щие Киев земли полян (в случае безвозмездного получения продуктов), либо поставило бы их в привилегированное положение (в случае приобретения еды за плату). «Кружение» в полюдье позволяло равномерно распределить нагрузку на все территории Рѹськой земли, не дискриминируя отдельных союзников-«пактиотов».
Характерно отсутствие упоминания Новгорода и вообще «внешней Росии» в описании маршрута «кружения». Остается только гадать, вызвано ли это отрывочностью информации, доступной Константину Багрянородному, подразумевал ли он Приильменье, когда писал про «прочих славян», или территория первоначальной Рѹськой земли подобным же образом обходилась дружиной младшего князя-наместника из Ладоги или Новгорода. Также открыт вопрос о том, как товары, отправлявшиеся в июне по Днепру в Константинополь, были связаны с «кружением»-полюдьем. Если племена-пактиоты уплачивали дань серебром — каково было их участие в торговле, единственном источнике поступления монет? Если рабов и продукты леса (мед, воск, меха) для продажи брали у племен, то на каких условиях? Была ли это часть дани, собираемой князем и дружиной, или товарами, отдававшимися местным населением «на реализацию» организаторам караванной торговли?
Так или иначе, отношения князя с дружиной и местных племен в первые десятилетия распространения Рѹськой земли на территорию Приднепровья строились примерно на тех же основаниях, что и отношения на севере во времена Рюрика. Главным стимулом совместного участия в более сложной социальной организации являлась общая заинтересованность в поддержании транзитной караванной торговли и участии в ней. Причем если Волжско-Балтийский путь в равной степени зависел по крайней мере от четырех «держателей» разных этапов маршрута (варягов на Балтике, союза племен и рѹси от Ладоги до Волги, от Волжской Булгарии и от Хазарского каганата), то путь из варяг в греки оказывается полностью монополизирован правителями Рѹськой земли. Киевский князь контролировал все альтернативные водные маршруты до Днепра (и по Западной Двине, и по Припяти), вместе с дружиной обеспечивал безопасность прохождения каравана через низовья Днепра, где кочевали печенеги, а главное, добивался поддержания торговых отношений с Византией силой оружия.
Последнее утверждение звучит парадоксально, но только так могли «варвары» и «язычники» (с точки зрения властей Восточной римской империи) добиться отношения к себе как к равноправным партнерам, в том числе и в торговле. Византийские договоры обычно заключались на срок 30 лет, и эта периодичность прослеживается в известных военных походах рѹси на Царьград (Константинополь). Под 907 годом «Повесть временных лет» сообщает о масштабном нашествии на столицу Византии из Киева:
Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян [в оригинале: словѣнъ], и чуди, и кривичей, и мерю, и полян, и северян, и древлян, и радимичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли «Великая скифь». И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом две тысячи. И пришел к Царьграду; греки же замкнули Суд [бухту «Золотой Рог»], а город затворили. И вышел Олег на берег, и приказал воинам вытащить корабли на берег, и разорил окрестности города, и много перебил греков, и множество палат разрушили и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла причинили русские грекам, как обычно поступают враги.
И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда поднялся попутный ветер, подняли они в поле паруса и двинулись к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, согласимся на дань, какую захочешь». И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено…. И потребовал Олег выплатить дань на две тысячи кораблей: по двенадцать гривен на человека, а было в каждом корабле по сорок мужей.
… И приказал Олег дать воинам своим на две тысячи кораблей по двенадцати гривен на уключину, а затем дать дань для русских городов: прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу.
Обращает на себя внимание подробное перечисление состава ополчения, включавшего в себя все племена Рѹськой земли, варяжскую дружину, а также не входивших в состав конфедерации жителей низовий Днепра и Буга (региона, традиционно называемого византийцами «Великой Скифией») в качестве переводчиков. Легендарная установка колес на корабли, столь поразившая византийцев, большинством историков признается как вполне реалистичный маневр, позже повторенный турецкими войсками Мехмеда II при осаде города в 1453 г. Тогда турки смогли перевезти на повозках по суше около 70 судов, чтобы обойти цепь, натянутую через бухту Золотой Рог защитниками города. Попав в бухту, корабли приблизились непосредственно к обращенной к проливу низкой и менее укрепленной стене города. В 860 г. нападение рѹсов Аскольда-Дира было столь неожиданным, что цепь через Золотой Рог не успели натянуть, и защитники города объясняли лишь чудом, что враги не ворвались в город через слабый участок стен. Обход цепи какой-то частью флотилии Олега подтолкнул византийцев к заключению мира.
Олег не принял от византийцев угощение — в отличие от подношений «пактиотов» во время «кружения», и дело могло быть не в предполагаемой отраве, а в политическом значении самого ритуала. Олег обращался с византийцами как с побежденными, требуя дань, а не установления взаимообязывающих отношений. Размер дани кажется огромным: даже если он исчислен в «старых» гривнах, на каждую ладью приходится в полтора раза больше серебра, чем годовая дань со всей Новгородской земли. Помимо 49 тонн серебра для участвовавших в походе воинов, отдельно Олег потребовал дань для каждого из племенных центров, отправивших ополчение в поход. Странно, что специально никак не оговаривается доля постоянной княжеской дружины, а при этом ополчение пактиотов получает двойную награду (как воины и как представители городов). Непонятно, что получили конные воины, не учтенные вместе с ладейниками. Так что не исключено, что только дружина гребцов-рѹсов получила «по двенадцати гривен на уключину» (24,5 кг серебра на ладью), а остальные довольствовались лично награбленным плюс данью, уплаченной их «городам».
Еще более странно, что столь масштабная военная катастрофа не нашла отражения в византийских источниках. Одни историки объясняют это тем, что речь в летописи идет на самом деле о походе Аскольда-Дира 860 г. (хотя с военной точки зрения две кампании принципиально отличаются). Другие полагают, что поход имел место в 904 г., когда, действительно, византийцы упоминают нападение «росов». Во всяком случае, итогом похода был заключенный несколько лет спустя (как и в случае похода 860 г.) договор, реальность которого можно считать доказанной. Именно этот договор, датированный летописью 911 годом, подробно оговаривает условия торговли росов с Византией. Начинается договор, публикуемый летописью явно в обратном переводе с греческого оригинала, очень характерно:
Мы от рода русского [в оригинале: рускаго] — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукой его, светлых князей, бояр…
Только Киевский князь и его варяжская дружина (рѹсы) могли заставить Византию заключить выгодное торговое соглашение с конфедерацией далеких племен, и действовали они в общих интересах всех участников конфедерации.
Тридцать лет спустя, в 941 г., Киевский князь Игорь предпринял новый поход на Константинополь. В этот раз летописец не упоминает о широком ополчении союзных племен, лишь называет умопомрачительное количество ладей (десять тысяч), зато из других источников известно, что союзниками Игоря выступили печенеги. Разграбив побережье, войска Игоря потерпели неудачу и были разбиты. «Игорь же, вернувшись, начал собирать множество воинов и послал за море к варягам, приглашая их на греков, снова собираясь идти на них.» Новый поход 944 года был уже организован по образцу прошлых успешных экспедиций (в отличие от дружинного набега на ладьях 941 г.):
Игорь собрал воинов многих: варягов, и русь, полян, и славян, и кривичей, и тиверцев, и нанял печенегов, и заложников у них взял, и пошел на греков в ладьях и на конях, желая отомстить за себя. …Услышав об этом, цесарь прислал к Игорю лучших бояр с мольбою, говоря: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и еще к той дани». Также и к печенегам послал паволоки и много золота. Игорь же, дойдя до Дуная, созвал дружину, и стал с нею держать совет, и поведал ей речь цесареву. Сказала же дружина Игорева: «Если так говорит цесарь, то чего нам еще нужно, — не бившись, взять золото, и серебро, и паволоки? Разве знает кто — кто одолеет: мы ли, они ли? Или с морем кто в союзе? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть». И послушал их Игорь и повелел печенегам воевать Болгарскую землю, а сам, взяв у греков золото и паволоки на всех воинов, возвратился назад и пришел к Киеву восвояси.
В этот раз поход принял ритуализированную форму, что говорит об определенной стабилизации и даже рутинизации отношений с Византией: ополчение Рѹськой земли во главе с дружиной только подошло к границе Византии на Дунае, и император поспешил подтвердить готовность заключить новый договор. Договор, упоминаемый летописью под 945 г. (как и прежние, подписанный спустя время после военного похода, в рамках сугубо дипломатической миссии), не только повторял предыдущий, но и существенно расширял его. Особенно подробно оговаривались правила поведения рѹсов во владениях Византии и в сфере ее интересов, что также свидетельствовало о более систематическом вовлечении Рѹськой земли в сферу влияния Византии. Как и в 911 г., договор предполагал, что купцы прибывают не только из Киева: на получение месячного довольствия в Константинополе имели право «сперва те, кто от города Киева, затем из Чернигова и из Переяславля и из прочих городов».