(Вырубов и Де—Роберти раннего периода). Позитивизм воспринимался и критиковался по-разному в разных направлениях русской философской и естественнонаучной мысли. По большей части популяризаторы позитивизма (такие, как Лавров, Михайловский и др.) были одновременно энергичными критиками ряда его аспектов, особенно позднего контизма. Наиболее последовательно позитивизм критиковали сторонники религиозно-философских направлений. Но даже среди духовно-академических философов эта критика не была всецелой. М. И. Каринский, напр., усматривал за позитивизмом известную положительную роль в философском процессе. С другой стороны, в университетской науке и философии, где позитивизм находил особенно много сторонников, нередко раздавались голоса представителей точных наук, которые доказывали, что репутация" позитивизма как научной философии лишена серьезного основания. Своя специфика в отношении к позитивизму была во внеуни- верситетской, «вольной философии». Либеральный консерватор Б. Н. Чичерин признавал лишь частичную правоту позитивизма, исходя из тезиса о том, что пуста метафизика без опыта, но что и опыт без метафизики пуст. Характерной является модель восприятия позитивизма представителями философии русского Просвещения 40—60-х гг. 19 в. Пока до нач. 1840-х гг. это течение только складывалось и его представители — В. Г. Белинский, А И. Герцен, Н. П. Огарев — не преодолели былой ориентации на гегелевский идеализм, они, приветствуя позитивный характер науки, позитивный склад ума, вообще «положительность» века, не видя в контизме «враждебною смысла» и приветствуя некоторых позитивистов (Белинский: «Я без ума от Литтре»), упрекали «истых поклонников позитивизма» за то, что они «потеряли дух за подробностями» и «остались при рассудочных, аналитических теориях». Однако позднее Герцен приветствовал учение Конта как антитеологическое и антиметафизическое и даже как вышедшее из революции. С Литтре и Вырубовым у него сложились союзнические отношения. Что же касается Н. Г. Чернышевского, то, несмотря на радикальное отличие его антропологической философии от позитивизма, он считал философию Конта единственной у французов системой верной научному духу, а самого Конта — одним из гениальнейших людей своего времени. Похвалы в адрес позитивизма, однако, не означали, что русские просветители 40—60-х гг. 19 в. разделяли его принципы. Даже такой популяризатор по-
258
ПОЗНАНИЕ зитивизма, как Писарев, вьщелял в нем и «светлые идеи», и «ошибочные суждения». В отличие от своих предшественников-просветителей, философы-народники переосмысливали позитивизм под иным углом зрения, стремясь соединить с заимствованными из пози- тивизмапринципамичастичнореабилитируемыеумозритель- ные методы. Отсюда их особый интерес к неокантианству и эмпириокритицизму, что особенно явно продемонстрировал самый «метафизичный» из народнических философов Лесе- вич. «Встрече» русского марксизма со вторым позитивизмом в нач. 20 в. сопутствовали не только научная философская полемика, но и острые политические и идеологические схватки, затемнявшие существо собственно научной стороны дела. Полемика Г. В. Плеханова и В. И. Ленина против «русского махизма» во имя т. н. «чистоты марксизма» оказалась в противоречии с диалектическими принципами, за которые они также ратовали. Они «проглядели» многие рациональные аспекты и самой философии «чистого опыта», и рациональное зерно тех интерпретаций марксизма, которые предложили социал-демократы—«махисты», напр., сторонники «философии практики» (Богданов, Луначарский, Базаров). Лит.: Вырубов Г. Н. Позитивизм в России. — В кн.: Литтре Э. Несколько слов по поводу положительной философии. Берлин, 1865; Позитивизм в русской литературе. — «Русское богатство», 1889, № 3—4; Пантин И. К. Критика позитивизма в русской материалистической философии (40—80-е гг. 19 в.). — «ВФ», 1961, № 2; Уткина Н. Ф. Позитивизм, антропологический материализм и наука в России. М., 1975; Шкурите П. С. Позитивизм в России 19 в. М., 1980; Гусев С. С. От «живого опыта» к организационной науке. — В кн.: Русский позитивизм. Лесевич. Юшкевич. Богданов. СПб., 1995, с. 287— 350; Никитина H. H. Философия культуры русского позитивизма начала века. М., 1996; Позитивизм в России. СПб., 1997. В. Ф. Пустарнаков
ПОЗНАНИЕ — философская категория, описывающая процесс построения идеальных планов деятельности и общения, создания знаково—символических систем, опосредующих взаимодействие человека с миром и др. людьми в ходе синтеза различных контекстов опыта. Всякая философская концепция познания выражает собой содержание данного философского учения и в силу этого отличается от др. концепций. Существует аналитическое, феноменологическое, герменевтическое, психоаналитическое, трансценденталистское, марксистское, эволюционное, социально-антропологическое и другие понимания познания, производные от соответствующих теорий познаний. Помимо философских, имеют место и специально-научные концепции познания — психологическая, нейрофизиологическая, лингвистическая, социологическая, логическая, информационная, синергетическая, часто выступающие в единстве с некоторыми философскими учениями. За пределами науки и философии не заканчивается рефлексия о познании. Повседневное словоупотребление стихийно формирует обыденное понимание познания; в религии и теологии идет речь о способах и формах познания Бога; магия и оккультные науки стремятся разработать методы познания таинственных субстанций, астральных влияний, демонических сил. В истории философии и науки существует устойчивая тенденция включения элементов вненаучных представлений о познании в философско-на- учные концепции. В кон. 20 в. теоретико-познавательная проблематика в ряде философских учений отходит на второй план, утрачивается уверенность в специфике философской теории познания и тем самым интерес к проблеме философского обоснования познания. Однако претензии ряда наук на исчерпывающее понимание познания сталкиваются с теми же проблемами, над которыми давно работают философы (реализм—инструментализм, фундаментализм—феноменализм, субстанциализм— функционализм, догматизм—релятивизм и т. п.). В целом большинство различий в истолковании и обосновании познания можно свести к двум основным позициям — фундаментализму и функционализму, каждая из которых схватывает одну из существенных сторон познавательного процесса. Водораздел между ни ми образуется разным пониманием человеческого опыта: в первом случае как деятельности, руководимой рефлексией и ищущей своего рационального объяснения в ходе бесконечного регресса оснований, или, во втором случае, как деятельности, стихийно порождающей рефлексию по мере необходимости и подчиняющей ее своим потребностям и задачам. Наиболее полный образ познания предполагает поиск и нахождение баланса между рядом противоречиво дополняющих друг друга позиций. Так, с одной стороны, познание в его специфичности требует для своего понимания чего-то принципиально и субстанциально иного — «реальности», «объекта», «материи» (реализм); с другой же — познание может быть понято как самостоятельная идеальная реальность, обладающая внутренней динамикой и источниками развития (трансцендентализм). Однако, будучи самостоятельной реальностью, познание вместе с тем пронизывает все аспекты человеческого мира и лишь в абстракции может быть выделено из него. В таком случае познание следует понимать как процесс, сопровождающий деятельность и общение людей и выполняющий функцию их обеспечения идеальным образом (функционализм). Поэтому познание осуществляется не неким «гносеологическим субъектом», но целостным индивидом, как правило, даже не ставящим себе специальных познавательных задач. Понятое т. о., познание не является «отражением реальности вне человека и человечества», но имеет дело лишь с содержанием коллективной деятельности и общения, поскольку последние нуждаются для своей организации в идеальных, т. е. возможных, пробных, приблизительных, вариативных моделях и перспективах (социологизм). В данном процессе знание как результат познания в прямом смысле возникает из незнания, т. е. из иных контекстов опыта, нуждающихся в знании. Динамика процесса порождения знания, векторность, ин- тенциональность познания, связанная с исследовательской, поисковой установкой на расширение сферы идеальных конструктов, есть то, что отличает его от сознания. Поэтому функциональный и эпифеноменальный генезис познания не означает, что познание лишено собственного, несводимого к деятельности и общению содержания. Его служебная роль отходит на второй план с дифференциацией познавательных задач, в контексте которых идеальные объекты выступают не только в качестве целей, но средств и даже специфических предметных содержаний познавательных процедур (конструктивизм). В этом случае основным содержанием познания в его относительной самостоятельности становится создание и замена одних идеальных образов и объектов другими в форме процедуры обозначения, отождествления нетождественного, создания аналоговых моделей. Тем самым обеспечивается возможность обмена между разными контекстами опыта: между объективным и субъективным, бытийственным и мыслимым (чувственной информации предпосылаются понятийные схе-
259
ПОЗНАНИЕ мы, на последние накладывается чувственное содержание), эмоции взаимодействуют с рассудком, аналитическая рефлексия — со стихийным и неосознаваемым опытом, прошлое соотносится с настоящим и будущим, близкое — с далеким, известное — с неизвестным, упорядоченное — с хаотичным. Взаимодействие контекстов опыта позволяет отличить их друг от друга, внести в каждый из них внешнюю и внутреннюю структурность, придать смысл тому, что понимается под опытом, мышлением, чувственностью. В основе взаимодействия контекстовлежит практика человеческого общения и деятельности, в ходе которых происходит замена одних предметов другими, призванными выполнять аналогичную функцию, и обмен опытом по этому поводу. Поэтому в центре познавательного процесса находится проблема взаимоотношения