воспитание в духе лояльности определяется непосредственным окружением личности, ее условиями жизни и склонностями. По мере развития индивида такие «случайные» лояльности должны превращаться в единую систему «универсальной просвещенной лояльности». Очевидная проблема конфликта лояльностей, напр., в случае войны, разрешается Ройсомчерез усиление формализма собственной концепции и выдвижение принципа «лояльность к лояльности». Война есть зло, ибо нацелена на уничтожение объекта лояльности другого человека, В окончательной форме нравственный закон, по Ройсу, гласит: «Будь лоялен к лояльности и поступай так, чтобы своими действиями укреплять лояльность, как свою, так и других людей». Итогом работы Ройса над философскими проблемами сознания стала теория «интерпретации», изложенная в «Проблеме христианства» (1913). Сознание, по Ройсу, включает, помимо чувственного восприятия и оперирования понятиями, особую деятельность, несводимую к первым двум: деятельность по интерпретации знаков. Идею знаковой деятельности Ройс почерпнул в трудах Пирса, но придал ей собственный смысл. Интерпретация складывается из трех моментов: акта интерпретации идеи А интерпретатором В для некоторого С. Этот процесс может происходить как в уме отдельного человека, так и при участии нескольких людей, что придает интерпретации социальный и исторически незавершенный характер. Все содержание мира культуры, общественно-политической и нравственной жизни доступно для индивида благодаря способности к интерпретационной деятельности. Только через интерпретацию становится возможным познание нами другого человека, процесс общения между людьми и их объединение в духовные сообщества. Философия также является деятельностью по интерпретации, метафизическое представление о «реальном мире» должно быть заменено на «истинную интерпретацию», которая достигается в том случае, когда «воля к интерпретации» ориентирована на деятельность с точки зрения абсолютного Интерпретатора, или Бога. Подлинным субъектом интерпретации выступает сообщество интерпретаторов в целом. Такая деятельность духа, интерпретирующего себя и другие сообщества, представляется Ройсу фундаментом западной цивилизации, объединяющим духовность раннего христианства с ее современным секуляризованным состоянием. Философия Ройса оказала влияние на американский персонализм (М. Калкинс и др.) и способствовала более глубокому знакомству американских философов с немецким, классическим идеализмом. Соч.: The Religious Aspect of Philosophy. Boston—N.Y., 1885; The Spirit of Modem Philosophy. Boston-N. Y, 1893; The World and the Individual, Sen 1, 2. N. Y.-L., 1900-01; The Philosophy of Loyalty. N. Y, 1908; The Problem of Christianity. Chi.-L., 1913; Lectures on Modem Idealism. New Haven, 1919; Royce's Logical Essays, ed, by Daniel S. Robinson. Dubuque, 1951; The Letters of J. Royce, ed. by J. Clendenning. Chi.-L., 1970. Лит.; Богомолов А. С Буржуазная философия США XX в. M., 1974, с. 24-35; ВигапеШ У. Josiah Royce. N. Y, 1964; Robinson D. S. Royce
464
РОРТИ and Hocking. American Idealists. Boston, 1968; Kuklick B. Josiah Royce. N. Y., 1972; Bourrique G. La philosophie de Josiah Royce. P., 1988. Ю. Р. Селиванов
РОРТИ (Rorty) Ричард (род. 1931, Нью-Йорк) — современный американский философ, развивающий постмодернистский вариант прагматизма. Учился в Чикагском и Йельском университетах, в 1954—61 — преподаватель в Йельском университете и Уеллеслей колледже, в 1957—58 — преподаватель философии в Принстонском университете, там же в 1961 — 82 — профессор философии, доктор философии (1968). С 1983 — профессор гуманитаристики в Виргинском университете, с 1998 — профессор сравнительной литературы в Стен- фордском университете. Член Американской академии искусства и науки. Рорти прошел школу аналитической философии, и первые его работы по проблеме сознания выполнены в характерном для нее стиле. Анализ позитивистско-лингвистических новаций привел его к выводу, что суть произошедших за последние 30 лет изменений состоит не столько в повороте к лингвистической проблематике, сколько в переосмыслении давних загадок и проблем философии, как порожденных лингвистическим словоупотреблением и не имеющих предметного значения (Metaphilosophical Difficulties of Linguistic Philosophy. — The Linguistic Turn. Chi,—L, 1967). В книгах «Философия и зеркало природы» (англ. изд.: Princeton, 1979, рус. изд. Новосибирск, 1997) и «Последствия прагматизма» (Consequences of Pragmatism. Minneapolis, 1982) итог размышлений Рорти о прагматизме У. Джемса и историцизме Дж. Дьюи в свете современных герменевтических и постмодернистских идей — убеждение в необходимости новой философской идеологии, порывающей с платоно-декарто-кан товской эпистемологической традицией и взглядом на философию как отражение мира. Основные атаки Рорти направлены против фундаментализма и «идеологии Истины» с ее посылкой о возможности демаркации мнения и знания. Приняв постмодернистскую стилистику и сделав основным объектом критических атак теоретизм аналитической философии, Рорти в то же время опирается на ее релятивистские результаты. Прагматизация опыта Н. Гудменом, критика догм эмпиризма У. Куайном, показ У. Селларсом «мифа данного», атаки Д. Девидсона на референ- циальную теорию значений, теория парадигм Т. Куна, по его мнению, сделав утопичным представление об оправдании знания эмпирическими или рациональными основаниями, находящимся вне его социолингвистического каркаса, одновременно развеяли образ философии как теоретико-аргумен- тативной деятельности. Невозможность подведения под знание фундамента, по Рорти, означает исчезновение почвы под ногами не только философии, но и науки. Наука не описывает реальность, а приспосабливается к ней с помощью метафорических картин, ее язык зарекомендовал себя успешным только для прагматических целей предсказания и контроля, а научный прогресс — интеграция все большего количества данных в связную паутину верований. В свете отсутствия у познания зеркальности различие между «твердыми» науками — естествознанием и математикой и «мягкими» — гуманитаристикой несущественно; и те и другие — разные языки, изобретенные для меняющихся целей. Отсутствие реальных демаркаций кладет конец давнему колебанию философии между наукой и искусством, сближая ее, как жанр литературной критики, с последним. Согласно Рорти, дихотомии философии (духовное—телесное, субъект—объект, абсолютное—относительное, истина—мнение) являются порождением лингвистической практики (Релятивизм: найденное и сделанное,— В кн.: Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. М, 1997). Проблема сознания, напр., была «изобретена» Декартом, положившим начало языковой игре о «духовной и телесной субстанциях». В современной философии сознания — бихевиоризме, редуктивном материализме, теории тождества — трудности связаны не с дефектами аргументации, а с принятием словосочетания «духовное—телесное» за подлинную проблему. Поскольку понятие «сознание» не имеет референта и строится только на интуиции о своем собственном Я, проблема сознания должна не решаться, а элиминироваться. Рорти считает ложной не только эпистемологическую, но и этическую традицию. Кант выводил мораль из «разума» и считал ее правила универсальными, к морали же следует подходить по-дарвиновски — как к естественным правилам общежития, возникшим в результате приспособления к природной и социальной среде. Потребность в общем понятии «мораль» возникает только в конфликтных ситуациях. Поэтому понятия «универсальный долг» и «обязанности» лучше заменить понятиями «благоразумие» и «целесообразность», а «моральный прогресс» трактовать в смысле роста сочувствия к нуждам все большего количества людей. Универсальных оснований нет и у понятия «безусловные человеческие права»: правовые законы, пригодные для одних сообществ, не годятся для других. В истории мысли не существовало безличной логики идей: «вечные проблемы» в разные эпохи наполнялись разным смыслом, имели место только случайные, эпистемологически несоизмеримые высказывания одних людей и реакция на них других. Поэтому презентацию интеллектуального прошлого Рорти предлагает строить, исходя из исторического номинализма, а не реализма, т. е. в виде описания смены метафор — образов, выражавших дух своего времени. Рорти — поборник радикальной секуляризации философии, т. е. освобождения ее от любых транскультурных подпорок. Секуляризм неопозитивистов и аналитиков он считает непоследовательным, поскольку, ориентируясь на науку, они приписывали философии сюъективистски-универсалистское значение. Дьюи, Ницше, Фрейд, Витгенштейн, Хайдеггер и символы современной философии — «смерть бога», «забвение бытия», «подъем новой современной технологии», «деконструкция» и др. — маркируют масштабы всеохватывающей секуляризации и тем самым кладут конец европейской традиции самоописания в сопряжении с некоей внечеловеческой реальностью. Современные неопрагматисты отбросили какие-либо метафизические подпорки, для них главное — сознательный этноцентризм, или нахождение самотождественности в причастности к верованиям своего сообщества. Их работа оценивается по вкладу в солидарность, а не в объективность. Ее форма — поэтический нарратив, самоирония и заинтересованный разговор, преследующий не интертеоретическое соглашение, а коммуникацию несоизмеримых верований (Случайность, ирония и солидарность. М, 19%). Постмодернистский вариант прагматизма Рорти — предмет острых дискуссий. Апологеты Рорти видят в нем не только противоядие против техницизма аналитической философии, но и симптом возрождения литературно-эстетической и плюралистической традиции американской мысли. Критики оценивают прагматизм Рорти как восстание против рационалис-
465
РОССИЙСКОЕ ФИЛОСОФСКОЕ ОБЩЕСТВО тической традиции н основополагающих ценностей западной цивилизации. Рорти часто упрекают за непоследовательность: историцистский релятивизм обосновывается им с помощью аргументов, почерпнутых из рационально-критической мысли. Превращение философии в разновидность искусства