Я сбиваю взводного пинком под колено и впечатываю ботинок в его удивленную физиономию. Добавляю по ребрам. С наслаждением опускаю армированный каблук на поясницу. И еще раз. Вот он перекатывается, здоровый боров, пытается подняться, и я укладываю его назад ударом колена в лоб, а потом выхватываю лопатку. Ее приятная тяжесть вселяет в меня уверенность…
— Трюдо, ты заснул?
Я с сожалением выныриваю из своего сладостного видения.
— Сэр, сержант будет пользоваться только услугами сертифицированных специалистов, имеющих медицинскую справку о том, что они имеют право по состоянию здоровья оказывать интимные услуги имперским военнослужащим, сэр! — ору я так старательно, что кто-то из проходящих офицеров прыскает в кулак.
— Трюдо, я не буду лишать тебя увольнения. Но после возвращения жду тебя к себе, — говорит Бауэр. — А пока — свободен.
— Сэр, есть, сэр! Спасибо, сэр! — я четко поворачиваюсь, делаю два уставных шага и мчусь к южному КПП.
Конечно же, мой грузовик уже ушел. Ушли все грузовики. Я толкусь у ворот, перед часовым у шлагбаума и чувствую себя полным идиотом. Все-таки взводный добился своего — в период повышенной готовности передвижения за территорией базы пешим порядком запрещены. Только на транспортном средстве. И где его взять в субботнее утро — ума не приложу. Сержант военной полиции в белом шлеме, потешно смотрящемся в комплекте сине-зеленой брони, внимательно смотрит мне в спину. Ждет, когда я сделаю три шага и пересеку, таким образом, границу базы. Нарушу приказ. Все же сволочной народ, эти военные копы. Поворачиваюсь к нему. Отрицательно качаю головой. Мол, ничего не выйдет, дружище. Тот пожимает плечами, с серьезным видом разводит руками. «Ну, нет, так нет. В другой раз».
В этот момент маленький джип козликом выпрыгивает из боковой аллеи и с визгом тормозит у шлагбаума. Часовой встряхивается и идет проверять документы. Автоматическая турель над моей головой едва слышно гудит, разворачиваясь в сторону машины.
— Вам в Форт-Марв, сержант? — слышу я звонкий голос из джипа.
— Так точно, мэм! — кричу я в ответ.
— Садитесь, нам по пути, — отвечает русая бестия О'Хара.
Перед тем, как запрыгнуть на заднее сиденье, поворачиваюсь к сержанту и делаю ему наиболее пристойный из имеющихся вариантов знака «ну что — съел?» Сержант, словно не замечая меня, смотрит в сторону. О'Хара поджимает губы, скрывая улыбку. Джип рвет с места так, что я чуть не вылетаю кувырком через задний борт.
— Легче, Курт, у нас гость, — говорит лейтенант водителю.
Тот кивает круглой макушкой и так вжимает педаль в пол, словно желает продавить его насквозь. На всякий случай я обеими руками ухватываюсь за что придется и крепко упираюсь ногами. Легкую машинку так швыряет на виражах и подъемах, что поездка на «Томми» по бездорожью представляется мне сущей прогулкой. Такое ощущение, что штабной водила в принципе не знает, где у его машины педаль тормоза. Но дама с голубыми глазами рядом со мной сидит спокойно, и я смиряюсь, решив, что умирать в присутствии женщины, пусть даже так бессмысленно, нужно достойно.
— Значит, к девкам собрались, сержант? — громко интересуется лейтенант сквозь шум ветра.
Кажется, у меня покраснели уши. Мычу в ответ что-то невразумительное.
— Нет? — удивляется О'Хара. — Пять минут назад вы кричали об этом на всю базу.
Встречный ветер не в силах остудить мои уши.
— Я отвечал на вопрос офицера, мэм! — стараясь не прикусить язык от немилосердной тряски, кричу я.
— Странная тема для беседы, не находите, сержант?
Я пытаюсь что-то сказать, но вдруг краем глаза вижу ее улыбку. Поворачиваю голову — точно. Лейтенант беззвучно смеется, наблюдая мои мучения.
— Мне нужно отвечать, мэм? — все же интересуюсь я.
— Не обязательно, Трюдо. Я пошутила.
Я улыбаюсь ей в ответ. Все-таки есть в ней что-то притягательное. Что-то, от чего не знаешь, как себя вести в ее присутствии. И дело вовсе не в офицерском звании. Скрывая неловкость, спрашиваю:
— Мэм, кажется, я знаю, откуда ваш водитель.
— В самом деле? И откуда же?
— В Зеркальном есть клуб экстремалов. Они прыгают с верхушек городских башен на паракрыле. Смертность у них — процентов двадцать, не меньше. По-моему, ваш самоубийца как раз оттуда.
О'Хара смеется. Я улыбаюсь в ответ. Отворачиваюсь, как будто от ветра. Определенно, эта женщина меня смущает. Чувствую ее изучающий взгляд. Заставляю себя разозлиться. Подбор в отдел по работе с личным составом организован что надо. Такая вызнает все, что ей нужно, ты и не заметишь, как.
— Курт мечтал стать морским летчиком. Летал на малых самолетах в любительском клубе, но в военную авиацию не прошел по здоровью. Вот теперь отрывается на нас. Не беспокойтесь, он водит быстро, но аккуратно, — громко поясняет лейтенант. Видимо так, чтобы ее слова были слышны водителю. А тот знай себе покачивает своей круглой башкой и продолжает давить на педаль.
— Не то чтобы я слишком боялся, мэм, но все же за вас я беспокоюсь. Этот маньяк когда-нибудь своего добьется, — продолжаю я никчемный треп.
— Вы преувеличиваете, Трюдо, — она мягко улыбается и одной рукой умудряется поправить свои короткие волосы. — У вас ведь нет родственников в Форт-Марве? Вас призвали из резерва?
— Так точно, мэм.
— И что, на самом деле собираетесь в массажный салон?
— Это ведь не запрещено, мэм. Они для этого и созданы.
— Мне вдруг стало интересно, что будет делать в городе человек, который не был там пятнадцать лет, — поясняет О'Хара.
— Вы интересуетесь по службе, мэм, или мы просто болтаем? — на всякий случай уточняю я.
Она пожимает плечами.
— Откуда мне знать? Просто интересуюсь.
— В вашем ведомстве просто так ничем не интересуются, мэм. Я понимаю — служба такая, у каждого своя работа, — быстро добавляю я, видя, как она начинает хмурить брови. — На самом деле, мэм, я обожаю воду. Я могу сидеть в воде часами. Если бассейн на Сентрал-Парк еще действует, я хочу искупаться.
Вертикальная складочка между ее бровями разглаживается. Она с интересом смотрит на меня.
— В вашем личном деле этого нет, — сообщает она.
— В моем личном деле, наверное, сказано, что я преступник и зачинщик уличных беспорядков, мэм.
— Для Корпуса это не важно, сержант.
— А для вас, мэм? — неожиданно для себя спрашиваю я. И тут же смущаюсь своей дерзости.
— Для меня тоже, сержант, — она выделяет мое звание, проводя незримую границу.
Внеслужебные отношения между сослуживцами, а тем более, между начальниками и подчиненными, в Корпусе не приветствуются. Настолько, что можно кубарем вылететь дослуживать срок где-нибудь в охране полярной метеостанции.
Я прекрасно понимаю намеки. Сгоняю улыбку и отвечаю, насколько позволяют условия, выпрямив спину:
— Спасибо, лейтенант, мэм!
— Да будет вам, Трюдо! — она досадливо отворачивается и смотрит на мелькающие мимо нас деревья на обочине.
До самого Форт-Марва мы больше не произносим ни слова. За КПП я соскакиваю через борт. Отдаю честь.
— Спасибо за помощь, мэм!
— Морская пехота своих не бросает, сержант, — улыбается О'Хара. — Желаю приятно провести время!
— Благодарю, мэм. И вам того же, — произношу я вслед стартующему джипу.
Военный городок Форт-Марв все такой же. Все, как раньше — чистенький, цветущий, зеленые живые изгороди скрывают растяжки с колючей проволокой, разноцветная брусчатка рисует на дороге замысловатые узоры. Вот только вместо увешанных ракетами беспилотников, высоко в небе раньше кружили орлы. Что поделать — состояние повышенной готовности. Усиленные патрули на улицах — в активированной броне, с боевым оружием. У меня тщательно проверяют документы, держа под прицелом пулеметной турели патрульного джипа. Лица пехотинца под синеватой лицевой пластиной не разобрать. Возвращают жетон. Рядовые отдают мне честь.
Не спеша прогуливаюсь, разглядывая вывески в поисках знакомых названий. В городе малолюдно, детей почти нет. Редкие, несмотря на выходной, женщины деловито толкают перед собой гравитележки с кучами съестного из супермаркетов. На крайних улицах среди деревьев в скверах натянуты маскировочные сети. Сквозь зеленую рванину видны стволы автоматических турелей. Война дышит в затылок. Ощущения праздника, присущего военному городку в выходные, когда все свободные от службы выбираются отвести душу, нет и в помине. Что ж, попробуем искупаться. Старенькое, но вычищенное до блеска такси в пять минут проносит меня по ухоженным улочкам и высаживает у купола спорткомплекса.
Я купил в армейской лавке в холле очки для плавания и совершенно отвязные — ядовито — голубые, с алой полосой, ну, сами понимаете, где, плавки. Фосфоресцирующие в темноте, к тому же. Продавец объяснил мне, что в таких плавках со мной ночью на пляже никто не столкнется. Что я мог ему сказать? Других все равно не было. Другие были еще хлеще. Их можно было одевать в стриптиз-клуб для выступлений, но плавать в них в бассейне, да еще там, где почтенных матерей семейства полно — нет уж, увольте. В них все мое скромное хозяйство кажется втрое больше и при том выпячивается так, что лучше уж вовсе голым искупаться. Так что пришлось напялить на себя этот ядовито-голубой с красным флаг. Не возвращаться же теперь в супермаркет.
И вот я обрушиваюсь в прозрачную прохладную воду и с наслаждением прохожусь до противоположной стенки кролем, потом разворачиваюсь и изображаю брасс, мое тело здорово окрепло за последнее время, я рассекаю воду, словно жеребящийся тюлень, волна от меня, что от торпедного катера. Я не тренируюсь, нет. И не выкладываюсь намеренно. Просто я действительно соскучился по воде. Я прохожу туда-обратно несколько раз. Потом сбрасываю темп и гребу уж совсем лениво, сравниваясь в скорости с почтенной матроной, тихо бултыхающей по соседней дорожке. Она медленно водит руками, смешно надувает щеки и боится опустить голову в воду, чтобы не замочить сложную высокую прическу. Ее пышное белое тело величаво др