Раньше, той же ночью, Вик Серотонин вошел в бар Лив Хюлы как раз вовремя, чтобы услышать, как Лив говорит Кьелар:
– Иногда я могу без этого обойтись.
Он не понял, о чем они говорят. Жесткий потолочный свет иссушал фигуры женщин, склонившиеся друг другу навстречу по обе стороны цинковой барной стойки, придавая им сходство с известной иллюзией, вазой Рубина. Хотя это не устраняло их различий, но все же наделяло некоторыми общими чертами, выраженными в большей мере, чем, например, стынущая на стойке у руки Элизабет Кьелар чашка шоколада; и уж куда больше было у них общего друг с другом, нежели с Виком Серотонином. Вик удивился, уловив этот моментальный проблеск близости. Женщины поболтали еще минутку, затем, увидев его, томно расцепились, стряхнули чары.
– Привет, Вик, – сказала Лив Хюла. – Тебе чего-нибудь налить? – И – словно он мог этого не заметить: – Твоя клиентка пришла.
Ночь выдалась тихая. Чуть раньше заходили отпраздновать выигрыш на боях портняжки из франшизных ателье по Стрэйнту; за ними из «Prêter Cur» явились какие-то туристы с круизного корабля «Бетс/Хирстон» – вероятно, с «Нервной анорексии», для которой Саудади не более чем остановка на дозаправку в прихотливо распланированном двухлетнем круизе по Пляжу. Минут двадцать теневые операторы Лив провели в нездоровом возбуждении, но затем один из туристов припомнил название нового бара недалеко от Антарктик-бульвара, и они ушли. «Жизнь моего бара в ореховой скорлупке», – подумала Лив, собрав посуду со столиков, пересыпав деньги в кассу и помыв бокалы в горячей воде. Она скучала по прежней своей жизни, что так отличалась от этой. В тот день у нее в спальне на втором этаже произошло два события.
Во-первых, Лив случайно встретилась взглядом в зеркале сама с собой. В лице, увиденном там, слишком много было от Лив и слишком мало – от Элизабет Кьелар. Лицо это носило печать усталости от вечной нехватки шуб. Оно устало быть самим собой. Наверху, в гало, с этим можно справиться – там вечно переопределяешь себя, вечно движешься вперед. Пустота ласкова. С ней легко договориться. Там почти не с чем столкнуться. Но тут, внизу, в спальне, все обстоит так, как обстоит.
Второе происшествие с Лив сводилось к следующему: пробудясь от неглубокого сна, она села на краю незастеленной кровати, выглянула в окно и увидела, как мимо идет Антуан Месснер с Ирэн-Моной под ручку. У Ирэн был новый прикид: короткий мохеровый болеро-топик, латексные сапожки до колен на полиакриловых каблуках, все – популярного в том сезоне подростково-розового оттенка; толстяк же облачился в бледно-голубой костюм, который купил, начав работать у Поли де Раада, и уложил волосы лакированным гребнем. Выглядела парочка забавно, и в то же время взаимная близость их парадоксальным образом возвеличивала. Словно король и королева в состоянии аффекта шествуют. Заметив Антуана с Ирэн в таком необычном виде, Лив подумала было спуститься в бар и окликнуть их, спросить, отчего они перестали к ней заходить. Теперь же, глядя, как Вик Серотонин уходит с клиенткой к окну, усаживает ее за столик и начинает о чем-то шушукаться, Лив поймала себя на той же мысли, что в миг, когда увидела Антуана с Моной. «Эти двое воображают, что перед ними открылись новые перспективы. Ну-ну, удачи».
Вик Серотонин тем временем говорил:
– Может, через четыре дня рискнем.
Кьелар, еще не дослушав фразы, отмахнулась: нет. Ей нужно быстрее, сказала она, и так долго ждать нельзя. У нее нервы шалят. Она не уверена, сказала она, что продержится еще день.
– Я не уверена, что еще хоть час протяну.
«И это правда», – подумалось Вику. То, что он заметил у нее внутри в квартире на Хот-Уоллс, когда она трахалась с Виком, набирало силу и продолжало ее грызть.
– Тогда три дня, – предложил он.
Она помотала головой. Он взял ее за руку, которую Элизабет уже начала отдергивать, и пояснил:
– Это только потому, что тут начались события, которые мне непонятны.
– Нет, – сказала она.
– Два дня, – отрезал Вик. – Два дня, миссис Кьелар. Это я могу себе позволить. С Поли что-то не так, с Зоной что-то не так. Тут полиция везде шастает.
Кьелар вскочила так порывисто, что опрокинула табуретку, – можно было подумать, что ответ Вика она восприняла как физический удар. Она уставилась на упавшую табуретку с таким видом, словно ничего горшего с ней или с Виком уже произойти не может.
– Я не могу, – прошептала она.
Вик не видел выхода. Его и собственное-то поведение озадачивало не меньше, чем поведение клиентки.
– Я чего-то жду, – говорила она ему тогда, – и даже не знаю, из какой части моей жизни оно возникнет.
Он встал, обнял ее и поднял табуретку.
– Смотрите, – сказал он. – Видите? Все в порядке. Никаких проблем.
Коснувшись клиентки, он почувствовал, что все ее тело напряжено и дрожит. Ему представились раскаленные косточки внутри, пронизанные миниатюрными надписями: ЭЛИЗАБЕТ КЬЕЛАР, ЭЛИЗАБЕТ КЬЕЛАР.
– Мы туда в течение сорока восьми часов отправимся, – сказал он. – Я обещаю.
Она была похожа на голограмму. Приглядись – и каждая часть обещает раскрыть информацию о целом, но необъяснимом. Он попытался ее усадить. Она прильнула к нему. Они заказали еще выпить и сели друг против друга, молча держась за руки. Так их обнаружила, уже гораздо позже, вошедшая в бар Эдит Бонавентура, в мареновом шерстяном пальто и с дневником отца в руке.
– Вик, – сказала Эдит, – ах ты ж дешевый потаскун!
Она прошагала мимо и заказала у Лив Хюлы выпить.
– Я тут посижу, – сообщила она Лив. – Ты не против, если я тут посижу и поговорю с тобой?
– Ты моя клиентка, – отозвалась Лив Хюла.
– Ну и славно, ну и хорошо, – сказала Эдит. – И хорошо, что мне не придется смотреть на этого мерзавца у окна.
Она окинула оценивающим взглядом бар.
– Хорошее у тебя местечко, – сказала она Лив Хюле, – малость заброшенное, правда. Нужно тут ремонт сделать. Нужно тематическое оформление, и повеселее чтобы.
Вылакав половину бокала, она утерла с едва заметного изгиба верхней губы алкоголь.
– Эй, Вик! – позвала она, высоко воздев блокнот, чтобы у Вика не осталось сомнений. – Эмиль был насчет тебя прав. Я через весь город чалапала, чтобы тебе его отдать. Но тебе его не видать, как своих ушей.
– Господи!.. – сказал Вик.
– Тебе его не видать, как своих ушей, потому что ты дешевый сливной бачок, а не мужик. Да и где ты был, по сути? Нигде.
Эдит допила свою порцию и поднялась.
– Спасибо, – сказала она Лив Хюле. – Мне понравилось. Покедова.
Вик Серотонин уже вскочил. Он подбежал к двери первым и схватил Эдит за руки.
– Эдит, нам нужно поговорить, – сказал он.
Эдит негромко рассмеялась.
– Нет, Вик, не нужно, – ответила она. – В этом ты ошибаешься.
Вик пытался придумать, как ее задержать.
– Слушай, – начал он, – что б там тебе ни говорил Эмиль, а в Зоне пошли перемены. – Он увидел, что эта тема ее не интересует, но остановиться не мог. – Весь наш предыдущий опыт может обесцениться.
– Как было бы классно, – сказала она мечтательно, – если бы вы повзрослели наконец. Ну хоть кто-то из вас.
– Эдит…
– Ты знаешь, что мне это все напоминает? – спросила у него Эдит, обведя широким жестом Элизабет Кьелар, бар Лив Хюлы, далекую перспективу Стрэйнт-стрит, куда она даже не глядела, и Саудади, песчинку на Пляже, заправочную станцию для чьих-то круизов. – Мне это напоминает бои.
– Эдит…
– Мне это напоминает тот вечер боев, – сказала она.
Она опустила глаза на свои запястья в плену рук Вика, потом подняла и посмотрела ему в лицо.
– Мне насрать на то, что там происходит, Вик.
Не найдя ответа, он выпустил ее, и Эдит ушла на Стрэйнт под дождь. Остановилась лишь однажды, чтобы добавить, не оборачиваясь:
– И ты знаешь, что дело тут не в Эмиле.
После чего стук ее каблуков продолжил удаляться, следуя простой, ясной и неизбежной акустической кривой затухания. Вик долго глядел ей вслед. Обернувшись, он обнаружил, что Кьелар разбила бокал о стену, сидит, обхватив себя руками, как обиженный ребенок, на почерневших половицах у окна, глядя вдоль Стрэйнт-стрит на ореол Зоны Явления – заметный отсюда на пределе видимости, линией ржавых крыш, разбитых окон и колючей проволоки, – и говорить отказывается.
Лив Хюла терпеливо подметала осколки.
– Мне чувство юмора тут малость изменяет, – сообщила она Вику. – Может, тебе стоило бы найти себе другой офис?
При этом она думала: «Сегодня после обеда я просто без сил. После обеда везде слишком плохо одной».
7Космический нуар
Вик отвез Кьелар в Хот-Уоллс на рикше. Наутро, когда он возвращался домой, его арестовали. Арест провели быстро и ловко: «кадиллак» с откидным верхом, неслышно проскользнув между жерновами трафика, нагнал его у тротуара и передняя дверца с пассажирской стороны откинулась ровно настолько, чтобы идущий рядом Вик влетел прямо в нее.
– Эй! – возмутился он. Тут с ним поравнялась ассистентка Эшманна, улыбаясь ему прямо в лицо, и сказала:
– Вик, садись в машину.
День выдался приятный, с моря дул легкий освежающий бриз. Зеркальце на идеально блестящем крыле автомобиля посылало солнечные зайчики Вику в глаза. Вид у Вика, наверное, сделался не самый приветливый, потому что ассистентка улыбнулась еще шире и активировала выкройку; он краем глаза уловил подкожную и подсознательную рябь нанодвижений. Взгляд ассистентки опустел. По ее предплечью заструился поток данных: зрелище само по себе было захватывающее.
– Вик Тестостерон, – сказала она, – можешь, конечно, попытаться надрать мне зад, но я тогда, – многозначительный взгляд в небо, – вызову группу поддержки. Или же, что было бы проще всего, ты поедешь со мной, и в этом случае никто не погибнет. Что скажешь?
Вик пожал плечами и сел в «кадиллак».
Ассистентка мгновение глядела на него прежним пустым взглядом, потом покачала головой и захлопнула дверь.