по 60 000 злотых в год, кроме особого жалованья старшому, обозному, писарю, двум есаулам, полковникам и пр. Остальные казаки должны быть выписаны из войска и возвращены в прежнее состояние, т. е. под власть или королевских старост, или своих панов-землевладельцев. Старшой назначается и, во всяком случае, утверждается коронным гетманом; за Порогами должна стоять сторожа в 1000 человек для охраны границы от татар и недопущения их переправляться через Днепр. Для этой стражи чередуются известные шесть полков: Переяславский, Черкасский, Чигиринский, Каневский, Корсунский, Белоцерковский. Все морские чайки должны быть сожжены и казаки не должны без позволения королевского ходить в море ни Днепром, ни другими реками и мира с турками не нарушать. Старшим на место Жмайла Конецпольский назначил Михаила Дорошенка.
В следующем году, тяжелый для Украйны, Конецпольский с кварцяным войском покинул южные пределы Речи Посполитой и направился на север в польскую часть Пруссии, куда шведский король Густав Адольф из Лифляндии перенес войну с поляками. Наместником своим на Украйне гетман оставил шляхтича Стефана Хмелецкого. Этот храбрый и талантливый военачальник умел поладить с реестровым казачеством и, опираясь на него, в течение трех лет удачно оберегал южные границы от нападения крымских и буджацких татар, которые не раз терпели от него сильные поражения. В награду за свои подвиги незнатный шляхтич был назначен киевским воеводою; но он умер, не успев вступить в эту должность (1630 г.). Около того времени, по замирении со шведским королем, воротился на юг с кварцяным войском суровый гетман Конецпольский. Не имея чем уплатить жалованье войску и опасаясь обычного в подобных случаях бунта, он расположил своих жолнеров на Украйне таким образом, чтобы хоругви были отделены одна от другой большим расстоянием; следовательно, они не могли бы легко сговориться и поднять бунт. Это обстоятельство послужило, в свою очередь, тоже к бунту, но только не польских наемников, а казаков.
Постой буйных и хищных жолнеров лег тяжелым бременем на местное население. Особенно волновался тот класс обывателей, который назывался «выписчиками»: они временно успели побывать в казаках, но были выписаны из реестра. Из этой среды выступили агитаторы, которые начали возбуждать народ и смущать его разными слухами, вроде того, что поляки задумали истребить сначала всех казаков, а потом и весь русский народ. Духовенство охотно поддерживало подобные слухи и указывало на продолжавшиеся утеснения Православной церкви от латинян и униатов. Говорят, будто бы, кроме того, в народе действовали агенты московские и шведские. Как бы то ни было, в крае появились отряды казацкой вольницы, которые стали врасплох нападать на поляков, и несколько их хоругвей перебили. Мятежники воспользовались захваченным у них оружием. Тогда Конецпольский поспешил сосредоточить войско и из города Бара, своей гетманской резиденции, разослал универсал, приглашавший шляхту спешить на соединение с кварцяным войском против казаков, а наперед себя отправил на Украйну коронного стражника Самуила Лаща. Преувеличенные слухи о неистовствах сего последнего над жителями подлили только масла в огонь. Тысячи украинской голоты собрались на Запорожье и там выбрали себе гетманом некоего Тараса Федоровича. Запорожцы обманом захватили преемника Дорошенки, т. е. старшего реестровых казаков, по имени Григория Черного, и казнили его за то, что он держал сторону ляхов и уговаривал казаков к покорности. Реестровые разделились: одна часть их осталась верна Речи Посполитой, а другая пристала к восстанию. Тарас с своим войском укрепился на правой стороне Днепра под Переяславом. Сюда же явился и Конецпольский. Произошли ожесточенные битвы, в которых, по словам польского хрониста, польской шляхты пало более чем за всю прусскую войну. Борьба окончилась победою поляков. Казаки изъявили покорность, присягнули на условиях Куруковского договора и выдали зачинщиков. На место Григория Черного Конецпольский поставил Тимоша, прозванием Арандаренка (1630 г.).
Во время междуцарствия, наступившего по смерти Сигизмунда III, когда на Конвокацийном сейме поднялись со стороны диссидентов и православных жалобы на притеснения, казаки также чрез своих послов выступили с разными требованиями. Гетман казацкий Иван Петржицкий в июне 1632 года двинулся с войском, чтобы поддержать эти требования. Но на Волыни, на границе имений князя Острожско-Заславского, агент его остановил казаков и упросил их не идти далее. В ожидании возвращения своих послов, они расположились между Уманью и Овручем. Агент Заславского доложил своему князю, что хотя гетман показывает число реестровых казаков у себя в 16 000, но в действительности оно по крайней мере вдвое более и что между ними он видел много хлопов. Очевидно, помянутые выше договоры не исполнялись, и войско Запорожское продолжало принимать в свою среду бывших крестьян. Казацким послам поручено было на сейме указать на заслуги Запорожского войска при обороне границ и затем требовать: участия в избрании короля, обеспечения православной веры от униатских притеснений, расширения своих вольностей, увеличения реестра, прибавки жалованья и пр. Сейм отклонил их требования. Относительно участия в избрании короля, которого казаки домогались как члены Речи Посполитой, сейм отвечал, что короля выбирают только люди шляхетского звания, а что казаки если и члены Речи Посполитой, то вроде волос и ногтей, которые обрезают, когда они слишком отрастут. Но так как в короли был выбран именно тот, кого казаки сами предлагали, т. е. Владислав, пользовавшийся их расположением, то Запорожское войско было довольно, и тем более что новый король, как мы знаем, обнаружил веротерпимость и прекратил было гонение на Православную церковь. Первые годы его царствования прошли в мире с запорожцами, и сии последние, как мы видели, оказали ему большие услуги при освобождении Смоленска от осады Шеина. Но так как казаки не хотели отстать от своих морских набегов на турецкие берега, то польское правительство решило при начале Порогов построить крепость Кодак, которая должна была запереть казацким чайкам дорогу по Днепру в море.
Не успели еще докончить Кодакские укрепления, как атаман Сулима, прославившийся своими удачными морскими походами, поспешил уничтожить эту преграду. Предводительствуя несколькими тысячами запорожцев, он внезапно ночью ворвался в крепость, истребил малочисленный ее гарнизон, начальника его француза Морьона велел казнить, а укрепления разрушить (1635 г.). Этим событием возобновилась ожесточенная борьба казачества с поляками. Гетман Конецпольский угрозами заставил реестровых схватить и выдать Сулиму с главными его товарищами в руки правительства. Они были казнены в Варшаве. Перед казнию Сулима, Бог весть зачем, принял католичество. Одному из осужденных его товарищей, по имени Павлюку, канцлер Фома Замойский (сын знаменитого Яна Замойского) выспросил у короля пощаду. И этот-то Павлюк явился во главе следующего казацкого восстания.
Причиною нового восстания был все тот же усиливающийся гнет от подстарост и других старостинских урядников в королевских землях, от управителей и арендаторов-жидов в панских имениях; поборы и повинности все увеличивались, и продолжалось стремление шляхты к закрепощению простого народа, со включением так наз. выписчиков или тех людей, за которыми она не признавала казацкого звания. Недовольные, по обычаю, уходили на Запорожье. Когда они вновь скопились там в большом числе, то выбрали своим гетманом Павлюка и подняли знамя бунта (1637 г.). Реестровые со своим старшим Саввою Кононовичем хотели остаться покорными Речи Посполитой. Новоизбранный гетман послал на него несколько тысяч запорожцев с полковником Скиданом, который захватил Кононовича в Переславле. Павлюк велел его расстрелять. Украйна закипела шайками поднявшихся хлопов, которые бросились грабить и жечь панские дворы и фольварки, причем тщательно забирали всякое оружие.
С особою силою мятеж разлился в обширной Заднепровской Вишневечине. Шляхта спасалась бегством в укрепленные города и замки. Коронный гетман Конецпольский с кварцяным войском сторожил тогда южную границу от угрожавших ей турок и потому двинул против мятежников своего товарища или польного гетмана Николая Потоцкого с небольшим отделом кварцяных жолнеров. Эти жолнеры также готовы были взбунтоваться от неуплаты жалованья. Но Потоцкий их успокоил. Сын одного из самых крупных украинских землевладельцев, он возбудил к деятельной обороне своих товарищей, украинских панов, которые явились к нему на помощь с вооруженными отрядами; в их среде главное место занимал Еремия Вишневецкий.
В лагере восставших казаков не было единодушия: большая часть реестровых осталась верна полякам и соединилась с Потоцким; а другая часть хотя и пристала к запорожцам, но действовала осторожно и неохотно. Сам Павлюк оказался ниже своей задачи. Он звал на помощь себе крымского хана; но тот его обманул; таким образом, пропущено было лето, т. е. самое удобное для казаков время, и только в декабре казацкий гетман двинулся из Запорожья на Украйну, где действовал полковник Скидан. Под Кумейками (к югу от Канева) он неожиданно столкнулся с Потоцким, у которого передовым отрядом начальствовал известный разбойник и лихой наездник Самуил Лащ. Произошла жестокая битва. Несмотря на превосходство в числе и отчаянную храбрость запорожской голоты, польское военное искусство, более крепкая дисциплина, лучшее вооружение и артиллерия начали брать верх. Тогда конница реестровых и сам Павлюк с главными помощниками покинули поле битвы. Поляки ворвались в казацкий табор, и битва обратилась в беспощадное избиение голоты. Но тут выдвинулся своим мужеством и распорядительностью некто Димитрий Томашевич Гуня: он сумел устроить новый табор, в котором до ночи оборонялся со своим отрядом, а ночью ускользнул с ним из рук победителей. Павлюк с остатками разбитого войска окопался в местечке Боровице. Здесь православный украинский пан Адам Кисель выступил посредником между поляками и казаками. Он поклялся на том, что жизнь Павлюка и его товарищей будет пощажена, и уговорил казаков выдать их в знак своей покорности. (Скидан и Гуня скрылись.) Уполномоченные Запорожского войска прися