей двери.
– Ладно, мило поболтали, – произнес Мэнкс веселым голосом карнавального затейника. – Хороший маленький человек поговорит с тобой чуть позже. Мне не понравилось, что он излишне возбудился!
Вик заплакала. Она уперлась кулаком в кухонную стойку и, покачиваясь, зарыдала в телефон.
Ребенок, которого она слышала на другом конце линии, говорил голосом Вейна. Но он не был Вейном. Не совсем им. В нем была сонная ошалевшая отстраненность – не только от ситуации, но и от серьезного самодостаточного мальчика, каким он всегда был. Вейн стал звучать самим собой только в самом конце – после того, как она напомнила ему о Хупере. Тогда на мгновение он показался сконфуженным и испуганным, но прежним ее малышом. Он говорил, как одурманенный, как человек, только что выведенный из глубокой анестезии.
Машина анестезировала его каким-то образом. И, анестезируя, высасывала из него сущность Вейна, оставляя только счастливое бездумное создание. Вампира, догадалась она, похожего на Брэда Макколи – холодного маленького мальчика, который многие годы назад пытался убить ее в коттедже около Ганбаррела. Ей не хотелось следовать этой линии рассуждений. Если сейчас от нее не отвернуться, она могла начать кричать.
– Вы в порядке, Виктория? Может, мне перезвонить в другой раз?
– Вы убиваете его, – прошептала она. – Он умирает.
– Вейн выглядит очень подвижным и хорошим мальчиком. Мы как Буч и Сандэнс! Я прекрасно с ним обхожусь, можешь мне поверить. Фактически я обещаю, что не причиню ему вреда. Я никогда не вредил ни одному ребенку. О чем люди не знают после всей той лжи, которую ты распространила обо мне. Я посвятил всю жизнь беззаветному служению детям. А ты в это время говорила, что я величайший растлитель малолетних. У меня имеется право, знаешь ли, сделать с твоим сыном ужасные вещи. Я бы только воплотил в жизнь сказки, которые ты рассказала обо мне. Терпеть не могу отставать от мифа. Но во мне не существует злобы на детей.
Он помолчал, затем добавил:
– Со взрослыми, однако, все иначе.
– Отпустите его. Дайте ему уйти. Дело не в нем. Вы знаете, что дело не в нем. Вам хочется разобраться со мной. Я понимаю. Остановитесь где-нибудь. Остановитесь и подождите. Я использую свой мост и найду вас. Мы поторгуемся. Вы выпустите его из машины, а я сяду в нее. Вы сможете делать со мной что угодно.
– Тебе придется многое загладить! Ты на весь мир объявила, что я сексуально надругался над тобой. Мне было очень плохо, когда меня обвиняли в том, чего я не удосужился попробовать.
– Вы хотите полового акта? Это сделает вас счастливым?
– Ты предлагаешь изнасиловать тебя? О боже, нет! Я просто разозлился. Не понимаю такую порочность. Я осознаю, что многие женщины обожают, когда во время сексуального акта их шлепают по заду и обзывают грязными словами, но это что-то вроде спорта. А вот брать женщин против их желания? Я так не думаю! Ты можешь не верить мне, но у меня есть дочери. Иногда мне кажется, что у нас с тобой не заладилось общение! Я сожалею об этом. У нас не было шанса узнать друг друга. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, готов поспорить, что я понравился бы тебе.
– Черта с два! – сказала она.
– Думаешь, это невероятно? Я дважды женился и редко оставался без женского общества. Каждая находила то, что было ей по душе.
– О чем вы говорите? Хотите получить доступную подружку?
Он присвистнул.
– Ну и язык! От твоих слов и портовый грузчик покраснел бы! Учитывая, как прошло твое первое свидание с Бингом Партриджем, я полагаю, для моего долговременного здоровья будет лучше, если мы остановимся только на разговоре. Давай думать о том, что наша первая пара встреч не будут ужасно романтичными. Мужчине трудно общаться с тобой, Виктория.
Он снова засмеялся.
– Ты надо мной смеялась и навешивала обвинения. Ты отправила меня в тюрьму. Тебе удалось затмить мою первую жену. И все же… В тебе есть то, что заставляет мужчин возвращаться назад для большего! Ты заставила мальчика думать!
– Я дам вам пищу для размышлений. Помозгуйте вот о чем. Вы не сможете ездить вечно. Рано или поздно ваша машина остановится. Рано или поздно вы где-нибудь затормозите, чтобы на время закрыть глаза. И когда вы откроете их, я буду рядом с вами. Ваш друг Бинг легко отделался, Чарли. Считайте меня подлой сукой. Я поимею вас до смерти в вашей гребаной машине и заберу своего сына назад.
– Не сомневаюсь, что ты попытаешься, Виктория, – ответил Мэнкс. – Но ты ведь не перестаешь думать о том, что будет, когда ты наконец поймаешь нас, а твой сын не захочет возвращаться с тобой?
Телефон умолк.
После того как Мэнкс отключился, Вик, задыхаясь, согнулась вдвое, словно только что закончила долгую и утомительную пробежку. Ее плач был яростным и физически изнурительным, как рвота. Она хотела схватить трубку и разбить ее о стену, но холодная часть разума остановила руку.
Если сходишь с ума, – услышала она голос своего отца, – тогда извлеки из этого пользу. Он действительно говорил такие слова? Вик не знала, хотя не сомневалась, что слышала его голос в своей голове.
Когда она закончила плакать, ее глаза болели, а лицо горело. Она пошла к умывальнику и вдруг почувствовала, что тянет за собой телефонный шнур. Ее рука по-прежнему сжимала трубку. Вик направилась обратно к аппарату и посмотрела на вращающийся диск. Макквин ощущала себя пустой и больной, однако теперь, когда ее плач прошел, она также чувствовала, впервые за несколько дней, своеобразный покой, очень похожий на тот, что испытывала, когда рисовала иллюстрации для «Поискового Движка».
Ей нужно было позвонить нескольким людям.
В загадках «Поискового Движка» всегда имелось много отвлекающей визуальной информации. Много шума. Кульминация первой книги происходила на межзвездном корабле. Поисковый Движок преодолевал секцию за секцией, щелкая различными самоуничтожающимися переключателями, мимо которых он проходил, и, наконец, прибывал к спасательной шлюпке. Между ним и свободой капсулой были лазеры, запертые двери, рубки, наполненные радиацией, и сердитые инопланетяне, которые выглядели как большие кубики из кокосового желе. Взрослые тяжелее справлялись с загадками, чем дети. Вик постепенно поняла, что взрослые всегда пытались найти путь до конца. Но они не могли это сделать, потому что здесь было слишком много информации. Слишком много куда смотреть. Слишком много о чем думать. А дети не отступали от условий загадки и смотрели на вещь целиком. Они представляли себя Поисковым Движком – героем истории внутри самой головоломки. Они лишь кратко обращали внимание на каждый шаг пути. Разница между детским и взрослым восприятием, как начала верить Вик, представляла собой разницу между воображением и местоназначением. Меняя одно на другое, вы теряли свой путь.
Вик уже видела, что ей не нужно было искать Мэнкса. Это представлялось таким же невозможным, как попадание одной летящей стрелы в другую. Мэнкс думал, что она будет использовать для его нахождения мост. Но ей не требовалось делать этого. Вик знала, куда он идет. Где он скоро будет. Она могла отправиться туда в любое время.