«Мы выступаем против русского народа в Крыму, потому что русский никогда не станет славить Бандеру, уважать нашу греко-католическую веру, нашу повстанческую историю и наш язык. Русский всегда будет уважать и любить Россию, его невозможно ассимилировать. Значит, для процветания Украины русский должен быть уничтожен или изгнан из Крыма. Пусть лучше Крым будет полностью татарским».
Это — февраль 2014 года.
Два таких заявления видных политиков правого толка как нельзя лучше характеризуют ситуацию и дают ответ на вопрос — почему Крым не хочет и не может находиться в составе Украины.
А ведь еще каких-то сто лет назад такого слова, как «Крым», в нынешнем политическом значении вовсе не было. Была Таврида и соответственно Таврическая губерния. В горниле Гражданской войны Таврида пережила столько испытаний, что ее стали называть «опаленной кровью». Едва ли на какой-то части Юга России братоубийственная война шла с таким же остервенением, как под голубым небом Тавриды.
Кстати говоря, в тот момент ни в Севастополе, ни в Симферополе, ни в Ялте не было никаких представителей украинских националистов — ни петлюровцев, ни «сечевых стрильцов», ни гетманских гайдамаков, ни «зеленых атаманов». Были русские — белые и красные, с большим ожесточением воевавшие друг против друга.
О том, что в то время происходило на Украине, сохранилось немало документов. Я приведу один из них — отрывок из воспоминаний известного русского пушкиниста Раевского. Он пишет о своем полковом друге капитане Фоссе — который, кстати, впоследствии сыграет не последнюю роль в крымских событиях в годы Второй мировой войны: «Я слышал о нем очень жуткие вещи, отзывающиеся духовным садизмом».
Это определение — культовое для Гражданской войны. Что такое «духовный садизм»? Это когда убивают пленных, безоружных, и человек в лучшем случае просто добровольно соглашается на такую грязную работу. В среднем случае это означает, что он готов расстреливать беззащитных людей, не испытывая при этом ни малейших мук совести. В пиковом же варианте расстрел производится с увлечением и соответственно с огромной жестокостью.
Чего-чего, а жестокости тогда в Крыму хватало — и у белых, и у красных. Есть мнение, что во всем виноват красный террор. По этой теме написано много, на Украине регулярно появляются публикации о том, что именно красные войска залили Крым кровью. Конечно, это не совсем так. Кровь в Крыму проливали много и охотно, в том числе и носители белой идеи. Не случайно тогда существовала популярная поговорка: «По России стоит дым, то Слащёв спасает Крым». Об этом теперь забыли и выставляют виноватыми только большевиков — эти фразы, кстати, берутся из ОУНовских листовок 1940-х годов.
Итак, с 1918-го по 1921 год Крым заливали кровью со всех сторон. Потом было двадцать мирных лет. Ну а затем началась Вторая мировая война.
Тут надо сделать уточнение. Нынешние политики правого толка на Украине обожают глорифицировать Организацию украинских националистов. Они не делят ОУНовцев на бандеровцев и мельниковцев, представляют их как некий монолит. Эта монолитная организация якобы присутствовала везде — в Харькове, в Донбассе, в Днепропетровске, и, разумеется, она должна была быть в Крыму.
Но дело в том, что ОУН в Крыму по факту не присутствовала, хотя проблема коллаборации на полуострове стояла очень остро. Почему? Во-первых, деятели Организации украинских националистов, как никто другой, понимали, что среди русского крымского населения пропагандировать идеи радикального украинского национализма достаточно странно. Можно вспомнить, что лидер Украинской державы времен Гражданской войны гетман Павел Скоропадский говорил, что галицийский национализм совершенно не подходит для остальных частей Украины, потому что у галичан из пяти слов — четыре немецких и только одно на украинском языке.
Второй момент: противостояние внутри Организации украинских националистов в конце 1930-х годов нередко заканчивалось стрельбой и жертвами. Крымчане, зная об этом, рассуждали примерно так: какую политику могут проводить эти люди, какие украинские интересы они могут защищать, если даже между собой не способны мирно договориться?
Наконец, третий момент. Идеи ОУН не получили широкого развития в Крыму и вообще на Юге Украины по той причине, что немцы не слишком доверяли украинским националистам. Крым — это не Львов, не Ровно и не Волынь. Там была совсем другая история. С Крымом немцы вообще первое время не знали, что делать.
Существовало, конечно, заявление Гитлера — очень краткое, — сделанное 15 июля 1941 года в ставке: «Крым должен быть освобожден от всех чужаков и полностью заселен немцами». Вот и вся идеологическая конструкция, если не считать, что Симферополь должен был стать «городом готов» — Готсбургом, а Севастополь — Теодорсхафеном, в честь короля остготов. На этом все преобразования и должны были закончиться. Почему? Да потому что, при всей жесткой тоталитарности модели Третьего рейха, это государство представляло собой строй политических путаников, которые не могли даже в самых простых вопросах договориться друг с другом. Особенно четко это видно на примере Крыма, поскольку за право что-либо там устраивать конкурировали самые разные ведомства, начиная от военной администрации и заканчивая министерством по делам восточных территорий, которое возглавлял Альфред Розенберг. Этот выходец из Эстонии считался в Третьем рейхе специалистом по русскому вопросу и в своих многочисленных работах утверждал, что знает, как надо поступать в каждом случае. Дальше теоретических изысканий (имеющих мало общего с наукой) Розенберг обычно не уходил, а все его труды были написаны настолько тяжело и путано, что даже Гитлер не смог ни один из них прочесть до конца.
Так вот, Розенберг считал, что из Крыма надо выселить все население, которое нельзя онемечить. Здесь важный момент — на полуострове действительно издавна жили немецкие колонисты. Их было много, и они почти не принимали участия в Гражданской войне, поскольку никак не могли определиться, что им больше нравится — власть генерала Врангеля с потенциальным проведением земельной реформы или власть большевиков, идеи которых тогда пленили многие умы, особенно в свете того, что творила администрация генерала Слащёва в Крыму.
Теперь же, в период оккупации, все, кроме этих немецких колонистов, должны были быть ликвидированы. Кстати, утверждения нынешних украинских теоретиков о том, что русские составляли в Крыму меньшинство, попросту безосновательны: на июнь 1941-го русских тут было шестьдесят семь процентов, четверть населения составляли крымские татары, дальше шли все остальные: болгары, евреи, венгры. Полуостров всегда был очень гостеприимным к людям разных национальностей. И конечно, некоторую долю занимали украинцы.
Немецкая оккупация длилась долго и за это время оставила неизгладимое впечатление о себе у жителей полуострова. Она заметно отличалась от того оккупационного режима, что был установлен на территории Украины и РСФСР (так тогда называлась Российская Федерация). Единственное, с чем ее можно сравнить, — это с действиями немецких властей в Белоруссии. Общее было в массовом уничтожении людей — просто, поскольку в Крыму населения было меньше, немцы старались оставить какую-то его часть, чтобы было кому на них работать. Например, в результате кровопролитных боев за Севастополь город оказался в руинах, и позже, при возвращении Советской власти, его пришлось восстанавливать долгие годы.
Украинцы предпочитают об этом не вспоминать. Вообще, если послушать «незалежных» историков, картина складывается потрясающая: получается, что в Крыму совсем не было боев, немцы вошли туда, почти не встречая сопротивления, все предприятия, учебные заведения, памятники культуры и архитектуры полностью сохранились. Откуда берутся подобные утверждения? Все из тех же газет, которые издавались в оккупированном Крыму. В свойственной всей коллаборационистской прессе манере они воспевали новый европейский порядок. В 1943 году именно в Крыму была впервые издана книга о Русской освободительной армии генерала Власова — это произошло примерно за полтора года до того, как Власов в Праге провозгласил «Манифест Комитета освобождения народов России». Именно в Крыму развил бурную деятельность будущий главнокомандующий авиацией власовской армии генерал Мальцев. Все это было далеко не случайно.
В Крыму действительно были большие сложности с решением национального вопроса — в этом отношении украинские историки и публицисты правы. Но, с другой стороны, на какой из окраин Российской империи этот вопрос не стоял остро? Особенно с учетом того, как в стране проходила Гражданская война, ставшая фактически тотальной войной на уничтожение. При этом не надо путать тотальную войну, о которой говорил Геббельс в 1945 году, с той, что шла в постреволюционной России. Да, еще не было концлагерей, но пленных старались не брать — это была битва идеологий. Людей убивали не по национальному, а по классовому признаку, но от этого никому легче не становилось.
Крымские татары на тот момент находились, если позволительно так выразиться, в незначительной оппозиции русскому населению в политическом отношении. Тем более что они были, во-первых, в меньшинстве, во-вторых, не принимали деятельного участия в Гражданской войне — в отличие, например, от калмыков, которые формировали целые дивизии как на стороне белых, так и на стороне красных. Крымские же татары занимались в это время бытом, обустройством собственной жизни.
В одночасье все изменилось в 1941 году. Когда гитлеровская Германия готовилась к нападению на СССР, в ведомствах Третьего рейха было разработано немыслимое количество всевозможных директив и программ по обращению с мирным населением на оккупированных территориях и привлечению отдельно взятых народов на свою сторону. Это очень важный момент — далеко не всех немцы хотели видеть на своей стороне. На крымских татар была сделана ставка только потому, что они находились в некоторой — подчеркиваю! — оппозиции русскому населению Крыма. Если бы в таком положении оказались не крымские татары, а представители любого другого народа, результат был абсолютно тем же самым. Таким образом, проблема коллаборации в Крыму в 1941–1944 годах целиком завязана на политику, которую проводила оккупационная германская власть. Многочисленные историки, писавшие свои многочисленные работы по этой теме в течение последних семидесяти с лишним лет, этого факта никогда не отрицали. Наоборот, ставили его во главу угла. В свете этого не совсем понятно, почему теперь на Украине доказывают, что на первом месте была коллаборация крымских татар, а уже на втором — те директивы, которые приходили на полуостров из Берлина.