– Всегда, – ответил он.
Она облизала губы.
– Это хорошо. А все хорошее – как золото. Оно всегда остается золотом, знаешь? Вот почему мы с Вейном будем в порядке.
Снежинка упала на одну из ее ресниц. Это зрелище показалось ему почти душераздирающим по своей красоте. Он сомневался, что увидит когда-нибудь нечто подобное. Честно говоря, Луи не ожидал быть живым после вчерашнего дня.
– Байк, – сказала она и снова заморгала.
Тревога исказила ее черты. Она села, упершись локтями в землю за своей спиной.
– С мотоциклом должно быть все в порядке.
Луи поднял байк из грязи и прислонил его к стволу красной сосны. Фара вывалилась из гнезда. Правое зеркало оторвалось. Теперь мотоциклу недоставало обоих зеркал.
– На вид он в порядке, – сказала она.
– Я не знаю. Еще не смотрел. Тут многое что могло потеряться. Хочешь, чтобы я…
– Нет, – ответила Вик. – Все нормально. Он поедет.
Ветер подул снежной пылью со склона. Ночь наполнилась тихим звоном. Вик подняла подбородок и посмотрела на ветви сосен с висевшими ангелами, Санта-Клаусами, снежинками и разноцветными шарами.
– Интересно, почему они не бьются? – спросил Луи.
– Они являются крестражами, – ответила Вик. – В них часть чьей-то души.
Луи бросил на нее встревоженный взгляд.
– Ты сейчас цитируешь Гарри Поттера?
Она ответила пугающим безрадостным смехом.
– Посмотри на них. На этих деревьях больше золота и рубинов, чем было во всем Офире. И здесь все закончится так же, как там.
– В эфире? Ты говоришь бессмысленные вещи, Вик. Возвращайся в реальность.
Она опустила голову и покачала ею, словно проясняла мысли, затем, морщась от боли, поднесла руку к шее.
Вик посмотрела на него из-под волос. Его потрясло, как неожиданно похожей на себя она показалась ему. Эта усмешка на ее лице и озорство в глазах всегда заводили его.
– Ты хороший человек, Луи Кармоди, – сказала она. – Я могу казаться сумасшедшей сукой, но ты нравишься мне. Прости меня за те беды, через которые я провела тебя. Мне адски хотелось бы, чтобы ты встретил кого-нибудь лучше меня. Но я горда тем, что мы имеем общего ребенка. Он получил мою внешность и твое сердце. Я знаю, что из этого дороже.
Луи уперся кулаками в землю и устроился рядом с ней. Он обнял Вик и прижал к груди, уткнув лицо в ее волосы.
– Кто сказал, что бывают женщины лучше тебя? – сказал он. – Ты говоришь о себе такое, чего я никому в мире не разрешил бы говорить.
Он поцеловал ее в лоб.
– Мы сделали хорошего парня. Пора вернуть его обратно.
Она отодвинулась от него и посмотрела ему в лицо.
– Что случилось с таймерами? Со взрывчаткой?
Кармоди потянулся за рюкзаком, который лежал в нескольких футах от него. Тот был открытым.
– Я проверил их, – сказал он. – Незадолго до твоего пробуждения. Просто хотел делать что-то своими руками, пока ожидал, когда ты проснешься.
Он жестом указал на руки, показывая, какими бесполезными они были в незанятом виде. Затем Луи опустил вниз левую ладонь, надеясь, что Вик не заметит ожога. Наручники сверкнули на его запястье. Макквин снова улыбнулась, потянув за них.
– Позже мы приспособим их для чего-нибудь забавного, – сказала она.
Но Вик сказала это тоном безмерной усталости, предполагавшим не эротическое ожидание, а далекое воспоминание о красном вине и ленивых поцелуях.
Луи покраснел. Он всегда краснел в таких случаях. Она засмеялась и ущипнула его за щеку.
– Покажи, что сделал.
– Не много, – ответил он. – Некоторые таймеры испортились. Они разбились, пока мы совершали наше великое бегство. Я подключил к взрывчатке четыре таймера.
Он подтащил мешок к себе и вынул один из скользких белых пакетов АНФО. Черный таймер располагался у верхней части, прикрепленный парой проводов – красным и зеленым, – которые уходили вниз в пластиковый пакет, содержавший приготовленную взрывчатку.
– Взрыватели – это как бы маленькие будильники. Одна стрелка показывает нынешнее время, другая – когда они включатся. Понимаешь? И ты должна нажать здесь, чтобы они начали работать.
Лишь от того, что он держал один из скользких пакетов со взрывчаткой, его подмышки фонтанировали потом. Лишь этот чертов таймер для рождественских гирлянд отделял их от взрыва, который не оставил бы от них даже маленьких кусочков.
– Я одного не понимаю, – сказал он. – Когда ты собираешься их устанавливать? И где?
Он поднялся на ноги и несколько раз повертел головой, словно ребенок, решивший перейти дорогу с большим движением.
Они находились среди деревьев в лесной лощине. За его спиной проходила дорога, ведущая в Дом саней, – длинный гравиевый путь, тянувшийся вдоль откоса, достаточно широкий для проезда только одной машины.
Слева находилось шоссе, где пятнадцать лет назад странная девушка со стройными ногами и потемневшим от сажи лицом выбежала из кустарника. Ее увидел толстый двадцатилетний парень, мчавшийся на «Харлее». В то время Луи рассорился со своим отцом. Он просил немного денег, чтобы сдать образовательный тест, поступить в колледж и устроиться изучать публицистику. Когда отец спросил, зачем это ему, Луи сказал, чтобы начать свою компанию по производству комиксов. Его отец закрыл дискуссию и спросил, почему бы не использовать деньги как туалетную бумагу. Результат будет один и тот же. Отец заметил, что, если Луи хочет получить образование, он может присоединиться к военно-морским силам. Возможно, он по ходу дела растеряет немного жира и обретет нормальную прическу.
Луи решил уехать на байке, чтобы мать не видела его слез. Он думал направиться в Денвер, поступить в армию и исчезнуть из жизни отца, проведя пару лет на службе за морями. Он вернется, когда станет другим человеком – кем-то стройным и суровым, крутым и независимым; кем-то, кто позволит отцу обнимать его, но не обнимет в ответ. Он будет называть отца «сэр», сидеть на стуле навытяжку без малейшей улыбки на лице. Как вам нравится моя прическа, сэр? – спросит он. – Она отвечает вашим высоким стандартам? Луи хотел уехать и вернуться изменившимся человеком, которого родители не знали. Многое из этого произошло, хотя он не добрался до Денвера.
Справа находился дом, где Вик чуть не сгорела до смерти. Не то чтобы это был дом в традиционном смысле слова. От него остались только закопченный цементный фундамент и треугольник сгоревших досок. Среди руин чернел остов лежавшего на боку старомодного холодильника, возвышался покоробленный остов кровати и виднелась пара чемоданов. Одна стена пристройки, которая когда-то была гаражом, почти сохранилась. Двери в ней оставались открытыми, приглашая войти внутрь, оттолкнуть сгоревшие бревна, присесть и задержаться на какое-то время. Обломки были усыпаны разбитыми стеклами.
– Я хочу сказать… Это же не Страна Рождества? Верно?
– Нет, – сказала она. – Это вход в нее. Мэнксу, возможно, не нужно приезжать сюда, чтобы попасть в Страну Рождества. Но тут пролегает самый легкий путь.
Ангелы прижимали трубы к своим губам, звенели и раскачивались среди снежинок.
– Твой вход, – произнес Луи. – Мост. Он исчез. Он пропал в тот момент, как мы скатились к подножию склона.
– Я могу вернуть его, когда мне будет нужно, – ответила она.
– Хотел бы я, чтобы мы перенесли этих копов с собой. Дали бы им пройти через портал. Возможно, они навели бы свои пушки на нужного парня.
– Я думаю, чем меньше веса на мосту, тем лучше. Это мое последнее средство. Я даже тебя не хотела перевозить через него.
– Ладно, теперь я здесь.
Луи все еще держал в руке лоснящуюся трубку АНФО. Он осторожно сунул ее обратно к другим пакетам и поднял рюкзак.
– Какой у нас план?
– Во-первых, ты отдаешь это мне.
Она взяла одну шлейку рюкзака. Он посмотрел на нее, не уверенный, отдавать ей его или нет, затем отпустил. Но Кармоди хотел участвовать в освобождении Вейна, и она не могла избавиться от него. Вик повесила рюкзак на плечо.
– Вторая часть плана… – начала она, затем повернула голову и посмотрела на съезд с шоссе.
В ночи к ним двигалась машина. Ее свет фар пробивался среди сосен, бросая на гравиевую дорожку абсурдно длинные тени. «Роллс-Ройс» замедлился, приближаясь к дому. Луи почувствовал тупую пульсацию боли за левым ухом. Снег падал большими хлопьями размером с гусиные перья. На грязной дороге начинал собираться белый наст.
– Господи, – произнес Луи, с трудом узнавая свой напряженный голос. – Это он. Мы не готовы.
– Не светись, – сказала Вик.
Она схватила его за рукав и отступила, ведя назад через ковер сухих листьев и сосновых игл. Они шли среди тонких высоких берез. Луи впервые заметил, что их дыхание парило в лунной серебристой ночи.
«Роллс-Ройс» свернул на длинную дорожку. На ветровом стекле плавало отражение желтой, как кость, луны, пойманное в переплетенье черных ветвей.
Они следили за тем, как равномерно подъезжал автомобиль. Луи почувствовал дрожь в своих толстых ногах. Мне нужно подольше побыть храбрым, – подумал он. Луи всем сердцем верил в Бога. Он уверовал в Него еще мальчишкой, увидел Джорджа Бернса в фильме «О Боже!». Сейчас он возносил молитву худощавому морщинистому Джорджу Бернсу: Пожалуйста! Я был когда-то храбрым. Дай мне быть им снова. Дай мне быть храбрым ради Вейна и Вик. Я все равно умру. Позволь мне умереть достойно. До него дошло, что он давно хотел такой смерти и часто грезил о ней. О последнем шансе показать, что он может отбросить страх и сделать то, что нужно. Теперь этот шанс пришел.
«Роллс-Ройс» проехал мимо них. Шины скрипели на гравии. Его движение казалось слишком медленным, когда он поравнялся с ними, словно водитель, увидев их, продолжал наблюдать за ними. Но машина не остановилась. Она продолжила свою неторопливую езду.
– Какая вторая часть? – спросил Луи, осознавая пульс, болезненно бившийся в горле.
Он надеялся, что его не хватит удар, пока спасение сына не завершится.