В два часа ночи я пошла искать источник звука. Обнаружила много интересного, в процессе убрала квартиру, но источник не нашла. Мне уже мерещились щупальца и кровавые руки, вылезающие из унитазов, привидения в шкафах. Если бы не материнский инстинкт, я бы уже давно сиганула от ужаса с балкона или же понеслась к первому попавшемуся молодому человеку, обещая любые виды секса за ночёвку. Но нет. Долг оставил сохатого в доме.
В четыре утра, двадцать восьмой раз выскочив из кровати, я споткнулась о детский горшок. И тут эта пластмассовая сука издала стон и хрип. Видимо, в процессе пописа детки или подружка писанули на музыкальную кнопку этого горшка. До этого он мелодично в процессе пописа наигрывал ламбаду, но произошли химические реакции, и его заклинило.
Я вспомнила предыдущий музыкальный горшок. У него заклинило кнопку, правда, он не хрипел, а просто четыре часа без перерыва исполнял детскую песенку, и я пятнадцать минут, вооружившись большим столовым ножом, неистово колотила в кнопку, иллюстрируя собой «основной инстинкт». Хотела бы я посмотреть на вас после четырех часов такой пытки.
В четыре утра я не могла повторить этот подвиг, поэтому, завернув горшок в одеяло, запихнула его в стиральную машину. Звук стал тише. Проснулась утром, умылась слезами, пошла на работу.
Еще немного советов молодым матерям.
В 1812 году мне нужно было в университете для курса «Неформальное образование» придумать игру. Думать было очень лень, поэтому пришла я неподготовленная. И вот все стали выдавать игры. Мама дорогая, чего они только не напридумывали! Дошла очередь до меня, объяснила я свою игру в двух словах и затаилась. Тут-то и выяснилось, что все придуманные игры были дидактические, а моя – то что надо. Но это понятно, я вообще не понимаю, чему такому я могла бы научить.
А история игры была следующая. На заре туманной юности, когда змеи были большими, я с моей подругой в Питере пытались подготовиться к экзаменам. Ее дочь четырёх лет от роду спать не собиралась, а стремилась к общению. И я придумала эту игру, после чего счастливый ребенок немедленно затих с чувством выполненного долга.
Курица
Берется ребенок. Одна штука. И далее ему объясняется, что он курица, а ты ее будешь готовить. Далее ты делаешь всё ровно то, что с курицей. Держишь над огнем, чтобы спалить перья, моешь, намазываешь майонезом, добавляешь специи, разрезаешь животик и убираешь внутренности. Можно шпиговать чесноком. Ребенок – счастлив. После этого ребенок кладется «в духовку» – под одеяло. Через некоторое время ребенок вынимается и родители пробуют ножки и так далее. Остатки курицы на завтра убирают в постель, то есть в холодильник, до утра. Курица с чувством выполненного долга засыпает.
Если курица много разговаривает в процессе, имеет смысл усомниться, свежая ли курица и можно ли ее готовить?
Игра работает от четырёх до одиннадцати. В одиннадцать дети сами приволокут поваренную книгу и выберут, будут они курицей или форелью. После одиннадцати в курицу превращаетесь вы сами, а дети вас готовят.
Когда этот рассказ был закончен, ко мне пришли дети и рассказали свой детский секрет. И хотя Верусика уже нет с нами, нашей семье, похоже, удалось передать очень определённый взгляд на жизнь.
– Мам, я хочу тебе рассказать мой детский секрет. Помнишь, я всегда дрожала, когда входила в море?
– Помню, конечно.
– Мне всегда было дико холодно. И однажды кто-то около меня пописал в море, и мне стало теплее. Только тогда я не знала, я думала, что море обо мне заботится. И зная, что мне холодно, пытается меня согреть.
А Габик сказала:
– Теперь я знаю, что все израильтяне писают в море. Но на самом деле, я могу думать, что они просто таким образом пытаются согреть маленьких замерзших детей.
Давайте искать неожиданные хорошие новости в чём угодно. Может быть, детство именно об этом.
ОборотеньМария Шенбрунн-Амор
Оборотень
– Дедушка, а чья это шкура?
Мама не разрешает ходить в дедушкину комнату, но мамы целый день нет дома, а одному скучно.
Дедушка поворачивает вертящееся кресло, двигает шкуру по полу ногой в тапке. Голова зверя страшно дёргается и блестит глазами.
– Эта? Волка, конечно!
Антоша и сам знает, что волка, вон какая страшная оскаленная морда и какой большой серый хвост. Это он спросил просто, чтобы завести с дедушкой разговор. Теперь он смелее, пролезает в кабинет и прикрывает за собой дверь. Тут висит густой дым папирос, а мама не любит этот запах. Если она его учует, то догадается, что Антон опять таскался к старому мерзавцу. Она и про балкон так же узнаёт – по истоптанному снегу. Поэтому на балкон стоит ходить только тогда, когда там нет снега. И можно свешиваться через перила и плевать вниз, никто не узнает. А деньги кидать нельзя, оказывается.
– Откуда у тебя эта шкура, деда?
– Я его убил, – говорит дедушка, выдыхая драконий дым.
– Сам? – недоверчиво уточняет Антон.
– Сам, – кивает дед и наливает в свой стакан что-то булькающее.
Антоша представляет себе, как дед дрался с волком ни на жизнь, а на смерть, и от волнения теребит себя за ухо. Это у него такая вредная привычка.
– А где ты волка встретил?
– На фронте. В лесу. А ты знаешь, что я сам – волк?
Антоша осторожно отступает назад. Зря он дверь закрыл.
– Ты не волк, – объясняет он честно. – Ты – пьяница.
Дед усмехается и опять наливает своё плохое питьё в стакан:
– Это тебе мама так сказала?
Антоша кивает, не спуская с деда глаз, чтобы успеть убежать, если тот начнёт злиться.
– Я волк-оборотень! – рявкает дед и выпускает еще одно страшное облако дыма.
Антоша не выдерживает, поворачивается, нашаривает ручку двери, выскакивает из кабинета, с силой захлопывает дверь с маминой стороны, несётся в мамину спальню и эту дверь тоже захлопывает на всякий случай. Оборотень никогда не посмеет прийти в мамину кровать.
Но сердце всё равно стучит, как индейский там-там, потому что дед сказал правду: раньше он был хорошим, рассказывал про войну, про убитых фашистов, пел песни, играл с Антоном в шашки, пока один раз не превратился в оборотня. Он тогда схватил Антошу и очень больно бил его маминой туфлей, каблуком по попе.
Мама потом плакала и запретила Антоше входить в комнату деда. Теперь она думает, что дед плохой, не разговаривает с ним и собирается его отселить. А он не плохой, он просто оборотень: пьёт, пьёт, а когда напьётся, становится волком, как Иванушка козлёнком от болотной водицы.
Дед говорит – это война виновата, не он. Только им с Антошей от этого не легче.
Опыт
Если тебя, человека в расцвете сил и способностей – лет шести, примерно, – разбудят посреди ночи, и скажут торжественным шёпотом: «Организовывается очень важная экспедиция на Марс. Ты должен ее возглавить!» – то, конечно, ты не станешь задавать дурацких вопросов. Ты тут же вскочишь с постели, потому что такое срочное и ответственное дело требует спешных и сложных приготовлений.
Ты найдешь свой лыжный шлем, который запросто может служить космическим скафандром, попробуешь, ярко ли светит любимый фонарик, стащишь с верхней полки на кухне коробку с шоколадными конфетами, – мама поймет: во время дальнего пути космонавтам надо вкусно питаться! – отыщешь свои варежки и мохнатую шапку, потому что на Марсе холодно. Вытащишь спрятанную под кроватью палку против Чудовищ и Страшилищ и наберешь во фляжку волшебной воды (ее берут из собачьей миски). Сдержанно простишься со львом и лошадкой, строго велишь собаке хранить секрет от родителей – сам просигналишь, когда долетишь! Брата вообще не станешь будить – четырехлетних в межпланетные путешествия не берут, он примется канючить и побежит жаловаться маме, а если кто-то может помешать успешному освоению Марса – так это рассерженная мама.
И ты полностью готов для обратного отсчёта.
Только одного ты не сделаешь: ты не заявишь: «Вы что, с ума сошли? Я же маленький! Я не могу! Я не умею!»
Потому что для этого ты должен вырасти, прочитать множество книг, окончить школу, университет и приобрести жизненный опыт. Только когда ты станешь большим, сильным, умным и взрослым, ты потеряешь веру в себя.
Память
Хозяева старенькие, а Владимир Николаевич еще и слепой, поэтому колли Даша – Дезире, когда неслушничает, – вся изводится, пока они, помогая друг другу, оденутся, пока прицепят поводок, переспросят по сто раз: не забыли ли ключ, и выключен ли чайник, и взяла ли Надежда Сергеевна конфету для Насти?..
Настя так же нетерпеливо ждет во дворе. У нее своей собаки нет, вообще много нужного нет, например, бабушки с дедушкой. Раньше свой дедушка был, но напивался и дрался, и его отселили в кооператив. Когда Настя вырастет, она его разыщет и будет ездить к нему в гости. А собаки у нее нет, потому что родители Насти думают, что собака в квартире не поместится. Конечно, поместится! В доказательство Настя фломастерами нарисовала на полу коридора крохотную собачку.
Наконец, мама уговорилась, и они поехали в клуб собаководов, а оттуда, по полученному адресу, куда-то на другой конец Москвы, к щеночкам чихуа-хуа. При виде малюсеньких комков у Насти перехватило дыхание, она хватала то одного, то другого, не зная, кого выбрать, такие они все были изумительные, и так любяще тыкались в нее мордочками, но мама извинилась и утянула Настю без щеночка. А по дороге к автобусу сердито сказала:
– Я что, с ума сошла?! За такие безумные деньги босоножки можно купить.
От таких странных, непонятных слов у Насти даже слезы высохли.
Но теперь всё это позади, потому что Настя подружилась с Дашей. Из всех собак их двора у Даши самые добрые хозяева, они позволяют поводок держать. А иногда после прогулки зовут к ним пить чай, и колли счастливо сидит у Настиных ног. Настя поглаживает мягкую шерсть ногой и знает, что Даша тоже хотела бы быть ее собакой, но не сложилось, у каждого из них своя семья.