И всё же с проблемой рабочих рук для своего заведения я справился. Правда, получилось это у меня как всегда через пень-колоду. А с другой стороны, чего ещё можно было ожидать от удачи человека, переродившегося в теле пусть и разумного прямоходящего, но голубого, словно безоблачное небо, носорога, чей внешний вид вызывает опаску даже у здешних, ко многому привычных жителей?!
Эх, ладно. Как бы то ни было, помощников я нашёл, к делу их приставил, и даже вполне доволен тем, как они справляются. Хотя по первому времени мне было довольно трудно привыкнуть к их стремительной манере передвижения, сопровождаемого отчётливым треском молний и шлейфами искр, впрочем, вполне безобидных и больше похожих на слетающую с крыльев пыльцу. Нет, в самом деле! Две «сладких парочки» хеймитов[38], нашедших себе приют в моём доме, оказались невероятно шустрыми неугомонными существами с обалденными способностями к телекинезу. И не такому, как мой, а нормальному, классическому телекинезу по определению Падди.
Собственно, в надежде научиться этому умению у забавных мелких шустриков, я и решился влезть в их проблемы. А в результате… В результате получил просто замечательных помощников, решение одной застарелой, но оказавшейся весьма серьёзной проблемы и некоторое количество головной боли в довесок. Подозреваю, что хеймитская неугомонность и склонность к недобрым шуточкам являются такой же расовой особенностью, как и способности к телекинезу и иллюзиям. А уж в этом малыши – настоящие профи! Через что и пострадали… бы. Если бы я не вмешался.
– До сих пор не могу поверить, что они согласились на тебя работать, – пробормотал Падди, сквозь дым от своей вечной трубки наблюдая за тем, как юная Агни левитирует через весь зал увесистый бочонок с горькой настойкой. Выглядело это забавно. Мелкая, меньше моей ладони, хеймитка с довольным хихиканьем бежала по вращающемуся под её ногами бочонку, пока тот парил над полом на высоте нескольких ладоней от него и старательно, хотя и лениво, огибал столы и лавки.
А в следующий миг я еле успел пригнуться, как над нашим столом с задорным писком промчался дружок Агни по имени Луф, синевласый нахалёнок, балансирующий на копчёном свином окороке а-ля сёрфер на доске. А вот мой собеседник даже ухом не повёл. Впрочем, не с его ростом опасаться таких «нападений». Даже пригнувшись, я всё равно был выше сидящего рядом хафлинга, так что в случае ошибки хеймита, шишку от столкновения с летающим окороком заработал бы именно я. Хотя… ну да, эта зараза ещё и магией прикрылась.
Убедившись, что больше нападений вроде бы не предвидится, я коснулся лежащей на столе застеклённой грифельной доски, и послушный моей воле, растёртый в пыль мел тонкой струйкой заскользил по чёрной поверхности, выводя острые закорючки лэнгри.
«Всё лучше, чем удирать от разъярённых жителей Пампербэя. А там на них сразу полгородка ополчилось. Слишком уж далеко в своих шуточках зашли эти мелкие. Вот и нарвались».
– Это да… – усмехнулся Падди, взмахнув длинным чубуком трубки. – Орки бы их до самых равнин Варра гнали. Поймать не поймали бы, конечно, но загоняли бы порядочно. Они упёртые. Но дело-то не в этом, Грым…
«А в чём?» – Под моим довольным взглядом мел вновь прочертил дорожку из букв на грифельной доске. Работает самоделочка. И замечательно работает. Текст получается куда отчётливее, чем выдавливаемый на дереве или металле. Хрупковата, правда, в дорогу её с собой лучше не брать, разобьётся ещё, зато мой недотелекинез на управлении мелом тренируется не в пример лучше. Контроль растёт, а с ним и возможности. И это есть хорошо!
– Не живут хеймиты в больших городах, – прочитав надпись, ответил хафл. – Из любопытства заглянуть могут, но делают это редко и очень ненадолго. А жить предпочитают на природе. Леса, луга… Знакомый альв как-то говорил, что у него на родине вокруг священной рощи одного вымершего рода с десяток общин народа хейм проживает. Вроде как магия места их привлекает. А здесь… Ну какая магия может быть в этом твоём «Огрове»? – На названии заведения Падди поморщился.
Ну и зря. Мне, например, нравится… Кстати, его тоже мои помощнички придумали. Точнее, подруга зеленовласки Агни – рыжая Лима. Все уши прожужжала, дескать, что за трактир без имени? А я про него просто забыл! Закрутился, завозился, вот и… В общем, застала она меня врасплох. Но я отыгрался. Предложил ей самой название придумать, раз так хочется. А уже на следующий день над входом в заведение, безо всякого моего участия, между прочим, появилась вывеска с надписью: «Огрово». Сокращение-совмещение от «Логово Огра», как протараторила сама Лима, любуясь делом рук своих. И ведь не откажешься… Крутится эта мелочь вокруг, в глаза заглядывает: «Нравится, нравится?» Да с такой надеждой, что… Эх, да драхх с ним. Забавно же получилось? Вот и пусть будет…
И кстати, радостная от моего согласия малявка так и не призналась, где она эту вывеску взяла. Обещала только, что никто за неё морду нам бить не придёт, а на все вопросы… Да пофиг ей на них! Даже не дослушала. Попищала, довольная своей выходкой, в ладоши похлопала, тресь, и нет её. Смылась, мелочь крылатая.
– Сильная-сильная!
Помяни чёрта, называется. Лима приземлилась рядом со стаканом Падди, уселась на край блюдца и, с видом пай-девочки поправив подол юбки так, чтобы тот прикрыл её миниатюрные ботиночки, уставилась на затянувшегося трубкой хафла. Тот выдохнул очередную порцию дыма, но хеймитка недовольно сморщила носик, махнула рукой… И лёгкий порыв ветра снёс сизое облачко далеко в сторону. Падди хмыкнул.
– Откуда здесь взяться сильной магии, девочка? – с лёгкой снисходительностью в голосе протянул он. И этот тон явно не понравился Лиме. Уж очень характерно рыжая прищурилась.
– От него, ма-альчик, – ткнув в мою сторону пальчиком, пропела хеймитка и, тряхнув кудряшками, решительно кивнула.
– Ой-ой, – хохотнул Падди. – Великий Грым сотворил из кабака место силы! Весёлая история. Ну уж мне-то сказки не рассказывай. Чтоб ты знала, я маг, и о высоком искусстве забыл больше, чем ты когда-нибудь слышала. Так что не смеши меня, мелкая!
– Ишь-ишь, надулся! Ма-аг он, ба-альшой он! Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, – гордо вздёрнув носик, заявила обидевшаяся Лима и, хлопнув огненно-рыжими крыльями, с треском метнулась прочь от нас, только искры на стол посыпались. Хафл же покачал головой да вновь присосался к своей трубке.
«Зачем ты ей нагрубил?» – вывел я. Падди покосился на скользящий по грифельной доске мел и безразлично пожал плечами.
– А зачем она мне лапшу на уши вешать вздумала? – пробулькал он, и я не удержался от смеха. Ну уж очень потешный вид был у хафлинга, изумлённо взирающего на вылетающие из его рта и трубки мыльные пузыри… вместо дыма. Таких круглых глаз даже у лемуров не бывает, честное слово!
Догадаться, кто был автором этой шутки, труда не составило. На барной стойке буквально катались от хохота все четверо хеймитов. Даже Бран, а он, между прочим, среди них самый серьёзный. Командир, можно сказать. Предводитель, и тот ржёт.
– Спалю к Многоликому! – взвился над стулом неожиданно разъярившийся Падди и осел обратно, усаженный моей рукой, опустившейся на его плечо.
– Не сметь, – прорычал я в лицо хафлинга, отчего тот на миг побледнел и застыл, словно пригвождённый к месту. Я же повернулся к хихикающим хеймитам, которым и дела не было до взбешённого хафла. Впрочем, да, выглядел он в тот момент забавно. Эдакий возмущённый хорь-альбинос. Хотя теперь уже замерший сусликом. Хах!
– Бран! – прохрипел я. Чернявый «предводитель» хеймитов утёр выступившие от смеха слёзы и выжидающе воззрился на меня. – Четвёртый номер тащи.
Бран кивнул и, хлопнув матово-чёрными крыльями, исчез за стойкой, оставив за собой след из осыпающихся чёрных искр. А затем, не прошло и минуты, как на стол передо мной приземлился поднос с кружкой молока, внушительной бутылкой, парой разноразмерных стопок и блюдцем с виточками тонко нарезанного подкопчённого сала, лежащими на кусочках грубого, ржаного хлеба. Разлив самогон по стопкам, я взял ту, что хеймит предназначил мне, и ткнул её в руки замершего хафлинга. Рука Падди автоматически сжалась на стекле великоватого для него стакана. Его же рюмка просто утонула в моей ладони.
– Залпом, – приказал я, подхватывая с блюдца хлеб и сало.
Хафл заторможенно кивнул и механически опрокинул содержимое стакана в глотку. Проглотив свою порцию жгучего напитка, я дождался от хафлинга долгого сиплого выдоха и тут же сунул ему в пасть заедку, с интересом наблюдая, как меняется выражение краснеющего лица этого «великого мага». Вот он запунцовел, выпученные глаза налились кровью, но… жуёт, не плюётся. Уже хорошо…
– Драххов огонь! Это… что это было?! – прожевав хлеб с салом, не хуже меня прохрипел Падди, когда его физиономия уже почти вернула свой нормальный вид, а горящий язык вновь смог ворочаться.
«Перцовый гон в две трети[39]. – Я улыбнулся приятелю во все имеющиеся сорок зубов, и тот, прочитав мой ответ на грифельной доске, передёрнул плечами. – Понравилось?»
– Иди ты к Многоликому! – отшатнулся Падди.
Я ухмыльнулся и указал бедолаге на двухпинтовую кружку с молоком, стоявшую на том же подносе. Тот покосился на меня, осторожно взял её в руку, принюхался к содержимому, вздохнул и надолго присосался к спасительной жидкости. Ну что ж, эксперимент можно считать удавшимся. Точнее, эксперименты.
– Успокоился? – спросил я хафла, когда тот вернул опустевшую кружку на стол и со вздохом откинулся на спинку стула. Падди бросил на меня недовольный взгляд, но, промокнув платком всё ещё слезящиеся глаза, всё же нехотя кивнул. Хорошо… я вновь взялся за грифельную доску, и струйки мела побежали по её поверхности: «Не обижай моих гостей, Падди. Прошу как друга».
– Я… – вскинулся было хафл, но наткнулся на мой взгляд и, сгорбившись, махнул рукой. – Постараюсь.