в 310) после перенесения в 306 в Афины получила второе название по месту своего расположения — «Сад». В истории эпикурейской школы выделяют несколько этапов. Ранний, или Древний Сад (кон. 4 — нач. 3 в. до н. э.), связан с деятельностью самого Эпикура и его ближайших учеников Мет- родора из Лампсака, Полнена, Гермарха, Леонтея, Идоменея, Колота и др. К Среднему Саду (2 — сер. 1 в. до н. э.) относятся Филонид, Аполлодор Афинский, Зенон из Силона, Де- метрий из Лаконии, Диоген из Тарса. Поздний Сад — это римский эпикуреизм. Появление эпикуреизма в Риме было сопряжено с его вульгаризацией, повлекшей за собой гонения на первых эпикурейцев. Алкей и Филиск, явившись незваными в 155 до н. э., были изгнаны за проповедь распущенности (Aelian. \аг. hist. 9.12). Гай Амафиний (2-я пол. 2 в. до н. э.) написал первый эпикурейский трактат на латинском языке, в котором примитивизировал этику Эпикура, сведя ее к удовлетворению потребностей тела (Cic. Tusc. disp. 2.37.8, 4.3.67). В сер. 1 в. до н. э. в Кампании возникли эпикурейские кружки: в Неаполе, возглавляемый греком Сироном, в Геркулануме — Филодемом из Гадары. Оба, и Филодем, и Си- рон, были учениками Зенона из Сидона, и между их кружками существовали контакты. О связи Лукреция с ними ничего не известно. 1 в. до н. э. — «золотой век» римского эпикуреизма. Среди эпикурейцев были как интересующиеся греческой культурой поэты — Вергилий, Варий, так и известные аристократы, крупные политики, напр. Луций Калыгурний Пи- зон, Гай Кассий Лонгин, Гай Требаций Теста, Тит Помпоний Аттик. Аскетическая эпикурейская доктрина была смягчена и приспособлена к условиям жизни римских эпикурейцев. Необходимость участия в политической деятельности заставила их отказаться от одного из самых главных принципов классического эпикуреизма — невмешательства в общественные дела. С гибелью республики значение эпикуреизма падает и возрастает влияние на общественное сознание его оппонента — стоицизма. Однако и в императорскую эпоху эпикуреизм имеет большое количество приверженцев, среди которых, к примеру, Плотина, вдова императора Траяна. О популярности эпикуреизма во 2 в. пишет Плиний (Hist. Nat. 35.5). Эпикуреизм получает распространение в восточных провинциях. Об этом свидетельствуют сочинения Лукиана, грандиозный труд Диогена из Эноанды, сведения о существовании эпику-
449
ЯПИГТРМА рейских школ в Вифинии (М. Азия), Апамее, Антиохии (Сирия), а также эпикурейские эпитафии. Разнообразны формы рецепции эпикуреизма в европейской культуре: от христианизации до вульгарно-социологической интерпретации. Еще Арнобий начал переосмысление эпикуреизма, продолженное Исидором Севильским и, вероятно, представителями Шартрской школы, а затем мыслителями эпохи Возрождения (К. Раймонди, Л. Волной, Дж. Ванини, Ф. Буонаккорзи, Э. Доле, Ф. Рабле, М. Монтенем и др.). В 17—18 вв. эпикуреизм получает широкое распространение во французской (П. Гассенди, Б. Фонтенель, М. Сен-Эвримон, С. де Бержерак, /7. Бейль, Д Дидро, Ж. Ламетри, П. Ма- решаль, Л. Гольбах) и английской (Ф, Бэкон, У. Чарлстон, Дж. Толанд, Э. Коллинз) философских традициях. Источником первых сведений об эпикуреизме на Руси стала «Пчела» — византийский флорилегий, переведенный на русский язык в кон. 12 — нач. 13 в. История российского эпикуреизма тесно связана с развитием естествознания и материалистической философии в России. Лит.: Танхилевич О. Эпикур и эпикуреизм. М., 1926; Маркс К. Тетради по эпикурейской философии.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 40, с. 21—140; Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М., 1979; Шахнович M. M. Эпикур и история русского атеизма 18 — начала 20 в.— В сб.: Атеистические традиции русского народа. Л., 1982; Он же. Эпикур в Древней Руси.— В сб.: Русское православие и атеизм в отечественной истории. Л., 1988; Guiffrida P. L'epicureismo nella letteratura latina nel 1 secolo a. C, v. 1—2. Torino, 1940—48; Brun J. L'epicurisme. P., 1959; Paratore E. L'epicureismo e sua diffusione nel mondo latino. Roma, 1960; Epicure et epicurisme. Actes de congres 8-me d'Association G. Bude. P., 1969; BollackJ., Lab A. (eds.) Etudes sur l'epicurisme antique. Lille, 1976; Gigante M. Scetticismo et epicureismo. Napoli, 1981; Capassoi. Studi su Epicuro. La fortuna dell'epicureismo.— ZYZHTHZTX. Studi sull'epicureismo Greco e Romano, v. 2, Rassegne bibliografiche. Napoli, 1982; FrisherD. The Sculpted >\ford. Epicureanism and Philosophical Recruitment in Ancient Greece. N. Y., 1982; CastnerC. Prosopography of Roman Epicureans: from the Second Century В. С to the Second Century A. D. Fr./M., 1988; Ferguson J. Epicureanism under the Roman empire (rev. and supplem. by J. P. Hershbell), ANRW II 36, 4, 1990, p. 2257—2327; Gigante M. Das zehnte Buch des Diogenes Laertios: Epikurund der Epikureismus.— Ibid, 36,6,1992, p. 4302—4307; Idem. Cinismo e Epicureismo. Napoli, 1992; ErlerM. Epikur— Die Schule Epikurs — Lukrez.— GGP, Die Philosophie der Antike, Bd. 4: Die hellenistische Philosphie, hrsg. v. H. Flashar, Hbbd. 1. Basel, 1994; L'epicureismo greco e romano. Atti del Congresso Internationale tenutosi a Napoli, 19—26 maggio, a cura di G. Ginnantoni e M. Gigante. Napoli, 1996. M. M. Шахнович ЭПИСТЕМА (от греч. ешсщщ — знание) — основное понятие концепции «археологии знания» М. Фуко, представленное в его книге «Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» (1966, рус. пер. М., 1977), в которой европейская культура от Возрождения до наших дней рассматривается как определяемая тремя эпистемами — ренессансной, классической и современной. Эпистема в этой концепции Фуко выступает как культурно-познавательное априори, задающее условия возможности форм культуры и конкретных форм знания определенной исторической эпохи, причем ее основу составляют скрытые структуры, определяющие способ упорядочивания «вещей» в «словах» и обнаруживаемые в системе синхронистических изоморфизмов культурных феноменов. На формирование понятия эпистемы повлияли «историческая эпистемология» Г. Башляра и структуралистская традиция в гуманитарных науках, особенно широко представленная во Франции. Выдвигая понятие эпистемы, Фуко хотел преодолеть традиционную историю идей, строящуюся в соответствии с заданными научно-дисциплинарными членениями и опирающуюся на понятия классической рациональности и объективности знания. «Нам бы хотелось, — говорит Фуко, — выявить эпистемологическое поле или эпистему, в которой познания, рассматриваемые вне всякого критерия их рациональной ценности или объективности, утверждают свою позитивность и обнаруживают т. о. историю, являющуюся не историей их возрастающего совершенствования, а, скорее, историей их возможности» (Les mots et les choses. Une archeologie des sciences humaines. P., 1966, p. 13). В эпоху Возрождения, по Фуко, в основе познания лежала категория сходства или подобия, действовавшая в различных своих формах («пригнан- ность», «соперничество», «симпатия/антипатия» и др.). В классическую эпоху (17 — нач. 19 в.) упорядочивающее мир представление вещей в знаках осуществляется с помощью категории тождества (и различия), поэтому характерным для нее познавательным средством выступает таблица. В современную эпоху (с нач. 19 в.) освоение мира осуществляется методами интерпретации и формализации. В «Археологии знания» (1969) понятие эпистемы не только существенно переосмысляется Фуко, но и вообще отходит на задний план. Эпистема здесь — это уже не культурная транс- ценденталия, задающая способ упорядочивания мира, а подвижная сеть отношений на уровне регулярностей дискурса как практики, налагающая на его конкретные разновидности определенные ограничения. В философии науки понятие эпистемы иногда используется в смысле, близком к значению понятия парадигмы, однако при сохранении определенного различия между ними, обусловленного разными мыслительными контекстами формирования этих понятий. Оба понятия подчеркивают своеобразие и дискретность крупномасштабных интеллектуальных формаций, характерных для различных исторических эпох. В. П. Визгин ЭПИСТЕМИЧЕСКАЯ ЛОГИКА -логиказнания, традиционно понимаемая как раздел модальной логики, в которой модальный оператор D интерпретируется содержательно как «известно, что» или «знаю, что». Первые попытки построения логики знания связаны с эпистемической интерпретацией модальной логики S5, которая получается присоединением к классической логики высказываний или предикатов «модальной приставки», состоящей из аксиомных схем ПА zd A, ?(А з В) з (ПА ZD DB), -«DA => ?! ПА и правила вывода: если доказуемо А, то доказуемо DA (правило Геделя). Эпистемическая интерпретация этих аксиомных схем не вызывает особых трудностей. Согласно DA z> А, если утверждение А входит в состав знания, то оно истинно. С точки зрения истории науки, которую можно рассматривать как исправление прежних заблуждений, это неверно, но вполне приемлемо на уровне фиксированной модели реальности. Рациональность знания подчеркивается аксиомной схемой D(A dB)d (ПА z> DB), согласно которой, если известно, что А имплицирует В и известно А, то известно В. Аксиомная схема --DA з d1 DA (если А неизвестно, то известно, что А неизвестно) и выводимое в S5 утверждение DA z) DnA (если А известно, то известно, что А известно) подчеркивают явный характер знания. Однако принятие правила Геделя приводит к парадоксу «всезнания»: известными должны считаться все доказуемые (в той или иной системе знания) утверждения. Не спасает от пара-
450
ЭПОХА ИСТОРИЧЕСКАЯ докса всезнания и более слабое правило С: «если доказуемо А з В, то доказуемо DA id DB». Его принятие заставляет считать, что известны все следствия принимаемых утверждений. История науки противоречит такому пониманию явного знания. Может понадобиться огромный период времени, прежде чем все принятые следствия исходных законов научной теории будут получены в явном виде (период нормальной науки, по Т. Куну). Ясно, что применение этих правил в логике знания должно быть ограничено. Сделать это можно двумя путями (об ограничениях, возникающих на предикатном уровне, см.