Изначально они заключались в создании из Лазариса покорной и непобедимой машины убийства, что смогла бы открыть двери Грехов и возглавить шествие армии Хаоса по мирам. И когда на свет появился Ужас из Сайркина, Хаос оказался максимально близок к успеху. Если бы не было Айны и того якоря, что создала для Лазариса её душа, он бы сначала окончательно рухнул в пучину безумия, а потом подчинился скрытым в его душе искрам силы Грехов. Однако в подземелье Чибака Сиджи она спасла его. И с тех пор Лазарис стал главным врагом Хаоса и продолжал противостоять ему, Грехам и культам, что они создали в своих мирах, с поистине дьявольским упорством, по сей день…
— Это вся история. Как ты и просил, с самого начала, — Тихий Вечер, закончив говорить, выжидательно посмотрела на Мастера Хаоса.
— Выходит я, Айна, наша дочь, Фауст, вы и все миры, в которых я был и не был — это просто части души одного-единственного человека…
— Между собой мы называем его Первым.
Лазарис тяжело вздохнул.
— Первый… да уж… Я подозревал нечто подобное, но лишь в качестве абсурдной теории… даже не верится, что всё это правда.
— Я понимаю твоё нежелание смиряться…
— Ничего ты не понимаешь, — отмахнулся Мастер Хаоса, недовольно сморщившись. — Мне просто сложно в это поверить, но я считаю, что правда, какой бы она ни была, лучше лжи, неведения или самообмана.
— Похвальная черта для порождения Хаоса.
— Может быть это похвально для того Хаоса, что знаешь ты. Для моего Хаоса это естественно. Хаос, настоящий Хаос, не нуждается во лжи и уловках, не нуждается в тайных планах и интригах. Хаос честен и неподкупен, он равен для всех и все равны перед ним. Твой Хаос, затеявший это всё, просто взял имя, которого не заслуживает. Он Зло, может быть, но никак не Хаос. И, знаешь, я сильно сомневаюсь, что твой Порядок тоже заслуженно носит своё имя.
— Да как ты смеешь?!
— А, прости, я забыл, ты Умеренность, а не Терпение… хотя, как мне кажется, существа, прозванные Добродетелями, всё-таки не должны так легко поддаваться Гневу, тебе не кажется?
— Мальчишка, что ты можешь знать о нас?!
— Гордыня… конечно, кто я такой? Просто порождение Хаоса, какой смысл быть со мной вежливой? Если бы это не был мир души Айны, ты бы, вероятно, даже попыталась как-то наказать меня за такую наглость. Что я знаю… я знаю то, что ты сама сказала. Вы все — лишь отражения личности одного-единственного человека, который просто не может нести в себе отражения абсолютного Добра, абсолютного Зла, абсолютного Греха или абсолютной Добродетели. Да, вы похожи на эталон, но не более. В вас куда больше человеческого, чем должно быть, Добродетели не полностью добродетельны, а Грехи, готов биться об заклад, не до конца греховны. Ведь ты о многом не сказала. По чьей вине я родился таким немощным, почти умирающим? Из-за кого Айне в детстве пришлось перенести ту ужасную травму? Кто, руководствуясь необходимостью победы в противостоянии с Хаосом, влез в её сон тогда, в подземелье Сиджи, чтобы она решила помочь мне, хотя при этом могла умереть? Кто в собственном мире не пытается остановить войны, потому что движимый ими прогресс ускоряет развитие цивилизации? И, дай угадать, от меня ты сейчас потребуешь тоже далеко не добродетельных действий.
Тихий Вечер, немного помолчав, улыбнулась.
— Конечно, ты, полный тех же гордыни, гнева и зависти будешь видеть в других отражение себя. Да, не буду спорить, не все наши действия имели на сто процентов положительный исход. Но это только потому, что мы не всеведущи и не способны предсказать всех последствий.
— А вот и ложь, или скорее нежелание признавать правду, вечная человеческая песенка. Я не знал, я не хотел, я не думал, что так получится… так ведь намного проще жить. Сделал что-то хорошо — ты молодец и заслужил награду. Сделал плохо — ты не специально и не заслужил наказания. Давай обойдёмся без этого, мы всё равно никогда не сойдёмся во мнениях, а моё к вам, Добродетелям, уважение тает на глазах. Говори, что вам от нас надо — и мы уйдём. Я хочу позавтракать вместе с дочкой.
— Дитя, мне очень жаль, что из-за наших действий твоя жизнь была связана с… этим.
Айна улыбнулась.
— При всём моём уважении, госпожа, мне ни капли не жаль.
— Понятно… мы хотим, чтобы ты продолжил борьбу с культом в Сфарре, а потом и во всех остальных мирах Хаоса.
— Ну естественно. Дай угадаю, это всё во благо всех миров и, тем более, во благо Первого? А может мне и ваши двери открыть, чтобы уж совсем всё было отлично?
— Такого я у тебя просить не буду.
— Хоть на этом спасибо. А по поводу твоей хотелки… я продолжу войну с культом, но не потому, что вы приказали. И Грехи я уничтожу не ради великой цели. А потом, если мне будет хватать сил и времени, у меня всё-таки есть семья и дочь, я и вас всех на ноль перемножу за то, что вы продолжаете играть с людскими судьбами.
— Наглый мальчишка!..
— Счастливо оставаться, моя дорогая Добродетель…
Глава 4
— Папа, а мы будем покупать торт, или мама сделает сама?
— Даже не знаю… предлагаю купить один и спрятать. Если мама скажет, что не хочет готовить, это будет запасной план.
— Мне нравится! А какой возьмём?
— А ты не догадываешься?
— Мой любимый?! Кремовый?!
— Ну конечно.
— Но… это ведь твой день рождения, а не мой. Так что мы должны взять торт, который хочешь ты.
— Тогда надо подумать… либо кремовый, либо песочный с черносливом…
— С черносливом?..
— Что, у тебя есть что сказать против?
— … Нет.
— Ну и хорошо. Тогда возьмём кремовый.
— Опять дразнишься?
— Конечно, а ты как думала?
— Я на тебя не обижусь только потому, что сегодня твой день рожденья.
— И я это очень ценю, честное слово… здравствуйте.
В кондитерскую лавку, одну из лучших в столице, вошёл мужчина в строгом сером костюме необычного кроя с девочкой лет девяти. Их здесь хорошо знали. Мужчина, иногда в одиночку, а иногда и с дочкой, приходил в лавку стабильно пару раз в неделю на протяжение последнего полугода, заказывая один и тот же набор пирожных с собой и чайничек ароматного чая, который всегда просил дополнительно подогревать, чтобы в чашку лился крутой кипяток. Если они приходили вдвоём, девочке чай он остужал простым взмахом руки, так что в том, что он — маг, никто не сомневался. Однако это, разумеется, не было чем-то невероятным и никого не удивляло.
— Здравствуйте-здравствуйте! Давно вас не видел. Вам как обычно? — хозяин кондитерской, сидевший с газетой в уголке, поднялся поприветствовать постоянного гостя.
— Сегодня нет, — мужчина улыбнулся и покачал головой. — Сегодня я хотел бы купить у вас торт.
— Торт? — хозяин, уже слишком привычный к совершенно одинаковым заказам гостя, на секунду опешил, но быстро пришёл в себя и широким жестом указал на витрину с украшенными кремом, шоколадом, цукатами и прочей сладкой красотой тортами. — Отлично, без проблем! Пожалуйста, выбирайте, сделаю для вас скидку.
— Правда? Большое спасибо. — Мужчина, довольно кивнув, показал дочке на один из свободных столиков, — иди садись, я скоро подойду. Мне кремовый торт, пожалуйста, — вновь повернулся он к хозяину лавки.
— Решили порадовать дочку не просто пирожным, а целым тортом? — взмахом руки отправив помощницу упаковывать заказ, кондитер остался за прилавком, поболтать с клиентом. — Какой повод? У неё день рождения? Мы можем сразу вставить в торт свечи или написать какое-нибудь поздравление.
— Вообще-то день рождения у меня.
— О, поздравляю! А как же… а-а, я понял, — хозяин кондитерской заговорщицки подмигнул, — всё для детей и только для них. Знакомо, у самого двое. Я положу вам песочное пирожное за счёт заведения. Итого с вас… семьдесят восемь ровно.
— Спасибо, — улыбнулся мужчина, кладя на прилавок несколько купюр и монеток из кошелька. — Я сяду к дочке, принесите заказ, как будет готово.
— Конечно-конечно, располагайтесь.
Несколько минут спустя кондитер лично принёс им чайник, пару чашек и две коробки: одну большую, с тортом, и одну маленькую, с подарочным пирожным.
— А это что? — девочка скептично посмотрела на довесок к заказу.
— Это мой подарок твоему папе на день рожденья, — усмехнулся хозяин лавки, после чего достал из кармана завёрнутый в кондитерскую бумагу леденец, — а это тебе.
Скепсис как рукой сдуло.
— Что надо сказать?
— Спасибо большое!
— Пожалуйста, красавица… ой! — он вдруг хлопнул себя по лбу и повернулся к мужчине. — Я совсем забыл спросить. Может быть для вас всё-таки организовать свечи в торт?
— Слишком много свечей получится, — усмехнулся тот, пригубливая чай.
— Ну почему же, торт ведь тоже не маленький, а свечки тоненькие. Придётся потесниться, но пятьдесят с небольшим спокойно влезет. Вот сколько вам исполняется?
— Мне сегодня девяносто, — не прекращая широко улыбаться, ответил мужчина, — столько свечек сможете вставить?
***
Темрант, мир Добродетели умеренности, стал пристанищем для Лазариса на долгих пятнадцать лет, которые он посвятил Айне и Эльме и это, безо всяких сомнений, стало лучшим временем в его жизни. Он не занимался экспериментами с магией, не разрабатывал планов борьбы с Грехами, думал о возвращении в Сфарру. Ну, почти. Было бы слишком наивно ожидать от Мастера Хаоса, что он раз и навсегда забудет о своей войне. Но по крайней мере всегда, когда бы он ни был нужен своей семье, он был рядом.
Эльме, несмотря на то, что выглядела она на восемь-девять лет, фактически было уже семнадцать. Её развитие, физическое и, отчасти, психическое, шло куда медленнее, чем у обычного ребёнка. Но по сравнению с одиннадцатилетней беременностью Айны даже такой темп уже радовал, к тому же, к счастью, на интеллекте девочки этот эффект никак не сказался. Если забыть о пока ещё довольно детских взгляде на жизнь и характере и брать во внимания только её знания, Эльму вполне можно было считать совершеннолетней, а в плане магии она и вовсе была редкостным гением. С потенциалом души даже бо́льшим, чем у её отца в детстве, а также такими учителями, как Мастер Хаоса и Мастер Порядка, она уже сейчас вполне могла бы заткнуть за пояс большинство не-Мастеров планеты. Однако, конечно же, это не было целью ни Лазариса, ни Айны. Как и все родители, они ни в коем случае не хотели, чтобы их ребёнок хоть с кем-то сражался и учили дочку исключительно из опасений о её безопасности. Но из-за того, насколько уникальной была вся эта семья, в итоге просто не могла не получиться юная магесса поистине впечатляющей силы.