– Скарлетт, дорогая – услышала она в этот момент голос тети Полин за своей спиной – пойдем, я хочу представить тебя нашей с Элеонорой знакомой, миссис Смитт. Она хорошо знала Эллин еще в Саванне.
У старой дамы было такое счастливое и гордое выражение лица, словно она отыскала для своей племянницы, по меньшей мере, клад в целое состояние, а не старую знакомую ее матери.
– О, господи! Ну почему я должна знакомиться с какой-то миссис Смитт только потому, что она знала мою маму когда-то! – возмущенно подумала Скарлетт. – Сейчас начнутся охи, вздохи и тому подобное, словом, она не сможет долго отвертеться от этой старой клячи. И какого черта миссис Элеонора пригласила на свадьбу столько старух! Пока она будет сейчас там мило им улыбаться и строить из себя благовоспитанную дурочку, Ретта опять кто-нибудь перехватит.
Но тетка уже потянула Скарлетт за рукав и ей ничего не оставалось, как последовать за ней.
Представление длилось довольно долго. Но Скарлетт старалась быть терпеливой и любезной, однако не слишком многословной, чтобы не затягивать назойливый диалог.
К счастью, поблизости появились молодожены и заметив Скарлетт, Розмари подвела Джона прямо к ней.
– Скарлетт, а почему ты не танцуешь? А где Ретт?
– Он в другом конце зала, я тоже спешила туда, но тетушка Полин проявила любезность и познакомила меня с миссис Смитт, которая знала мою маму когда-то.
– Миссис Смитт – сказала Розмари, увидев кислую улыбку своей золовки – извините, но мы вынуждены похитить у Вас Скарлетт для танцев.
На ее лице при этом была такая сияющая улыбка, что старая дама никак не могла заподозрить в неискренности счастливую невесту.
– Конечно, дорогая, желаю вам приятно повеселиться! – услужливо вымолвила она.
Розмари взяла Скарлетт под – руку и они поспешили в другой конец зала, а вслед им донеслись слова миссис Смитт, предназначенные для тети Полин.
– Я так рада за Элеонору, наконец-то она будет счастлива.
Как все удачно складывается, подумала Скарлетт, соображая, что будет гораздо лучше, если она подойдет к Ретту в компании Джона и Розмари. Уж тут он от нее никак не отвертится!
Но, увы, они опоздали. Ретт и еще трое мужчин шли по направлению к выходу, решив пропустить по рюмочке бренди на свежем воздухе, и Скарлетт выругалась про себя.
Затем к ней подошел Том и ей ничего не оставалось, как довольствоваться его обществом. Танцевал Том скверно и это раздражало Скарлетт. Она терпеть не могла неуклюжих партнеров и даже если мужчина был при этом недурной наружности, он тут же терял всю свою значимость в ее глазах. Потом она танцевала еще с двумя мужчинами, другом Джона Кристофером Дюком и Стивином Тюрменом, зятем тетки Ретта – миссис Луизы.
Делая последнюю пробежку кадрили со Стивеном, Скарлетт мельком увидела входящего Ретта и сердце ее заколотилось сильнее, чем от пробежки. Он приближался с каким-то мужчиной и его грациозная, по – кошачьи мягкая походка, такая знакомая, вдруг взволновала ее сейчас, словно семнадцатилетнюю девочку. Ей захотелось крикнуть, – Ретт, я люблю тебя! – и кинуться в его объятия, но, сделав последнюю фигуру кадрили, она встала словно вкопанная посреди зала, унимая нахлынувшие чувства.
К ней подошла Розмари и стала о чем-то говорить, но она ничего не слышала.
– Ретт, где ты ходишь, мы заждались тебя. – Сказала Розмари, когда брат оказался рядом.
– К тому же Скарлетт имеет большой успех у мужчин и теперь тебе придется ждать своей очереди, чтобы танцевать с ней.
– Дорогая, я всего лишь выпил бренди за твое счастье и выкурил сигару.
– Нет, нет – тут же нашлась Скарлетт, следующий вальс я предоставлю только ему!
Она подошла к нему и взяла за руку.
– Ретт, станцуем вальс, никто из мужчин не делает этого лучше Вас, а мне так весело сейчас, я не танцевала уже целую вечность! Не лишайте меня удовольствия пожалуйста.
– Какая же Вы лицемерка – сказал Ретт шутливо. – Вы ведь льстите мне. Не далее, как час назад, за столом, вовсю кокетничали с Томом и танцевали с ним, а теперь пытаетесь превозносить мои достоинства. Чем же он Вас разочаровал? – Наступил на ногу во время танца или сбежал к другой партнерше, остерегаясь Ваших чар?
Скарлетт засмеялась.
– Наступил на ногу и не один раз, а Вам – то уж известно, как я отношусь к таким партнерам!
– Тогда понятно!
– Ах, Ретт, будет Вам говорить всякие глупости! Музыка уже заиграла – сказала Скарлетт, сверкая счастливой улыбкой, радуясь тому, что Ретт заметил, как Том восхищался ею.
– Я к Вашим услугам, миссис Батлер, тем более что Вы великолепная партнерша, уж чего, чего, а танцуете Вы отменно – ответил Ретт, приседая в реверансе и спустя минуту их закружил вальс.
… Было уже около трех часов ночи, когда они возвращались в дом миссис Элеоноры. Легкий октябрьский ветерок, прилетавший с чарльстонского залива, бывал частым гостем в этих краях, особенно по ночам. Вот и сейчас он заставил съежиться от озноба разгоряченную Скарлетт и она, набравшись смелости, прильнула поближе к Ретту. Они уходили из дома Саймера почти последними. Все остальные гости уже давно разошлись по домам.
Когда они неспешно шли по усыпанной гравием дорожке, в голове Скарлетт все еще звучала мелодия последнего вальса, в котором они кружились с Реттом, и от этого настроение ее было приподнятым. Ее сердце пело и в отзвуках вертевшейся в голове мелодии сопровождаемой романтикой соленой от бриза, прохладной звездной ночи, она невольно улавливала присутствие какого-то непостижимого очарования и трепетного восторга. Это ощущение было превосходным и усиливалось от того, что она шагала по шуршащей дорожке рядом с Реттом.
И вдруг, совсем неожиданно, ее охватило какое-то едва ощутимое волнение, и она поняла, что с каждым шагом волнение это усиливается. В чем была его причина, Скарлетт понять не могла. Возникло что-то чувственное, неподвластное ее трезвому рассудку, и он тут же начал лихорадочно работать, пытаясь найти ответ. Откуда это волнение, изнутри ее самой, потому что она так близко прильнула к Ретту или? Или это волнение передается ей от него? В чем дело? Ведь он просто не противится ее прикосновению вот и все. Он даже не обнял ее за плечи, чтобы согреть….
Ей нестерпимо захотелось, чтобы тропинка никогда не кончалась и это состояние не исчезало. И вдруг ее осенило! Барьер! Ретт сейчас не отгорожен от нее внутренним барьером. Его просто нет, вот в чем дело! Он с ней заодно, только молчит об этом и ему, по всей видимости, тоже приятны ее прикосновения.
Это чувство было для нее новым – взволновать мужчину и волноваться от этого самой, улавливая ответные чувства в прохладной, влажной ночи.
Она понимала и то, что такое ощущение, с привкусом затаенной страсти и ожидания чего-то необыкновенного, волнующего до кончиков волос, ей может передаться только от Ретта и никакого другого мужчины. Она любила его и желала, и даже тогда давно, когда она еще не отдавала себе в этом отчета, всегда инстинктивно ощущала исходящую от него манящую силу, волнующую, давлеющую над ней.
Они приближались к калитке и Скарлетт невольно замедлила шаги, понимая, что все сейчас может исчезнуть.
В этот момент Ретт резко выдернул руку, словно его застали на месте преступления.
– Свет! У мамы в комнате свет – воскликнул он – ей, наверное, плохо. Я так и думал, что все это напряжение не кончится для нее добром. И прежде, чем Скарлетт успела что-то сказать, он рванулся вперед к двери, а она поспешила за ним.
В доме было тихо и они, стараясь не нарушить эту тишину, поднялись на второй этаж к комнате миссис Элеоноры. Ретт осторожно постучал в дверь.
– Войдите. – Услышали они спокойный, ровный голос старой дамы.
Миссис Элеонора была очень удивлена, увидев их встревоженные лица.
– Что случилось, Ретт? – В свою очередь заволновалась она.
– Все в порядке, мама, я просто увидел свет в твоем окне, когда мы со Скарлетт возвращались и подумал вдруг тебе плохо.
– Не волнуйся, дорогой, я зажгла свечи только что, проснувшись и ощутив жажду.
Миссис Элеонора счастливо улыбнулась, ей было приятно, что сын так беспокоится о ней.
– Как там, все разошлись? – спросила она.
– Да, мы уходили почти последними – сказал Ретт, и тревога на его лице сменилась прощальной улыбкой – спокойной ночи, мама.
– И вам спокойной ночи, дорогие.
Стоя под теплым душем, Скарлетт думала о посетившем ее чувстве, и надежда вернуть Ретта вновь загорелась в ней.
Сегодня между ними возникло близкое, волнующее состояние, и видит Бог, Ретт не может этого отрицать! Ах, как бы ей хотелось, чтобы этой ночью, наконец, исчез барьер между их телами и душами! И танцевал Ретт с удовольствием. Она поняла это с первого же вальса, когда
склонившись к его плечу, почувствовала, как он слегка привлек ее к себе, подыгрывая байке о закружившейся якобы голове. Уж кто-кто, а Ретт знал, что она может протанцевать хоть двое суток подряд и голова у нее при этом ничуть не закружится.
Что же ей следует делать теперь? Каким образом проторить к сердцу Ретта наметившуюся тропинку? Нельзя упускать такую возможность и такую ночь как сегодня, ведь она через пару дней должна уехать в Атланту, и если ничего не предпринять, все так и останется на своих местах. Но, может… Ретт сам сделает сегодня попытку к примирению!
Ах, неужели…
Когда Скарлетт вошла в спальню, свечи еще не были потушены, а Ретт лежал под своей простыней с закрытыми глазами. Она сняла халат, потушила свечи и проскользнула под одеяло.
Ретт молчал. Прошло еще несколько минут и Скарлетт поняла, что он не заговорит первым.
– Ретт?
– Да.
– Я хочу Вам сказать… Скарлетт замялась.
– Что?
– Ну, словом, мне было сегодня очень хорошо, и я благодарна Вам за это. – Она почувствовала, что очень волнуется, и у нее даже вспотели ладони.
Ретт повернулся к ней и, приподнявшись на локте, заглянул в глаза.
– За что же Вы мне благодарны?