Нью-Йорк был важным промышленным центром северян, благодаря не только выгодному географическому положению и системе водных каналов, но и сети железных дорог, которые соединяли его со всей страной. Здесь было все, и в большом количестве, начиная от мелких разносортных мастерских, которые вырастали повсюду как грибы, до больших современных предприятий различных отраслей промышленности. Все они были в разной степени расположены на территориях смежных районов, прилегающих к Нью-Йорку – Манхеттена, Бруклина, Бронкса и Куинса.
Этот город, благодаря собственной развивающейся промышленности, почти полностью удовлетворял свои нужды. Каждый второй американец носил одежду, изготовленную в Нью-Йорке, здесь же находились и самые большие в мире универсальные магазины, в которых, наряду с товарами из-за океана продавались и товары собственного производства.
Нью-Йорк был богат и своей культурой. Почти три четверти всех публикуемых в Америке книг издавалось в Нью-Йорке. Здесь было много колледжей, университетов и академий, среди которых особое место занимал известный на весь мир Колумбийский университет. В Нью- Йорке было много театров, картинных галерей, выставочных залов, ипподромов, парков, в которых играли духовые оркестры, ровно столько же, сколько публичных домов, игорных домов, баров, и других развлекательных заведений.
На пути к Нью-Йорку за окном вагона проплывала панорама провинциальной одноэтажной Америки, с маленькими, удивительно похожими друг на друга городками, с деревянными домиками, аккуратно подстриженными газонами и садовыми участками. И у Скарлетт, поглядывающей в окно, от этой панорамы возникали воспоминания давно минувших дней. Все говорило здесь о присутствии неторопливого, размеренного уклада жизни, так напоминавшего ей довоенную картину сельского Юга. Одинокие фермы с силосными башнями, красные крыши домов из черепицы и надворные строения с крышами из серой дранки мелькали равномерной чередой, сменяясь кукурузными полями и зелеными равнинами, исчезающими также внезапно, как и возникающие следом более густонаселенные промышленные города.
И вот уже поезд оставил позади себя Балтимору и пересек мост через широкую полноводную реку Саскуиханну, впадающую в Чезапикский залив, и под монотонное сопровождение стука колес, вновь замелькали фермы и поля.
– Миссис Скарлетт, взгляните – воскликнул Клаус, подсаживаясь ближе к окну. – Где-то здесь, на кукурузных полях, невдалеке от города Элктон, проходит граница раздела на Север и Юг. Это линия Мейкон-Диксон.
Скарлетт вздрогнула, ибо в этот момент голова ее была занята отнюдь не обозрением пейзажа, а совершенно другим.
Она думала о Ретте. Он провожал ее на вокзал вместе с детьми и во время прощания, вид у него был как всегда непроницаемый. Он поцеловал ей руку, пожелал доброго пути, удачи в достижении намеченной цели и даже взбодрил, чувствуя, как она волнуется перед отъездом.
Однако, когда Скарлетт неожиданно обернулась, уже перед тем, как войти в вагон, его лицо было совершенно другим. Всю его непроницаемость как рукой сняло, и он смотрел ей вслед с какой-то затаенной горечью, с сожалением чего-то утраченного, с тоской и смятением. Такое выражение было у него всего нескольких мгновений, ибо как только он заметил, что Скарлетт обернулась и смотрит на него, сразу же изменился. Взгляд его вновь стал непроницаемым, и он даже улыбнулся ей с некоторой долей иронии. Скарлетт была ошеломлена, поймав его с поличным, и теперь это не давало ей покоя всю дорогу.
Что бы мог означать его взгляд? – думала она. – И почему он так быстро попытался скрыть от нее свои чувства? Ей было ясно только одно – Ретт думал о ней! Но весь вопрос заключался в том, что он думал?
Возможно его одолевали воспоминания о их совместной жизни, и он думал о том, что она у них не задалась, сожалея о потерянном времени, и о том, что теперь он совершенно одинок. Возможно, глядя на нее, он вспоминал Бонни, которая была единственной нитью, связывающей их. Ведь Ретт признался ей однажды, что часто, глядя на Бонни, он представлял себе, что это она, Скарлетт, вновь ставшая маленькой девочкой. И теперь, глядя на Скарлетт, он невольно отождествлял ее с дочерью, которую так безумно любил и потерял. А возможно он просто жалел Скарлетт, понимая какое ярмо она надевает себе на шею, связавшись с текстильной фабрикой.
Возможно, возможно, возможно! О чем бы Скарлетт ни думала, она интуитивно чувствовала, что ни одно из этих объяснений не соответствовало состоянию Ретта и тем чувствам, которые владели им в тот момент! – Нет, все это не то! – В смятении думала она. В лице Ретта было что-то такое…Что? Это была не просто грусть и сожаление, не просто жалость и горечь и даже не боль. Скарлетт никак не могла охарактеризовать то, что как раз и не давало ей покоя!
Сомнение! Вот! Его одолевало сомнение! – Подумала она. Сомнение и озадаченность были в его глазах! Да, именно эти чувства владели им, наряду со всеми остальными, которые ей сразу бросились в глаза. Он смотрел ей вслед так, словно пытался разрешить стоящую перед ним сложную задачу, и, вроде бы решение было найдено, но его все же одолевали сомнения!
За окном вагона показался индустриальный пейзаж. Поезд приближался к Филадельфии и высокие красные кирпичные жилые домики замелькали вперемешку с длинными одноэтажными корпусами фабрик, складов и мастерских. Такого количества предприятий Скарлетт еще никогда не видела, и никак не предполагала, что все они могут быть скоплены в одном месте.
Глядя из окна вагона, можно было подумать, что поезд мчится по одному гигантскому городу, разбросавшему свои предприятия, фабрики, заводы и дома на многие десятки миль.
Поезд приближался к Нью-Йорку, и мысли Скарлетт, наконец, перекинулись в другое русло.
Как примет их отец Фила, доброжелательно ли он отнесется к ее планам, удастся ли ей купить недостающее оборудование и много ли полезного вынесут они с Клаусом из этой поездки?
Главной же проблемой, беспокоившей Скарлетт, была проблема вербовки работников. Фил говорил, что безработных специалистов у его отца найдется немало, но как перебраться им на Юг? Ведь в отличии от своих предшественников нынешнее правительство препятствовало северной эмиграции, рассматривая ее как дестабилизирующий фактор в жизни южного общества. Оно опасалось, что увеличение числа переселенцев может привести к нарушению баланса сил в правящем блоке не в пользу консервативных южан и вырвать из их рук рычаги управления экономикой. Поэтому въезд на Юг был теперь ограничен, а отделы по иммиграции при легислатурах, созданные радикальными республиканцами ликвидированы.
Клаус сказал Скарлетт, что реально перебраться в Атланту смогут не более трех человек, и о большом количестве работников нечего думать. Значит, выбирать надо будет самых лучших, таких, которые смогут обучить своему ремеслу и других, нанятых в Атланте или близлежащих южных городах. А как их узнаешь, лучшие они или нет, сможет ли Клаус разобраться, что они из себя представляют? Ах, от этих мыслей можно сойти с ума!
Чтобы не быть навязчивой, она сразу же решила отказаться и от гостеприимства Полтнера старшего, а поселиться в гостинице, несмотря на то, что Фил настаивал на том, чтобы они остановились в доме его отца и уже известил его об этом. Он говорил, что дом у мистера Эндрю Полтнера огромный, и там при желании можно разместить целый эскадрон. Однако Скарлетт решила, что будет лучше, если они остановятся в гостинице. Во-первых, эти люди для нее совершенно чужие и вовсе не обязаны принимать у себя таких нежданных гостей, тем более что Скарлетт с Клаусом рассчитывали пробыть в Нью-Йорке довольно долго. Во-вторых, Скарлетт вообще не любила подолгу гостить у кого бы то ни было, по причине того, что не чувствовала себя раскованно в обществе посторонних людей, а тем более янки.
Уж лучше она поселится в отдельном гостиничном номере и будет чувствовать себя хозяйкой, чем жить в роскошном чужом доме незваной гостьей, с двумя нахлебниками впридачу – служанкой и управляющим. Тем более, что в этот раз ей пришлось взять с собой Присси вместо Ренды, а от нее можно было ожидать чего угодно. Сколько раз приходилось Скарлетт краснеть из-за нее в приличном обществе, одному богу известно. Ведь Присси мало изменилась с той поры, когда впервые появилась на пороге их столовой в Таре, робко выглядывая из-за юбок Дилси.
Глава 25
В половине третьего по нью-йоркскому времени, поезд прибыл в Джерси – Сити и пассажиры торопливо стали выходить из вагонов, чтобы успеть на стоящий у причала паром, перевозящий их через Гудзон в Нью-Йорк. Паровые паромы, отходящие от Джерси-Сити и снующие туда и обратно почти беспрерывно, поразили Скарлетт своим размерами. На один такой паром, при желании, можно было поместить не только всех пассажиров, выходящих из поезда, но и несколько экипажей с лошадьми одновременно.
Как только паром причалил к берегу и они, наконец, выбрались на сушу, вместе с остальными пассажирами, Клаус, шедший с большой дорожной сумкой и тяжелым чемоданом, остановился около невысокой мраморной тумбы, приказав Скарлетт и Присси дожидаться его на этом месте.
– Миссис Скарлетт, стойте здесь и никуда не уходите, а я постараюсь нанять извозчика. С таким багажом как у нас, мы не сможем дойти даже до ближайшего омнибуса.
– Хорошо – кивнула Скарлетт и велела Присси поставить на землю две увесистые сумки, которые та едва тащила.
Пока Клаус разыскивал наемный экипаж, Скарлетт разглядывала припортовую площадь, оживленную, шумную, заполненную людьми, омнибусами и экипажами, которых здесь было гораздо больше, чем в Атланте и даже в Чарльстоне. Однако быстро заполучить карету было не так-то, просто и Скарлетт, наблюдавшая за суетливым манипулированием людей, уже дважды заметила, как скандалили между собой клиенты, оспаривающие друг у друга экипаж, за которым они одновременно охотились. – Да, видно нескоро удастся Клаусу найти карету – подумала она, и придется им тут простоять, ожидая его, невесть сколько.