дить своей спиной выход со двора привела лишь к появлению в заборе рядом весьма неаккуратного пролома. Эх, был бы на месте Уорри, может, он и справился бы с сумасбродством родного внука, мне же оставалось лишь следовать за неадекватным хафлом в надежде, что тот скоро придёт в чувство. Так мы и дотопали с ним на пару до странного трёхэтажного домика, невеликого площадью, но весьма высокого. Эдакой кирпичной башенки под высокой двускатной крышей.
В сплошь обитую железными полосами, толстенную дверь из морёного дуба Падди колотил так, что я было испугался внимания соседей, которых этот грохот просто обязан был привлечь. Однако пронесло. Лишь тихо скрипнула открывающаяся дверь, в которую столь нетерпеливо ломился хафл, и на пороге возник… возникло… труп цапли, иначе вышедшего нам навстречу человека я бы охарактеризовать не смог. Одетый в идеально выглаженный чёрный саксготтский сюртук с двойным рядом педантично застёгнутых сверкающих медью пуговиц, худой и нескладный, с желтоватым, каким-то смазанно-невыразительным лицом, пугающим жутковатым матово-белёсым блеском глаз, пустых, как дно рюмки храпящего пьяницы, слуга молча, неприятно ломаным движением отступил в сторону, пропуская Падди в дом. Ну и меня вместе с ним.
А что было делать? Оставлять сбрендившего хафла одного в столь странном месте и не менее чудной компании я точно не собирался, так что даже попытайся этот «цапль» преградить мне путь, у него бы вряд ли что-то получилось…
– О, юный Берриоз. Рад вас видеть… – раздавшийся с винтовой лестницы в углу холла ровный, лишённый каких-либо интонаций, голос заставил меня отвлечься от разглядывания замершего истуканом у входной двери слуги.
А взглянув на спустившегося к нам хозяина дома, я вынужден был признать, что тот смотрелся едва ли не колоритнее своего слуги. Высокий и худощавый, пожилой седовласый гейс с идеальной осанкой, совершенно невозмутимым выражением лица и арктически холодным взглядом, он даже в мягком домашнем костюме и пушистых тапках выглядел, словно герцог на королевском приёме… или король, дающий аудиенцию очередному просителю. И ладно бы только выглядел. Он же, сволочь, давил силой, причём явно не прикладывая к этому никаких усилий, можно сказать, неосознанно. Вот только легче от этого не становилось. Силы у этого благообразного господина явно было побольше, чем у старого Уорри, и была она, судя по моим ощущениям, совсем не доброй. Слишком холодной, слишком чуждой.
– Добрый день, мейн Тодт! Грым, знакомься! Перед тобой сам Ровальд Тодт, доктор химерологии и танатологии Саксготтской академии, дипломированный целитель и знатный исследователь растительного и животного мира Южного материка, – в отличие от своего знакомца, Падди так и фонтанировал эмоциями. И плевать сейчас было хафлу на возможное недовольство хозяина дома. Он, похоже, даже сумасшедшее давление его силы не ощущал… самоубийца. – А я к вам с подарком, доктор Тодт!
– Вот как? – Даже вопросительную интонацию я скорее угадал, чем услышал в голосе этого… существа. – Интересно… Что ж, проходите в гостиную, господа. Йорген, подай нам вечерний взвар.
Слуга Тодта с еле слышным скрипом кивнул и, дёрнувшись, заковылял в сторону высоких двойных дверей, за которыми обнаружилась довольно уютная комната с большим овальным столом, окружённым массивными троноподобными креслами, и занявшим чуть ли не полстены огромным, жарко натопленным камином. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть и ломаные движения, слуга оказался довольно шустрым малым. Так что не прошло и пары минут, как стол в гостиной оказался заставлен принадлежностями для чая… Но дожидаться, пока Йорген разольёт содержимое заварника по чашкам, Падди не стал. Говорить об эксперименте с простейшим зельем, «доверенным одному синекожему неумехе», он начал ещё до того, как приземлился в кресло, а закончил, едва перед ним оказалась наполненная ароматнейшим травяным взваром, кипенно-белая чашка из невесомого, тончайшего костяного фарфора.
Хозяин дома смотрел на нас по-прежнему холодно, но хафла слушал со всем вниманием, и даже задавал уточняющие вопросы, смысла которых я вообще не понимал. Да мне, в принципе, в их разговоре были ясны лишь предлоги и междометия! В остальном же… словно они не на лэнгри вовсе говорили, а на каком-нибудь сиддском наречии. Из островных.
– Интересно, – вновь протянул доктор Тодт и, полюбовавшись на стоящую перед ним колбу с пресловутой чёрной жижей, провёл над ней ладонью. Жидкость тут же взбурлила, но стоило магу убрать руку, как она вновь успокоилась. – Чрезвычайно интересно…
– Да-да, – нетерпеливо закивал Падди. – Так что вы думаете о моём предложении?
– А тут и думать нечего, – индифферентно пожал плечами маг. – Но стоит ли тратить время на какие-то проверки, если я и без того ощущаю в вашем друге совершенно определённые колебания энергии, присущие моим коллегам, точнее, тем из них, что успешно прошли спонтанную инициацию?
– А были те, что прошли её, но не достигли успеха? – удивился Падди. Хозяин дома в ответ кивнул, отчего мой приятель, кажется, сильно удивился. – Э-это как? Всегда считал, что инициация либо была, либо нет. В первом случае инициируемый посвящается определённому аспекту силы, во втором гибнет – и третьего не дано, разве не так?
– Всё так. Но, вот Йорген как раз пример такого безуспешного прохождения инициации, – равнодушным тоном откликнулся Тодт, вот только мне почему-то показалось, что маг прячет в уголках тонких бескровных губ ехидную ухмылку. Впрочем, это вполне могла быть игра отблесков пламени в камине. – Инициацию он не прошёл, но ведь и умершим, как мы видим, его назвать нельзя… Живым, правда, тоже.
– То есть он кха-кходячий тр-руп? – невольно вырвалось у меня.
– Я предпочитаю определение: «немёртвый разумный», – неожиданно подал голос обсуждаемый нами слуга. О-очень скрипучий, надо заметить, голос.
– Полностью с тобой согласен, Йорген. Трупы, даже ходячие, к мышлению не способны, как бы мы с коллегами ни старались исправить это досадное недоразумение… Тогда как наличие у тебя весьма светлого ума я считаю фактом неоспоримым, – поддержал его хозяин и, покосившись на беззвучно открывающего рот Падди, покачал головой. – Впрочем, мы несколько отклонились от темы. Мейн Грым, прошу прощения за столь долгое невнимание к вашему присутствию. Профессиональные интересы и увлечённость порой превращают магов в совершеннейших невеж, и мы с уважаемым мэтром Берриозом, увы, не исключение…
«Право, не стоит извиняться за подобное, – растянув губы в широкой ухмылке, я перешёл-таки с вербального общения на куда более удобные текстовые сообщения, на этот раз ради разнообразия выдавливаемые собственной силой на медной пластине. – Я прекрасно понимаю, что такое стремление к знаниям, и вовсе не был обижен вашим невниманием. В конце концов, я ведь сам увязался за Падди и пришёл в ваш дом незваным. Не так ли?»
Бровь Тодта дёрнулась, пока он читал проявляющийся на медной пластине текст. Почти незаметно, так что если бы я не вглядывался столь внимательно в лицо собеседника, то вряд ли смог бы уследить за этим микродвижением. Но увидел же. А значит, доктор не так уж холоден и невозмутим, как ему хочется казаться. Запомним.
– И тем не менее… – протянул хозяин дома, смерив меня долгим взглядом, но отвлёкся на изобразившего лёгкое покашливание хафла и вздохнул. – Впрочем, оставим это. Как я вижу, вы вполне вменяемый молодой огр, что, признаюсь, изрядная редкость даже в менее отдалённых от вашей родины местах, уж поверьте знающему разумному. Более того, вы – огр, прошедший инициацию Смертью. И это ещё большая редкость, по крайней мере на островах точно. Я не буду спрашивать, как вам это удалось, где и при каких условиях. Инициация – процесс глубоко частный, можно сказать, интимный, и интересоваться его подробностями в нашей среде не принято.
«Буду знать», – черкнул я, но доктор, кажется, вовсе не обратил никакого внимания на изменившиеся надписи.
– Как бы то ни было, вы, молодой огр, меня заинтересовали, и я хочу предложить вам небольшую подработку, с которой ваш друг Берриоз, к моему сожалению, справиться не в состоянии, равно как и подавляющее большинство его коллег на этих забытых Многоликим островах. Здешние учёные, к моей досаде, слишком уж настороженно относятся к танатологии, и это наложило определённый отпечаток на их знания и возможности, если, вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Впрочем, это не так уж важно… Итак, что мне от вас нужно, – продолжил он и, ткнув пальцем в послушно булькнувшую чёрную жижу в колбе, пояснил: – Это так называемая «суть посмертного вздоха». Получается из компонентов преимущественно животного происхождения, и только у зельеделов, прошедших инициацию Смертью. Я могу предоставить вам несколько рецептов наиболее оптимального пути получения этого зелья, но не собираюсь ограничивать в экспериментах с иными материалами, если, конечно, вам это будет интересно. А может быть, даже буду платить за некоторые из них, но в этом случае я буду требовать личного присутствия при эксперименте или как минимум подробных записей о его проведении. Как я вижу, с последним проблем быть не должно, учитывая вашу грамотность. Что скажете, Грым?
– Ну, дык, – прохрипел я в ответ, не постеснявшись утереть рот рукавом рубахи. Уж больно резанули по ушам внезапно прорезавшиеся снисходительность и высокомерие в голосе мага. С Берриозом он общался куда более ровно. С сёрбаньем отхлебнув из чашки едва тёплый взвар, я довольно осклабился. – Сговоримся, док…
Даже не дрогнул, с-скотина. Хотя мне показалось, что снисходительность в его взгляде на миг уступила место лёгкой усмешке. Померещилось, должно быть.
– Мейн Тодт, – ошпарив меня уничтожающим взглядом, вмешался Падди. – А разве вы сами…
– Не могу, – развёл руками хозяин дома, переключая внимание на хафла. – Я не проходил инициацию. Способности к танатологии можно назвать моим родовым даром, так что необходимости в пересечении границы Сущего у меня до сих пор не возникало. И, признаться, надеюсь, что такая надобность появится ещё нескоро.