Я вернулся к Бенкею и передал ему новости, однако тот был мрачен и едва в сознании, поскольку утверждал, что Смильдрун несколько раз ударила его головой о стену. Я же полагаю, что он плохо чувствовал себя оттого, что был побежден – и если бы не слепой случай, уже бы погиб.
Мы остались до утра, но спать пошли в конюшню. Обитателей же городища согнали в большой зал, где давний их предводитель собирался им что-то сказать. Я взял из кладовой немного припасов – сушеного и вяленого мяса, хлеба и сыра, а также несколько одеял, фураж и другие вещи, а еще нашел свой нож для еды и пару мелочей, моих и Бенкея. Из кучи брони, снятой с убитых, мне позволили выбрать, что я хотел, но все более-менее ценное уже присвоили Люди Грифоны. А потому я нашел лишь две не слишком продырявленные кольчуги, шлемы вроде тех, что носили местные, и два тяжелых массивных меча. Сложнее всего было найти щит, который еще мог пригодиться, поскольку эти люди делают их из специального дерева, обтянутого кожей, и щиты быстро приходят в негодность. Все, которые я отыскал, были изрублены, металлические умбоны – гнуты, а шкура свисала с них клочьями. Но я нашел два таких, на которых хотя б петли и умбоны были в приличном состоянии, полагая, что остальное мы сумеем отремонтировать в пути.
Я отнес все в конюшню, где спал Бенкей, который сперва подлечился жбаном пива, а потом я снова пошел поговорить с Грифонами. Хотел знать, что такое знак свободы и где находится Удулай. Но оказалось, что первое, что желал сделать Кальгард Шагающий-с-Огнем, это найти амитрая. Увы, доктор, жрец или кем он там был, бесследно испарился.
Утром, когда мы уже оба с Бенкеем сидели в седлах, к нам подошел попрощаться Кальгард. Принес два железных браслета со знаком своего дома, которые он вынул из сокровищницы, и пояснил, что с этого момента, нося их, мы – свободные люди.
– Ты освободил меня, кирененец, но я знаю, что именно ты привел воинов в мой дом, и все так, словно ты его сам сжег. Я охотно даю тебе свободу, поскольку знаю, что любой, кто попытается взять тебя в неволю, закончит нищим на пепелище. Полагаю еще, что ты некто высокого рода с Юга, поскольку такие умеют убивать и жечь, даже не пошевелив пальцем, добиваясь того, что за них все сделают. Мы, в этой стране, люди простые. Мы опасаемся королей, их интриг и искривленных законов. Потому – ступай как можно дальше, поскольку я чувствую, что ты один из них.
Так мы и уехали, оставив позади дворище Сверкающей Росой, которое теперь вновь сделалось дворищем Шагающего-с-Огнем, только что вырвали его ворота, некоторые строения лежали, сгоревшими в уголья, а в воздухе каркали стаи черных птиц и везде поднимался дым.
Люди Грифоны сердечно попрощались с нами и дали нам подарки, когда мы миновали их шатры и три массивные осадные машины, которые уже принялись разбирать и укладывать на телеги.
С перевала мы еще раз взглянули на долину, которую оставляли позади, а потом провели лошадей по каменистой тропинке до самой нижней долины. Там нас тоже встретила гарь и черные, сожженные хаты селян, лежащие рядком порубленные синие тела, обрызганные кровью, уже сделавшейся черной, плачущие женщины да карканье птиц. Мы проехали село, не потревоженные.
Проехали медленно и молча, но даже когда мы уже углубились в лес по тракту вдоль ручья, запах гари и карканье еще долго тянулись за нами.
Я чувствовал себя пустым, будто опорожненный кувшин.
Я получил, что хотел. Наши противники побеждены. Я видел окровавленную голову Смильдрун, лежащую на каменном подворье. Мы ехали на добрых лошадях, у нас было оружие, еда и железные браслеты, которые говорили, что мы – свободные люди, но все же я чувствовал пустоту.
Змея ударила. Укусила и впустила яд. А потом бесследно ушла.
Оставив пустую, сухую шкурку.
Меня.
Я знал, что должен отыскать моих людей. Что должен отправиться на север, к самому морю, найти свое предназначение, которое окажется избавлением для кирененцев. Но мне казалось это смешным и невозможным. Будто оно касалось кого-то другого.
Неволя изменила меня. Словно болезнь, которая может усиливать слабость в членах еще долго после выздоровления, оставляя человека слабым и неловким, как старик.
Еще пару дней назад меня могли пнуть и приказать делать что угодно, что пришло бы им в голову. Могли меня исхлестать плетью или убить. Я выносил ночной горшок Смильдрун. Я ел то, что оставили собаки.
А теперь я смотрел на мир с седла, и у пояса моего было оружие, а за мной тянулся след крови и сожженных домов.
Но я не чувствовал себя собой.
Чувствовал себя сброшенной змеиной кожей.
Владыка Тигриного Трона, Пламенный Штандарт, Владыка Света и Первый Всадник. Кай-тохимон клана Журавля. Носитель Судьбы.
Раб.
Крысеныш.
Глава 7. Разведка
Много есть добрых,
знать бы их только,
знамений в битве;
спутник прекрасный
сумрачный ворон
для древа меча.
(…)
Есть и третья,
если услышишь
волчий вой,
если увидишь
воинов раньше,
чем будешь замечен.
«Reginsmal» – «Песнь о Регине»
– Твой ход, – говорю я и выпиваю рюмку его ужасающего акевитта. Ледяная башня, увенчанная пучком вьющихся щупалец, оплетает мою пешку и рвет ее в клочья, а потом мстительно перепахивает гусеницами.
– Тура на В4, – заявляет Фьольсфинн с чувством. – Съеденная пешка и мой вопрос… Подумаем-ка… Кто президент США?
– Некая Люсинда Торрес. Можно ли спросить о чем-то, еще сильнее лишенном смысла? Там досрочные выборы, кажется, каждый год.
Мой черный дракон, выступающий в роли коня, пыхает синеватым пламенем на его щупальцовую туру. Мне прискучила эта игра, но я хочу знать ответы.
– И мой вопрос: как убить ван Дикена?
– Да откуда же мне знать? Полагаю, как каждого, только нужно до него добраться.
– Это Деющий, – отвечаю я и придавливаю жар в трубке. – Чудотворец, полубог.
– Да ладно, – говорит Фьольсфинн. – Он должен есть, спать, дышать и срать. Если он хорошенько получит в лоб, то подохнет.
– Значит, если бы я сейчас хорошенько грянул тебя стулом…
– Естественно. Разобьешь мне голову. Разве что я успею отреагировать.
– Превратив стул в стаю птиц или безе?
– Это требует времени и умения, которых у меня нет. Проще было бы его оттолкнуть.
Мой офицер движется по доске и останавливается на незащищенном поле, с удовлетворением поглядывая на его королеву – нагую нимфу в короне и с кнутом. Фигурка бросает кнут на землю, хватается за голову и начинает кричать.
– Шах.
Норвежец причмокивает.
– Сдаюсь. Спрашивай, сколько захочешь.
– Что является лимитирующим фактором? – Я откидываюсь на спинку кресла и с облегчением складываю руки на затылке. У меня нет настроения на настольные игры. Не настолько-то я здесь скучаю, скажем честно.
– Что ты имеешь в виду?
– Чего нельзя сделать? Поднять гору, доставить живую женщину с Земли?
– Наверняка ни одного ни другого. Ограничивает нас воображение, мы не создадим чего-то, о чем не знаем, как оно должно возникнуть и как работать, а также каков доступный запас фактора «М». Он расходуется. С каждым заданием – исчезает.
– Потому ван Дикен стягивает его к себе, сколько удастся. Заставляет урочища выплевывать призраков, чтобы те лезли к нему.
– Довольно неэкономно, – кивает Фьольсфинн. – Даже если они накопители холодного тумана, само придание им жизни и цели путешествия немало его расходует.
– За счет получателя, – говорю я. – Чтобы запустить токамак, тоже нужно направить в него массу энергии. Кроме того, эти создания обладают частичной автономией, вроде животных. По дороге нападают, делают всякое. Что хуже, я уже находил урочища, где почти ничего не осталось. Он высосал их до дна. И тут даже не в том вопрос, сколько у него есть «топлива», но в том, что к этому уже никто не имеет доступ.
– У нас есть запасы, – качает он головой. – Большие. И есть собственные урочища.
– И он об этом прекрасно знает, – роняю я безжалостно. – И с немалой охотой их захватит, прежде чем примется за более серьезные дела. Возможно ли вычислить продуктивность этого фактора «М»? Сколько может ведро такого вот? Или сколько нужно магии, чтобы придать слону сверхзвуковую скорость?
– А без магии? Сколько для такого нужно энергии? И в какой форме? Когда слон загружен в стартовую катапульту на авианосце, нужно столько энергии, сколько забирает включить зажигание. Но если ты хочешь сделать это с помощью теннисной ракетки, то потребуется значительно больше. Зависит от того, как ты желаешь это сделать. В этом замке все сделала текущая лава и вулкан. Никто не переносил отдельные камни. Искусство состояло в том, чтобы придать направление энергии вулкана и заставить его действовать согласно программе, причем без какого-то телекинеза.
– Но что оно такое, do piczki materi, профессор?! Человече, идет война! Причем такая, после которой выпадет проклятущий мертвый снег, это уж как пить дать. Что оно такое? Энергия? Такая бесхозная, которая сделает все, что ей ни скажи? А может, это проклятущие песни богов, как все и говорят? Действительно, какие-то остатки божественной способности творить? Магические бактерии?
– Не знаю. Я воспринимаю это как бактерии, и такой подход себя оправдывает.
– Оно размножается, – замечаю я осторожно. Он машет рукой.
– Только в определенных условиях, скорее медленно и не всегда. И это, пожалуй, не размножение. Никакая аналогия не может зайти так далеко. Под микроскопом мне тоже не удалось это увидеть. Но я умею его обнаруживать. Моя очередь: сняли ли новый сезон «Детей Тьмы»?
– Господи, Фьольсфинн, меня обучали два года. За это время я не мог даже с семьей увидеться, а теленета и в глаза не видел.
– Ты женат?
– Бывал. Сейчас нет. Но у меня есть дети. Взрослые. И мои родители живы. А ты не тоскуешь по семье?