– Ой, люди! Здесь меня пугают! Рядом со мной шпион, враг народа, который не верит нашей партии и правительству!
На ее крик вновь подъехала черная легковая машина, из которой вышел один человек в штатском и схватил прохожего, сажая его в машину. Человек в штатском на миг обернулся в сторону крикливой бабульки и похвалил ее:
– Молодец, товарищ! Так держать!
– Стараюсь, – ответила бабулька, сияя.
– Бдительность и еще раз бдительность! – сказал человек в штатском и сел в машину.
– Служу Советскому Союзу! – выкрикнула бабулька, сияя.
Далее Андрей во сне увидел лужайку, ручей рядом. Из воды высунулись головы каких-то рыбешек. Одна рыбешка положе другой задала вопрос:
– Ой, смотри-ка, мам, как вокруг светло!
– Да, светит солнце.
– Ой, как здесь весело! Музыка везде играет!
– Да, играет.
– А у нас нет ни солнца, ни музыки, – тоскливо, почти плача, произнесла молодая рыбешка.
– Что поделать нам? Мы живем не здесь.
– Почему же живем в грязи?
– Это наша родина! – тоскливо ответила старая рыбешка, после чего они исчезли, погружаясь в темную грязную воду.
Андрей увидел во сне ряды молча стоящих людей, тоскливо ждущих своей участи. Сбоку стояли солдаты с винтовками, а впереди сидели трое строгих и важных судей с массой судебных дел. Судьи очень быстро зачитывали свои постановления, после чего очередного осужденного уводили и прямо в нескольких шагах от толпы расстреливали.
Вдали ходило равнодушное население, занятое своими проблемами, будто не замечающее ни суда, ни расстрелов… Слышался женский смех. А песенка «Как прекрасен этот мир» продолжала звучать рядом, придавая описываемой картине несколько фантасмагоричное и сюррелиастическое звучание…
– Очень много у нас врагов народа! – сокрушался один из тройки судей, качая головой. – Какое-то невероятное их изобилие! Прямо день изобилия!
– Вы правы, – согласился второй судья, приказывая расстрелять очередного несчастного.
А третий судья тихо спросил:
– Скажите, а за что этого последнего вы приказали расстрелять?
– За что? Ой, уж не припомню, за что-то…
– А не кажется ли вам, что слишком много расстрелов? – осторожно спросил третий судья.
Второй судья выпучил глаза от удивления и уставился на третьего судью:
– Вы чего это? Сидели, давали приказы расстрелять, а теперь задумались?
– Да! Задумался!
– За нас думает партия, мы лишь исполнители. И просто так у нас никого не сажают, не арестовывают и не расстреливают!
– Что верно, то верно, но вы не ответили на мой вопрос.
– На какой такой вопрос? – раздраженно спросил второй судья, повышая голос.
– Почему приказали расстрелять последнего несчастного?
– Ой, был приказ…Ну, не нам ведь, простым солдатам партии, рассуждать. Партия приказала – мы выполнили!
– Что верно, то верно, но сам я предпочитаю думать, – задумчиво произнес третий судья.
– А я не думаю! Партия за нас думает!
В разговор вмешался первый судья, со страхом смотря на третьего судью:
– Вы сомневаетесь в действиях нашей партии?
– Вовсе нет, – спокойно ответил третий судья, – я лишь не понял, за что расстреляли последнего человека.
– Гм, просто так у нас никого не расстреливают и никого не сажают! Если будете много тут говорить, вами заинтересуются органы.
А второй судья добавил:
– Мы только исполнители решений партии. Сидели, молчали, а теперь рот раскрыли.
Вами заинтересуются органы.
– Это угроза? – спросил третий судья.
– Нет, – ответил первый судья, а второй судья добавил, грозя указательным пальцем:
– Пока нет! Но если вы…
– Я спросил, ведь нельзя судье быть подобным безголовой машине, – постарался объяснить свою точку зрения третий судья своим коллегам, – мы же не попугаи, зачитывающие уже написанные расстрельные приказы.
Наступила короткая пауза, во время которой первый и второй судьи многозначительно переглянулись. Первый судья поднялся и побежал к телефону.
– Куда это он? – с опаской спросил третий судья, но оставшийся сидеть второй судья ему не ответил.
На минут пять суд остановился. Быстро подъехавшая черная машина остановилась возле судей. Из машины выскочили трое угрюмых человек в штатском, которые грубо и достаточно бесцеремонно схватили без всяких объяснений третьего судью и посадили его в машину. Вместо третьего судьи назначили другого судью, который никому не задавал никаких вопросов и лишь монотонно зачитывал расстрельные приказы…
Первый судья покачал головой, тихо говоря второму:
– М-да… А он казался мне таким тихим, верным делу партии товарищем…
– Что ж, видимость обманчива, – ответил так же тихо второй судья. – Надо уметь достойно влачить наше существование! Соглашайся с мнением партии и властвуй.
Первый судья похвалил своего коллегу:
– Хорошо как сказано! Да, соглашаемся с чужим мнением и властвуем…
Далее Андрей увидел во сне колонну людей с красными флагами и портретами вождей. Люди в колонне шли с приклеенными лицемерными улыбками до ушей, распевая песенку:
«Широка страна моя родная!
Много в ней лесов, полей и рек
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!»
Колонна прошла мимо людей, ожидающих расстрела, даже не замечая их. Лишь один мальчик, идущий в колонне вместе с поющей мамой, тихо спросил ее:
– Мам, а почему эти люди стоят такие грустные?
Мама не ответила ничего сыну, продолжая петь с улыбкой на устах, но мальчик повторил вопрос, говоря уже очень громко, привлекая внимание других людей из колонны.
– Мам, а почему возле них дяди с винтовками? Их убить хотят?
– Сынок, если стоят с винтовками, значит, так надо! – постаралась ответить сыну мама, а руководитель колонны подошел к мальчику и ласково сказал, поглаживая его по голове:
– Мальчик, ты думай о нашем празднике, а не о винтовках.
– О каком празднике? – удивился мальчик.
– А тебе мама не сказала, что у нас сегодня День изобилия?
– Нет.
– У нас сегодня изумительный праздник, – продолжал говорить с улыбкой руководитель колонны, – День изобилия. Потом после демонстрации пойдешь с мамой в магазин «Милости просим» и она тебе купить сосиски, колбасу.
Мальчик обрадовался:
– Правда?
Мама дипломатично промолчала, а руководитель колонны повторил:
– После демонстрации пойдешь с мамой в магазин «Милости просим» и она тебе купит воображаемое мясо, воображаемую колбасу.
– Как воображаемое? – не понял мальчик.
– Ну, его вроде нет, а мама тебе купит колбасу.
– Не понял, дядя, объясните мне, – попросил мальчик, несмотря на тихие просьбы его мамы перестать говорить с руководителем колонны.
– А чего тут тебе непонятного? – усмехнулся руководитель колонны, после чего сделал замечание маме:
– Да-а, товарищ Петрова, не работаете вы с ребенком, не воспитываете его в коммунистических традициях.
Петрова покраснела и тихо ответила:
– Пытаюсь с ним говорить, воспитывать. Иногда времени не хватает.
– На воспитание детей у вас достаточно времени! Днем надо его воспитывать!
– Днем я работаю.
– Тогда вечером, ночью, товарищ Петрова!
– Но ночью я сплю…
– Товарищ Петрова, не можете воспитать своего мальчика в коммунистических традициях?
А наивный мальчик не унимался:
– А почему вы, дядя, сказали моей маме, что она ваш товарищ?
– Да, она – товарищ Петрова.
– Разве вы с ней дружите?
– Нет, не дружу, у нас все вокруг товарищи.
– Неправда! – возразил мальчик. – Не могут все быть друг другу товарищами.
Руководитель колонны помрачнел и спросил наивного мальчика:
– Ты так считаешь?
– Да, дядя! Вот у меня только два товарища в школе, а больше нет. Не могут же все школьники быть моими товарищами.
Руководитель колонны осуждающе посмотрел на Петрову и ее сына.
– М-да, – недовольно протянул он, – придется мне с вами, товарищ Петрова, встретиться и поговорить отдельно. Если не хотите внеочередного партийного собрания по вашему поводу. Могу сделать оргвыводы!
– Да я ничего не сделала! – воскликнула Петрова, но ее слова еще больше разозлили руководителя колонны:
– Именно, товарищ Петрова! Ничего вы не делаете! Не воспитываете сына! Может, отдать его в детский дом для перевоспитания?
Петрова испуганно глянула на руководителя колонны, беря мальчика за руку.
А мальчик не понял угрозы и спросил руководителя колонны:
– А почему моей маме нужно купить какую-то ненастоящую колбасу? Я хочу настоящую! Я давно не ел колбасу!
Вместо ответа мальчику руководитель колонны обратился к Петровой:
– Вот и результат, как видите и слышите! Не воспитываете сына в коммунистических традициях!
– Ой, воспи…
– А я давно не ел колбасу! – повторил мальчик.
Руководитель колонны уже почти кричал:
– Нет, не воспитываете, товарищ Петрова! Ваш сын открыто заявляет при всех, что он якобы голоден! Что ему якобы колбасы не хватает!
– Но…
– Ваш сын не понимает он сложной международной ситуации в новой пятилетке, не понимает он трудностей на селе, с уборкой урожая, не…
Петрова перебила руководителя колонны, не выдержав:
– Мой сын кушать хочет! Кушать колбасу хочет, а ее нет!
– Так, так, – потер с удовольствием руки руководитель колонны, доставая блокнот, – еще какие ваши жалобы на нашу советскую власть?
– При чем тут советская власть? – испугалась Петрова. – Я говорю о голодном сыне.
– Ах, он голоден? И наша партия в том виновата?
– Нет, вы не поня…
– Всё я понял! Ваш сын даже против нашего обращения «товарищ».
– Нет, он не против! Он еще ребенок и…
– Придется сделать нам оргвыводы по поводу вашего поведения, товарищ Петрова!
Вы сами не поняли сути грандиозного праздника Дня изобилия!
Тут Петрова не сдержалась, впервые говоря то, что думала: