Брызгин и Лиля тихо делали свое дело. Лиля лично курировала Веру и новенькую девочку, поэтому подменить данные ей не составило труда. Замену данных решили произвести сразу, чтобы лже-Вера успела повторно пройти полное обследование в Передержке, и в Готовальне не заметили несоответствия.
Вскоре Лиля дала знать Севастьянову, что Вера теперь не Вера, а Ирина Отказная – фамилию детям, от которых сразу после их рождения отказывались родители, давали всегда одну, а имя выбирали работники родильного центра. Первоначально такие дети шли просто под номером, но, в связи с тем, что отказники не могли находиться в Конвертории длительное время, им все-таки решили давать имена.
Через две недели после подмены детей Лиля попросила Севастьянова больше не навещать Веру: лже-Вера со дня на день отправится в Разделочную, поэтому визиты Севастьянова к другому ребенку вызовут вопросы. Теперь он мог видеть Веру только украдкой, – через стекло Лилиного кабинета.
Дальше тянуть было нельзя. В этот день Сергей ушел с работы пораньше, сославшись на недомогание. Он по-прежнему жил у отца, а их с Агатой квартиру продал со всеми вещами. Мебель ему была не нужна – у отца ее хватало, к вещам Агаты Сергей не мог прикоснуться, а Вере вещи были не нужны, – в Конвертории всем обеспечивали. Единственное, что он забрал с собой, – запись их с Агатой свадьбы.
В гараже отца стоял старенький космолет для ближних полетов, рассчитанный на пару человек, – на нем можно было долететь только до орбиты планеты и обратно. Когда Алексей Николаевич вернулся на Землю после окончания работы над государственным проектом по колонизации Луны, он привез с собой этот старенький космолет, давно списанный, но еще не утилизированный, поскольку утилизация на Луне в то время еще не проводилась. Алексей Николаевич тщательно ухаживал за «Старичком», как он ласково называл космолет, а когда здоровье начало подводить, – это стал делать Сергей – без охоты, ворча, но все-таки не смея отказать отцу. Космолет был в рабочем состоянии и заправлен. За последнюю неделю Севастьянов проверял его два раза.
Сергей включил в космолете таймер запуска. Вся электроника была в порядке – работала, как часы. Севастьянов мысленно поблагодарил отца за это, как и за много другое, например, за то, что тот не поддался на уговоры и не установил у себя в доме видеохрон, – старый проныра знал, что делал.
Свой аэромобиль Севастьянов использовал редко, предпочитая общественный транспорт, – так было быстрее, но утилизационные сборы платил за него исправно, поэтому его права пользования не были ограничены. Несмотря на это, Сергей проверил и действие своих прав, и состояние аэромобиля – все риски должны быть сведены к минимуму. После этого он позвонил Лиле.
Рабочий день Лиля начала обычно – все записывалось видеохроном, поэтому ничего в ее действиях впоследствии не должно вызывать сомнений. Но она нервничала. Выполнив стандартный протокол с базой объектов, Лиля проверила детей: они уже прошли все положенные утренние процедуры и завтракали. После завтрака дети до обеда находились в игровой комнате. При необходимости кого-нибудь из них забирали в лабораторию для проведения дополнительных исследований, но сегодня такие исследования не входили в плановые графики ни одного из объектов.
Наконец все дети собрались в игровой комнате. Лиля бросила взгляд на часы – пора! Она зашла в игровую комнату, незаметно заблокировала дверь, как всегда громко и весело поздоровалась, привлекая внимание детей, и стала проводить рутинный ежедневный осмотр каждого из них. Как бы невзначай она собрала всех в дальней части комнаты, в стороне от огромного панорамного окна. Дети окружили Лилю, и тут внезапно раздался грохот и оглушительный звон битого стекла. Она повалила всех на пол и закрыла их, как могла, своим телом. На пол игровой, пробив окно, опустился аэромобиль Севастьянова. Он выпрыгнул из кабины, подбежал к детям и стал переносить их в аэромобиль.
– Ругайся и рыдай, – тихо сказал он опешившей Лиле, вынимая мальчика из кресла.
Лиля, как по команде, начала плакать – для этого ей не надо было прикладывать особых усилий.
К тому времени, когда Сергей взял на руки последних детей – Веру и Иру, – к игровой уже подбежали сотрудники службы безопасности: они толпились у дверей, пытаясь их взломать.
– Не забудь сказать, что я угрожал убить тебя, – тихо бросил Севастьянов.
– Я все помню, – прошептала Лиля. – Севастьянов, я буду ждать твоего сообщения. Слышишь?
Сергей посадил девочек в аэромобиль. Время было на исходе. Он запрыгнул в кабину и тут увидел Мандарина. Кот был сильно напуган, прижимал уши к голове и шипел. Севастьянов мгновение медлил, затем рванулся из кабины. Мандарин разбавил их странную компанию в аэромобиле.
– Успел? – тихо спросил Лилю Брызгин, пробившийся через охрану, чтобы «оказать медицинскую и моральную помощь другу», задействовав при этом парочку знакомств из службы безопасности.
Она молча кивнула, глядя на разбитое панорамное окно, вокруг которого сновали сотрудники полиции. На столе лежало успокоительное.
– И ты, конечно, отправишься к нему при первой возможности?
– Ему нужна помощь. Один он не справится с пятерыми. – Лиля по-прежнему смотрела куда-то вдаль сквозь окно, словно пыталась разглядеть там что-то, может, будущее. А может, так действовало на нее лекарство.
Брызгин театрально вздохнул.
– А я только начал думать о женитьбе. Ты – первая кандидатка. – Он легонько подтолкнул Лилю плечом.
– Спасибо за поддержку, Саша, но, думаю, список у тебя длинный, и ты быстро найдешь достойную замену. Лучше подумай, что ты будешь говорить полиции.
– Вот так всегда, – философски заметил Брызгин. – Все женщины и дети достаются Севастьянову. Одно не могу понять: как он тебя уговорил пойти на это?
Сергей, звучит избито, но если ты читаешь эту записку, значит, рядом с тобой не стало еще одного близкого тебе (я надеюсь!) человека – меня. А скоро не станет и Веры. Я не буду читать тебе нотаций напоследок, я и так слишком много прочитал их тебе за всю свою жизнь. Хочу сказать одно: ты ошибался. Агата назвала Веру так не потому, что верила в ее выздоровление, хотя на это она, без сомнений, надеялась тоже. Она дала ей это имя потому, что верила в вашу семью и в тебя – в вас. Что делать дальше, – решишь сам, теперь тебя уже никто не осудит.
P.s. Думаю, Старичок тебе пригодится, все коды от него – в сейфе. Ключ – от бомбоубежища, там все оборудовано: мало ли, вдруг пересидеть в надежном месте понадобится. И еще – мой старый друг, безопасник, ты его знаешь – Тарханов Павел Александрович, – будет рад тебя видеть в ЛЮБОЕ ВРЕМЯ.
Аэромобиль Севастьянова приземлился около отцовского дома. Долетели они без проблем. Пока все шло по плану. Нужно было быстро спустить детей в бомбоубежище – так отец называл тайный глубокий подвал, находившийся под домом. Сделанный когда-то давно на случай войны, он был оборудован всем необходимым для жизни по крайней мере, на несколько недель. За последний месяц Севастьянов натаскал туда продуктов, покупая их небольшими партиями, медикаментами по списку, который дала ему Лиля, и прочим необходимым. Вход в подвал был замаскирован. Открыть можно было только электронным ключом.
Нужно было торопиться, скоро сюда нагрянет полиция. Когда Севастьянов переносил детей, двигатель космолета взревел: через две минуты он взлетит и направится к орбите Земли. Но Старичок не доберется до орбиты, сгорит при прохождении через атмосферу – Сергей отключил защиту с помощью специального кода. Все подумают, что они погибли, – что – Севастьянов спятил, выкрал детей и решил улететь с ними в неизвестном направлении на старом космолете, а по пути они все сгорели в атмосфере. Всё. Финита ля комедия. Дети – объекты Конвертория, и – полиция не будет рыть носом землю, чтобы выяснить правду. Версия с гибелью устроит всех. И руководство Конвертория – Севастьянов теперь не сболтнет ничего лишнего, что может навредить репутации заведения. И полицию – преступник установлен, погиб по своей вине, ущерба нет: объекты все равно должны были пойти в Разделочную. И «возмущенную» общественность – справедливость восторжествовала, ну а для объектов, возможно, так даже лучше – быстрее и гуманнее.
Надо только выждать время. Все деньги – и вырученные за квартиру, и доставшиеся от отца по наследству, – он, по указанию Тарханова, путем серии транзакций отдал за свою новую личность, детские документы и маленький домик на берегу озера в лесной глуши Карелии. Возможно, они не доберутся туда и погибнут, но, по крайней мере, умрут обычной человеческой смертью.
Севастьянов закрыл дверь бомбоубежища, заблокировал ее и обернулся: на него смотрели шесть пар испуганных глаз.
Два месяца спустя ночную тишину в квартире Лили Крыловой разорвал громким дребезжанием старый медицинский мессенджер, валявшийся в ящике прикроватной тумбочки и давно не используемый по причине зам. Лиля, спросонья не сразу сообразив, что происходит, с удивлением нащупала мессенджер в ящике и на поцарапанном экране прочла:
Белоснежке от семи гномов: мы в домике.
Лиля засмеялась, затем уткнулась лицом в подушку и от радости и облегчения разрыдалась. Последние два месяца она сходила с ума от неведения. Власти официально сообщили о гибели Севастьянова и пяти объектов из Конвертория, захваченных им на почве нервного срыва из-за проблем в семье. И хотя Лиля знала, что таков и был план, все же отсутствие вестей от Сергея не на шутку ее тревожило. Но теперь все кончено. Этот замечательный мир безотходного потребления больше не имеет над ними власти: они станут «неучтенными объектами» – так ведь это называется в законе?
Лиля вытерла слезы и стала искать номер Тарханова.
Сухо, господин робот! Александр Свирин
Выдержка из лог-файла D2089-15-07.rlf – 1