Он не выглядит нервным, как Коннор. Наоборот, спокоен и сосредоточен. Он даже не шелохнется, когда наша процессия вплывает в комнату.
Плестись в толпе Матерей – совсем не то, что заходить в одиночку. Впервые в жизни я чувствую себя частью группы, а не отдельной песчинкой, что вызывает у меня грусть: это всего лишь единичный случай, и скоро я снова стану только Евой. Диего даже не замечает нашего присутствия. Я к этому не привыкла: Ева всегда в центре внимания, где бы ни появилась. И это волнующее ощущение тоже внове для меня. Как приятно быть невидимкой. Раствориться в толпе.
Мы быстро и без всякой суеты занимаем свои места.
– Надеюсь, вы не слишком долго ждали, – доносится голос Холли. В длинном розовом платье и кремовых туфлях на танкетке, она проходит в дверь.
Мое сердце радостно бьется, когда я замечаю нежный блеск в ее глазах. Это моя Холли. Я не знала, кого из них выберут, но теперь, когда вижу ее, уверена, что все пройдет гладко, что все мы в надежных руках.
Диего уныло пожимает плечами.
– Вы довольны вчерашним ужином? – ничуть не смутившись, спрашивает Холли, присаживаясь на стул напротив него, спиной к нам.
– Стол куда богаче, чем я привык, но ведь это всего лишь еда, – отвечает Диего голосом, начисто лишенным тепла и доброты. Возможно, он сердится из-за того, что снова приходится общаться с Холли, а не со мной. А, может, как и я, не расположен к светской беседе, когда на его плечах лежит груз ответственности за будущее человечества. В любом случае, удивительно, что он не поддался оптимистичному настрою Холли. Меня она всегда заставляет улыбаться.
– Давайте рассматривать это как генеральную репетицию? – Она явно пытается разогреть его, чтобы встреча не стала очередной тратой времени. Забавно наблюдать за всем этим со стороны, зная, что Холли работает на Вивиан. Мне интересно, общаются ли они каким-то образом, используют ли ту же тактику, что и в работе со мной. Это слегка отрезвляет меня. Я смотрю на Диего и мысленно призываю его взбодриться, чтобы мы могли получить хоть какой-то результат.
– Давайте представим, что я – Ева, – продолжает Холли. – Не стесняйтесь говорить со мной так же, как говорили бы с ней. Вы можете использовать это время, чтобы потренироваться.
Диего отводит глаза от Холли, и его взгляд скользит по полу, по носкам наших туфель, перемещаясь к кованым сапогам охранников. У меня перехватывает дыхание.
– Приятно с вами встретиться, – медленно произносит он. Четко, несмотря на сильный акцент.
Он снова переводит взгляд на Холли, и его лицо заметно расслабляется.
– Так-то лучше, – говорит Холли, и я слышу улыбку в ее голосе, на которую Диего откликается неуловимым движением уголка рта.
– Простите, для меня все это в новинку, – отвечает он, качая головой.
– Как и для нас всех. – Холли доброжелательно смеется. – Никто из нас на самом деле не знает, чем все это обернется, так что давайте просто поддерживать непринужденную и дружескую атмосферу. Согласны?
Диего кивает и ерзает на стуле, усаживаясь поудобнее.
Она переиграла его, как я и предполагала.
– Расскажите мне о своей жизни в Перу.
– Я изучаю математику и историю. Мне нравится учиться.
– Здорово. Ева постоянно получает новые навыки и знания. Хорошо, что у вас с ней есть что-то общее, – воркует она.
Странно слышать, как она говорит обо мне, словно меня и нет в этой комнате. Я невольно задаюсь вопросом, что еще она собирается рассказать ему.
– У меня есть семья, – продолжает он.
– Да.
– Четыре брата, – продолжает он. – Наша семья владела фермой. Урожай погиб. Скотина подохла.
– Сожалею.
– Мой отец умер, – произносит он голосом, лишенным всяких эмоций. Возможно, не хочет давать волю чувствам на глазах у незнакомцев. Хоть я и не знала своих родителей, мне невыносимо грустно от того, что их нет рядом со мной. – Я учусь и стараюсь помогать семье, – продолжает он искренне. – Хочу получить достойную работу.
– Замечательно. Очень важно быть целеустремленным.
– Это про меня, – соглашается он.
– Как вам процесс отбора претендентов? – Холли наклоняет голову набок и, скользя локтями по столу, подается чуть вперед, к Диего. Она всегда так делает, когда хочет, чтобы я доверилась ей. В этом жесте столько открытости, дружелюбия и понимания. – Полагаю, это было нелегко. Возможно, помогло ваше упорство.
Я очень мало знаю о том, как проходил отбор претендентов. Разумеется, учитывали генетическую совместимость, психологический профиль, физическое состояние, возможно, и убеждения. Думаю, конкурсанты прошли все имеющиеся тесты, какие только смогла придумать ЭПО, чтобы сузить круг до нескольких избранных. Однако, наблюдая за Диего – вполне заурядным, ничем не примечательным парнем, – мне трудно представить, что они в нем разглядели. Или какие его качества сочли полезными для будущего потомства.
– Я усердно учился, – подчеркивает Диего. Поставив локти на стол, он подпирает подбородок руками. – Для меня это большая честь. Быть здесь. Быть избранным. Я отнесся к этому очень серьезно. Я молился. Просил помощи у Всевышнего, чтобы стать лучшим, – пылко произносит он, теперь прижимая руки к груди. – Земле нужно, чтобы мы были сильными и целиком отдавали себя благому делу.
Внешне Диего мелкий и неинтересный, но внутри у него полыхает огонь, и этим он притягивает меня. В его словах звучит страсть. Они наполнены смыслом.
– Какая ваша первая мысль, когда вы просыпаетесь по утрам?
Я перестаю дышать, когда задают мой вопрос, и жажду услышать ответ.
– Я думаю о своем отце. Как бы он гордился, увидев меня здесь. Он учил меня, что в жизни надо хвататься за любую возможность. Я просыпаюсь утром с желанием дать ему еще один повод для гордости. Он был храбрым. Человек большого сердца. Я такой же. И всегда буду благодарен ему.
Стало быть, он постоянно думает о своей утрате.
Я мысленно возвращаюсь к своим родителям и тетрадке с письмами, спрятанной под подушкой. Не знаю, унаследовала ли я глаза матери или любовь отца к сладкому, но собираюсь это выяснить. Скоро я узнаю, какие мечты они связывали со мной. Надеюсь, что однажды я тоже смогу думать о своих родителях и верить, что они гордятся мной.
В рассеянности, я потираю шрам на запястье.
Отец.
Я останавливаю себя и медленно кладу руки на колени.
Поднимая глаза, я сталкиваюсь с пристальным взглядом Диего.
– Планета Земля хрупкая. Она нуждается в том, чтобы мы исполнили свой долг, – продолжает он.
– В самом деле, у каждого из нас своя роль в этом мире, – сияет улыбкой Холли.
– Я хочу ей помочь.
– Земле? – В голосе Холли замешательство. – Матери-природе?
– Еве, – поправляет он, поворачивая голову к нам, сидящим дамам. – Я знаю, что она здесь. Я знаю, что она слышит мои слова.
Мне трудно дышать. Я хочу услышать больше от этого необычного человека.
– Вместе мы можем изменить мир, – продолжает он, слегка постукивая ладонью по сердцу. – Вместе мы сможем обеспечить человечеству то будущее, которого оно заслуживает. Ева, скажи мне, что ты здесь. Встань и покажи себя. Скажи, что ты хочешь того же, что и я.
Я делаю глубокий вдох, тронутая и плененная его словами. Мое тело мучительно хочет двинуться ему навстречу.
– Да, – неожиданно заявляет мать Нина, чувствуя, что я вот-вот заговорю. Ее подбородок под вуалью вздергивается с юной гордостью, подражая мне.
Я чувствую, как взгляды присутствующих устремляются к моему двойнику. Мать Нина застала всех врасплох, выйдя за рамки своих прямых обязанностей, чтобы защитить мою анонимность.
Я оборачиваюсь, когда опустевший стул в центре комнаты валится на пол. Самого Диего там уже нет. Он нависает над матерью Ниной и набрасывается на нее.
Мое сердце останавливается, когда я вижу, как она отчаянно трясет головой, а он держит ее за горло, сжимая мягкую плоть.
Крики наполняют комнату. Никогда еще я не слышала таких истошных воплей. Когда мать Нина совсем ослабла, он обхватывает руками ее красивое лицо и резко разворачивает к нам, ее друзьям, ее семье, застывшим в ужасе… Никто из дюжины вооруженных охранников Кетча не успевает прийти на помощь. Одним быстрым движением он раздирает ей рот и вырывает челюсть. Я вижу ее выпученные глаза, устремленные на меня. В них боль. Страх. И облегчение.
Прежде чем я бросаюсь к ней, чьи-то сильные руки хватают меня сзади, ладонью зажимают рот, подавляя крик, и оттаскивают меня прочь от того кошмара, что разворачивается передо мной.
10Брэм
В суматохе я теряю Еву из виду. Выдергиваю наушник и бросаю его на пол студии, чтобы не слышать воплей Хартмана. Сосредоточься, Брэм.
Сердце колотится под кинетическим костюмом, пока я сканирую комнату сквозь визор, и мой взгляд выхватывает безжизненное тело матери Нины и руки, все еще сомкнутые на ее горле. Матери беспомощно дубасят Диего, но слабые кулаки семидесятилетних старушек ему нипочем.
Половина стражей из отряда Кетча бесполезно щелкают затворами. Идиоты. Каждое ружье в здании имеет встроенный чип, запрограммированный на блокировку выстрела, если под прицелом Ева.
Ева. Где же она?
Я вскакиваю из-за стола и направляю Холли в толпу женщин. Вглядываясь в хаос, наконец-то вижу Еву.
Голубые глаза вспыхивают сквозь тонкую черную вуаль. Один из людей Кетча держит ее за талию и оттаскивает подальше от опасности, от линии огня, чтобы стражи могли активировать оружие и ликвидировать угрозу.
Когда я оборачиваюсь, лицо Диего всего в метре от меня. Он что-то бормочет себе под нос, словно читает молитву. Его ничуть не смущает вся эта заваруха, ему нет дела до вооруженных людей, отчаянно прорывающихся к нему сквозь толпу Матерей. Он полностью сосредоточен, когда ослабляет хватку и срывает вуаль, открывая лицо женщины, которую убил.
Бормотание прекращается.
Парень облажался.
Он роняет тело своей жертвы и бросается на рядом стоящую женщину под вуалью. Он знает, что Ева все еще в комнате.