ождённые магические свойства, позже развившиеся в способности или даже полноценные умения. С животными иначе… нет, бывают, конечно, такие твари, что и архимага попотеть заставят, но чаще всего это либо созданные другими разумными химеры, либо… тупик эволюции. Видишь ли, Грым, зверь не разумен, им движут инстинкты, как присущие, так и приобретённые. А они все сводятся к чему? Оставить сильное потомство. Большое потомство. И способ достижения этой цели прост: нужно быть самым сильным, самым быстрым, самым-самым. Сила природы, её магия, влияющая на развитие всего живого в мире, позволяет достичь этой цели, превращая какого-нибудь обычного льва в нечто бронированное, ощетинившееся шипами, и способное снести каменную скалу одним ударом. Вопрос: какая самка подойдёт к такому сверхльву и сможет ли она выносить от него потомство, если приобретённые самцом свойства успели перейти во врождённые?
– Родить ёжика против шерсти? Жуть, – проскрипел я, всячески изображая внимание. Что-что, а лекции читать доктор любит. Так отчего ж не почесать его эго? Глядишь, о чём интересном бесплатно проболтается… – А разумные?
– О, с разумными всё ещё интереснее, – усмехнулся мой собеседник. – Взять тех же… да цвергов, например, с их умением кузнечного дела, которое они гордо именуют магией Первородного Огня.
– А… есть разница? – искренне удивился я.
– Ещё бы! – кивнул Дорвич. – Магия – есть наука, доступная любому разумному. Подчёркиваю, Грым, абсолютно любому разумному. А есть природные магические свойства, способности и умения. Первые – это зачатки вторых, а третье – развитие первого и второго. Ну, возьмём, например тех же цвергов. Когда-то на заре времён некое племя вынуждено было жить в вулканической долине, среди гейзеров и заснеженных гор. Сила природы дала этим несчастным упёртым идиотам некое сопротивление к высоким температурам. Свойство стало врождённым. Впоследствии один из членов этого племени, обладавший более развитым разумом, чем его соплеменники, обнаружил, что имеющееся у него свойство можно развить до возможности противостоять не только высоким температурам, но и холоду. Так свойство превратилось в тренируемую способность. А спустя ещё какое-то время потомок этого умника заметил, что хорошо натренированная способность позволяет ему не только легко переносить самый большой диапазон температур, но и влиять на температуру окружающих его предметов, причём опять же в очень большом диапазоне и с огромной скоростью. Если напрячься и хорошенько вывернуть мозг наизнанку, разумеется. И вот способность уже превратилась в умение со своими приёмами и хитростями. Понятно?
– То есть теоретически я смогу перевести свой устрашающий смех в способность или умение, действующее лишь по моему собственному желанию? – уточнил я.
Дорвич на миг задумался, пожевал губами… и уверенно кивнул.
– Несомненно. Кроме того, я почти не сомневаюсь, что этот твой «устрашающий смех» уже является управляемой способностью. Просто ты пока не можешь вспомнить, как ею управлять.
– Утешили, – вздохнув, я потёр пальцем переносицу и, чуть не пропоров его проклюнувшимся на ней рогом, зашипел. – Вспомнить было бы хорошо не только это. Доктор, а у вас знакомого мага-целителя нет? Ну, такого, чтоб плюнул-дунул, бац, и я всё помню! А?
– Отчего же, – ехидно ухмыльнулся в усы Дорвич. – Есть у меня такие знакомцы, и не один.
А у тебя, друг любезный, найдётся пара тысяч совернов на оплату их труда?
Я аж икнул. Две тысячи совернов! Это ж… две тысячи сто паундов, либр то бишь. Или сорок две тысячи скеллингов. Грузчиком мне столько не заработать и за сто лет, и за двести не заработать, если при этом ещё что-то есть, носить и пить. Хм, кого бы ограбить?
– Эй-эй! Грым, не надо так на меня смотреть, – всё ещё с улыбкой на устах, но явной тревогой в глазах, произнёс Дорвич, отвлекая меня от меркантильных мыслей. – Поверь, мой синий друг, любая проблема всегда имеет больше одного решения. В конце концов, ты же сам говорил, что после приступов у тебя часто проясняется сознание и ты вспоминаешь всё больше и больше моментов своего прошлого. Так, глядишь, потерпишь, и тебе помощь мага вовсе не понадобится, а?
– Да понял я, понял, – прощёлкал я на турсском и… – Доктор, а не знаете, какие способности имеются у турсов?
– Из достоверно известных – телекинез, – пожал плечами Дорвич. – Что у огров, что у турсов. Правда, у первых это пока лишь свойство, зато турсы обладают ярко выраженной тренируемой способностью. А что, хочешь попробовать?
Часть 2. На толстых синих мягких лапах
Глава 1. Ученье – свет, неучёных тьма
Мерно тикают часы на каминной полке, бронзовая красавица с кувшином в руках лукаво смотрит сапфировыми глазами на задумчивого хозяина гостиной, застывшего в кресле с книгой в руке. Едва парит в чашке горячий чай, пока ещё не сдобренный терновым бальзамом, а у дверей каменным изваянием застыл молчаливый дворецкий. Этот вечер в рестэндской квартире доктора Дорвича мало отличался от сотен уже миновавших. Но всё же… всё же отличался.
– Капс, будь любезен, наведайся завтра к мэтру Тарди. Отдашь ему обучающий артефакт и тетрадь с заметками по его работе… Последнюю найдёшь на моём рабочем столе, – отвлёкшись от размышлений, протянул доктор Дорвич и, отхлебнув из белокипенной фарфоровой чашки терпкий чай, вновь уставился на горящий в камине огонь. – И не забудь передать ему мою благодарность, а также надежду на то, что сделанные мною записи позволят улучшить работу его творения.
– Как прикажете, гейс, – кивнул дворецкий, открывая дверь в коридор, но замер на пороге. – Позвольте уточнить?
– Слушаю, – отозвался хозяин дома.
– Этот синекожий господин более не почтит нас своим присутствием? – осведомился Капс.
– Отчего же? – доктор перевёл взгляд на изображающего воплощённую невозмутимость дворецкого и еле заметно усмехнулся. – Пусть наши занятия турсским языком и закончены, но это не значит, что я более не буду рад видеть Грыма у себя в гостях.
– Как скажете, гейс, – дворецкий неслышно вздохнул. В отличие от самого доктора, Капс относился к новому знакомцу хозяина с изрядным предубеждением. И пусть за тот месяц, что синекожий нелюдь ежедневно посещал доверенную Капсу квартиру в Рестэнде, гигант так ничего и не сломал, не разрушил и не украл, но… дикарь же! Кто знает, что ему взбредёт в голову. Так что новость о том, что хозяин по-прежнему будет рад видеть этого синего в своём доме, дворецкого не обрадовала. Хорошо ещё, что с окончанием их занятий дикий нелюдь станет реже заглядывать в гости, и, может быть, перестанет, наконец, объедать уважаемого доктора. В конце концов, иберийская сухая ветчина или южно-франконский голубой сыр – это совсем не та еда, к которой дикарям следует тянуть свои синие лапы-лопаты. Подумать только, да он за один только визит сжирает господских продуктов на полпаунда, не меньше! И ведь доктор даже ничего не говорит по этому поводу. Словно всё так и должно быть!
Капс вышел из гостиной и, аккуратно прикрыв за собой узкую створку высокой двери, направился в кладовую. Размышления о синем проглоте заставили его задуматься о проверке продуктов и составлении списка покупок. Раз уж завтра ему всё равно предстоит выход в город, то почему бы заодно не заглянуть на рынок за пополнением для холодильного ларя?
А тем временем оставшийся в одиночестве доктор Дорвич поднялся с кресла и, сделав пару шагов прочь от камина, оказался в «библиотечном» углу гостиной. Высокие, уходящие под самый потолок, книжные шкафы гостеприимно распахнули застеклённые створки дверец, и доктор погрузился в чтение названий на многочисленных корешках книг. Тусклые и яркие, сверкающие помпезным золотом или скромно сияющие чистым серебром, надписи на кожаных, коленкоровых и тканных обложках сменяли одну за другой, а владелец библиотеки всё никак не мог отыскать ту единственную инкунабулу, ради которой и затеял этот просмотр. Но вот на одной из полок вдруг мелькнула часть знакомого названия, и доктор Дорвич попытался подцепить корешок пухлой книги в старом, изрядно потрёпанном переплёте с осыпающейся с названия позолотой. Неудачно. Несмотря на относительно высокий рост хозяина дома, ему не удалось дотянуться до нужной полки, и пришлось использовать стул-стремянку, когда-то поставленную здесь верным Капсом как раз для подобных случаев.
Мысленно поблагодарив дворецкого за заботу, доктор взобрался на стремянку и, сняв с полки искомую книгу, аккуратно смахнул с неё несуществующую пыль.
– Вопросы происхождения иных видов и их разнообразие, – с выражением прочёл Дорвич начало длиннющего названия книги и, взвесив её в руке, усмехнулся. – Древность, конечно, несусветная, но и в этом рассаднике мракобесия можно найти зёрна истины, если очень хорошо поискать. Что ж, будем искать.
Хлопнули дверцы шкафа, стремянка отправилась в свой угол, а доктор вернулся в кресло у камина и, долив в чашку горячего чая, погрузился в чтение старинного фолианта, повествующего о представлениях некоторых учёных двух-трёхвековой давности об иных расах и их происхождении. Интересовали доктора Дорвича, разумеется, не все подряд, а лишь одна из описываемых в книге рас. Огры.
Хотелось бы, конечно, найти что-то и про турсов, но, увы, древний писатель совершенно не разделял две этих народности, и Дорвичу оставалось лишь надеяться, что среди собранной автором информации о синекожих гигантах найдутся не только деревенские побасенки в стиле «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй», но и хоть сколько-нибудь правдивые сведения о скрытных синекожих жителях гор. Слабый источник, и не менее слабая надежда, да… Но других нет, к тому же доктор имел смелость надеяться, что ввиду уже имеющихся у него знаний об ограх и турсах, почерпнутых в путешествиях, он сможет отделить реальные сведения об этой расе, собранные автором книги, от его же честных заблуждений или откровенных выдумок, которых, надо признать, в этом старом труде было более чем достаточно.