Без одной минуты восемь она не торопясь вышла за ворота.
В четверть девятого Дора все-таки решила вернуться в сад, потому что соседи уже дважды спросили, всё ли в порядке.
Еще через пятнадцать минут она услышала звяканье. Бенисио заявился на потрепанном велосипеде, в шортах и умопомрачительно яркой гавайке, застегнутой до горла.
– Что смотришь? Давай баксы, и поехали.
Она расстегнула сумочку, расплатилась (всего у нее было двадцать долларов), немного помедлила и села на грязноватый багажник.
– Держись.
Дороги она не запомнила, потому что, ухватившись за талию Бенисио и вдохнув свежий острый запах, сразу перестала соображать и думала только о том, чтобы не сжимать руки слишком крепко.
Бар «Джекки» был самым дешевым в округе, и к тому же там иногда закрывали глаза на возраст и респектабельность гостей, лишь бы платили. Но тут вышибала, наряженный в кожаный жилет на голое тело, откровенно расхохотался при виде парочки:
– Бенисио, придурок, ты бы еще горшок и коляску для малышки прихватил. Совсем спятил, чудила?
Парни отошли и немного пошептались, потом Бенисио вернулся к замершей Доре:
– Десятка.
– Но у меня тогда ничего не останется почти…
– Не жмись, колы тебе и так нальют. Или ты думала, Джош будет бесплатно нарываться на неприятности с твоей семьей?
Дора покорно отдала бумажку, и вышибала проводил их в самый темный и душный угол зала:
– Сиди, не высовывайся, и чтобы в десять я тебя тут не видел. Бен, ты отвечаешь.
– Ну!
Бар потихоньку наполнялся, Бенисио не собирался брать ее за руку, и Дора от нечего делать разглядывала прокуренный танцпол.
Диджей крутил жгучую латину, и Дора заметила, как неотрывно Бенисио таращится на огромные груди и пышные мексиканские зады смуглых пляшущих женщин. Они действительно завораживали своей самостоятельной подвижностью, габаритами и крутизной. Дора поерзала на том, на чем сидела: в их школе среди девочек господствовали глянцевые стандарты, некоторые даже пытались соблюдать диету – конечно, в промежутках между посещениями «Дайнеров», «Старлайтов» и прочих соблазнительных закусочных.
Подруги бы пришли в ужас от этих толстух, но Бенисио (уже почти ее Бенисио) нервно подергивался на табурете и все больше мрачнел, оттого что должен пасти эту капризную маленькую козу. Но, несмотря на недалекость, он понимал свои обязанности и, раз уж его наняли, отрабатывал деньги. У него были три разновозрастные сеструхи, и он точно знал, какое шило водится у девчонок в задницах; только отвернись, найдут приключений, а его, Бенисио, потом в «Джекки» на порог не пустят.
Дородная немолодая официантка, покачиваясь, принесла колу и пиво.
– Детки! – Она оперлась на стол, показывая щедро набитое декольте, и оглядела их расширенными зрачками. – Джош сказал, у вас пятнадцать минут – и проваливайте.
– Ок, Мэгги! – Бенисио с готовностью присосался к кружке. Он не хотел потерять место, где иногда удавалось подцепить покладистую девицу.
Дора взялась за свой стакан, но он оказался липким, с отпечатками чьих-то пальцев, и она не смогла сделать ни глотка. Подождала, пока Бенисио допьет, и встала:
– Пошли.
– Эй, заплати за мое пиво, мисс, телохранитель всегда пьет за счет хозяйки.
Она молча высыпала на стол мелочь и вышла.
Уже стемнело, они быстро покатили в сторону дома по темному полупустому шоссе. Деревья нависали над дорогой, редкие автомобили окатывали парочку на велосипеде светом фар и проносились мимо. Где-то на полпути Бенисио остановился, и Дора, которая уже успела все простить, пока обнимала его спину, тут же затрепетала: «Сейчас поцелует».
– Подержи велик, – буркнул Бенисио. – Я поссать.
Отошел на пару метров и, не особо прячась, зажурчал. Потом вернулся, без приключений довез ее до ворот и уехал не прощаясь.
Дора вошла в дом, не включая света, поднялась в детскую, разделась, бросилась на кровать и заплакала. Тихо вернулись родители, похихикали и улеглись спать, а она ревела от разочарования, пока не заснула. Утром проснулась и подумала: «Красное все же невезучее».
Через несколько дней наступил тринадцатый день рождения, странный праздник, который в последние годы мучил ее несоответствием возраста внутреннего и внешнего. Особенно сейчас, когда сердце ее было разбито, она познала разочарование, тайно посетила гнездо разврата, впервые обняла мужчину, – а ей дарят розовый торт и медвежонка. У нее в душе бездны, а мама и папа заставляют задувать именинные свечи перед видеокамерой. Дора испытала некоторое удовольствие от семейного праздника, но единственный подарок, которого жаждала душа, она не получила: Бенисио не пришел ее поздравить. После всего, что между ними было!
Казалось, обида сковала сердце льдом и уничтожила любовь, но в середине недели Дора вдруг поймала себя на мысли, что подаренные папой пятьдесят долларов было бы неплохо прокутить. Она использовала именно это слово.
Кроме прочих мелочей, Дора получила от мамы хорошенький блокнот с блестящей обложкой и решила в очередной раз завести дневник; она первым делом описала недавнее приключение с Б., подбирая самые красивые и лихие выражения. Поэтому их поездка называлась кутежом в шикарном притоне, который она, Дора, щедро оплатила восемнадцатью баксами, потому что привыкла ни в чем себе не отказывать. Весь вечер она была звездой танцпола и остановку на обратной дороге тоже представила несколько иначе: Б. внезапно затормозил, остановил свой подержанный, но крутой кадиллак и покрыл ее поцелуями, всю. Отложив ручку, Дора слепо уставилась в окно: придуманная картинка виделась отчетливей, чем были настоящие воспоминания, и она отчаянно захотела повторить. Поэтому, спрятав блокнот в ящик стола, спустилась в сад, нашла Бенисио и почти спокойно предложила:
– Поехали в пятницу в «Джекки».
Он оторвался от работы и сплюнул:
– Ну, уж нет, мисс, я не хочу неприятностей.
– Пять баксов, – веско уронила Дора.
– Ладно, – ухмыльнулся он. – Черт с тобой.
– Тогда в восемь, и не опаздывай. – Она гордо удалилась, чрезвычайно довольная собой.
Дора едва дождалась, когда родители укатят на свою еженедельную вечеринку, и помчалась в их комнату. Она придумала, как решить проблему с одеждой: мамино золотистое шелковое платье! Мама сочла его слишком праздничным для похода в гости в этой дыре, привозила на случай выезда куда-то поприличней. Оно обтягивало ее, как перчатка, а на хрупкой Доре болталось, зато открывало плечи и большую часть груди. Подол доходил до пят, так что пришлось перетянуть талию тоненьким ремешком – получилось красиво.
Ровно в восемь Дора стояла у ворот и осторожно выглядывала на улицу. Бенисио опоздал всего на пять минут и ничего не сказал о платье, только фыркнул. Их, кажется, никто не заметил.
Потом были блаженные полчаса дороги, издевательский хохот вышибалы, веселое недоумение барных завсегдатаев и нестерпимо скучный час все в том же темном углу. На этот раз Дора едва не влипла: одна из пьяненьких девиц приметила рядом с придурковатым Бенисио диковинную птицу и двинулась было разобраться, но на полпути поняла, что перед ней разнаряженная соплюха, недоуменно потрясла головой, отвернулась и тут же обо всем забыла. Но Джош, тревожно поглядывавший в их сторону, все видел, поэтому бесцеремонно выставил в половине десятого с традиционной присказкой про неприятности.
– Заладили, можно подумать, неприятность – мое второе имя! – тихонько бормотала Дора, усаживаясь на багажник. – Хотя, конечно, от роковых женщин всегда много проблем.
Она гордо выпрямилась, потеряла равновесие и свалилась с велосипеда. К счастью, они еще толком не разогнались, поэтому она только ушибла коленку и немного испортила платье – так, разрез на бедре стал чуть выше, мама ничего не заметит. Бенисио выругался и рывком поставил ее на ноги.
«Может, – понадеялась Дора, – он меня сейчас поцелует?» Но парень скомандовал садиться и быстро поехал в сторону дома. Дальше добрались без приключений, Дора спрятала платье поглубже в шкаф и улеглась в постель. «Хорошо бы понять, – размышляла она, – можно ли считать эту поездку удачной? Ведь я произвела впечатление, а с другой стороны, он опять меня не поцеловал».
Она так и сяк прокручивала вечер, потом заснула. Поутру пересчитала оставшиеся после вчерашнего разгула деньги, надела длинные штаны, чтобы прикрыть разбитое колено, и спустилась к завтраку, стараясь не прихрамывать. Наблюдая, как мама заливает золотистые кукурузные хлопья теплым молоком, подумала: «Интересно, хватит ли двадцати девяти долларов, чтобы Бенисио согласился меня поцеловать?»
Выяснить это ей не удалось, потому что в понедельник случилось ужасное.
Дора неторопливо возвращалась из парка, когда увидела несущуюся навстречу машину. Она с удивлением опознала в безумном водителе своего отца. Автомобиль развернулся, затормозил рядом, папа распахнул дверцу и сквозь зубы бросил:
– Залезай!
– Что-то случилось, пап? – спросила она, усаживаясь, но он молча захлопнул дверцу и резко набрал скорость.
Въехав во двор, даже не стал загонять машину в гараж, выдернул Дору и потащил в детскую.
Там их ждала заплаканная мама.
Дора увидела у нее в руках свой новенький дневничок и почувствовала, как жар, идущий из груди, заливает все тело, как сжимается горло и кровь закипает в голове, а живот скручивает резь. Это были страх и стыд, она знала эти чувства, но никогда ее не захлестывало так сильно. Она едва могла терпеть, согнулась пополам, потом медленно опустилась на пол.
– Дора, – всхлипывая, сказала мама, – ты стала шлюхой.
Она говорила с ней как со смертельно больной, а папа глядел на дочь так, будто увидел впервые и увиденное ему крайне не понравилось.
– Как бы не так! – прошипел он. – Шлюхи… – отец проглотил грубое слово, – блудят за деньги, а наша похотливая ссс… дрянь сама приплачивает кобелям.
Дора вспомнила, как расписывала вчера пятничное приключение, используя самые крутые словечки, чтобы разукрасить его подлинную ничтожность; как описала стычку с разъяренной фурией, бывшей подружкой Б., и как размышляла, стоит ли его любовь (так и выразилась, дура) двадцати девяти баксов. Она попыталась закрыть лицо, но отец дернул ее за руки: